Ледяное сердце не болит - Литвиновы Анна и Сергей (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
– Не-ет!! – отчаянно выдохнула Юля. А потом вскочила, голая, на ноги на диване и закричала еще громче, так, что у Димы в ушах зазвенело: – Не-е-ет!!!
Руки и ноги ее подрагивали, словно в лихорадке.
Полуянов лишь пожал плечами.
И тогда Юля схватила так и не раскупоренную бутылку шампанского и запустила ею прямо в Диму. Он еле успел уклониться. Бутыль бухнула о стену и с грохотом, с пенными брызгами разорвалась на десятки осколков. Один из них, острый словно шило, вонзился в Димино плечо – но в первый момент он не почувствовал боли. Тем более что за бутылкой последовала ледница со всем своим содержимым. Чаша ударилась о стену, издав сильнейший металлический звон, а затем рассыпала кубики льда по всему полу. А потом девушка сама тигрицей бросилась на Диму, целя растопыренными пальцами с острыми ногтями прямо в глаза. Полуянов еле успел перехватить ее за локти – и швырнул обратно на постель. Несмотря на Юлины маленькие габариты и худобу, справиться с оскорбленной женщиной было не просто. Она успела зацепить Диму ногтями по груди. Из плеча, куда вонзился осколок бутылки, текла кровь. Дима и Юля тяжело дышали.
– Все, с меня хватит, – холодно произнес Дима. – Я ухожу. Мы больше не увидимся.
– Поберегись, Полуянов! – зловеще прошептала Юлия. – От меня еще никто просто так не уходил!
Дима пожал плечами, стер кровь рукой. Надел рубашку и, застегивая пуговицы, пошел к входной двери. И тут Юля издала отчаянный вопль, вскочила с кровати – но бросилась не к своему обидчику, а в другую сторону, в глубь прохладной квартиры. Мгновение – и она оказалась уже в столовой, выходящей окнами на проспект. Еще через секунду распахнула настежь широкие рамы и запрыгнула на подоконник. Затем, развернувшись, обиженно, но победоносно взглянула на вбежавшего за ней Полуянова.
Что ему еще оставалось? Не убегать же. Юноша подошел поближе. Тогда он проклинал тот день, час и секунду, когда связался с этой бешеной.
– Я прыгну, – исступленно прошептала она. – Если ты уйдешь, я прыгну.
В ее глазах сверкал нездоровый огонек.
Не приближаясь к Юле, Дима сел в старинное, сороковых годов, кожаное кресло. Сказал спокойно, медленно, степенно:
– Сейчас воскресенье, вечер. Все возвращаются с дач. На проспекте полно машин. Куча народу.
Юля против воли оглянулась, посмотрела вниз, побледнела. Закусила губу.
Дима тем временем продолжал тихо и смиренно:
– И что же они увидят? На асфальте лежит девушка. Непричесанная. Неприбранная. С расплывшейся тушью. К тому же – голая, все изъяны фигуры на виду…
Только тяжелое дыхание да сцепленные в замок руки могли выдать волнение Полуянова, но его голос, он надеялся, звучал спокойно и ровно.
– К тому же ты порезалась. Об осколок от бутылки. Из ноги кровь идет.
Юля посмотрела на свои ноги. Ойкнула. Села на подоконник. Слава богу, подумал Дима, один шаг навстречу жизни она сделала. Юлия водрузила раненую ногу на коленку другой. Стала вытаскивать из подошвы застрявший стеклянный осколок. Перемазала руку кровью.
– Давай я помогу, – предложил Полуянов и подошел к ней вплотную. – Я сын врача, а значит, сам почти что врач.
Дима нащупал стеклянную занозу, ухватил ее ногтями и вытащил.
– Ай! – вскрикнула Юля отчаянно, а потом вдруг словно обмякла и повалилась вперед, в объятия юноши. Он едва успел ее ухватить, а не то она свалилась бы на пол.
Девушка почти ничего не весила, и все ее мышцы были расслабленны. Дима подхватил ее на руки и отнес в ту самую постель, что предназначалась им в качестве брачного ложа. Уложил, укрыл одеялом, заботливо его подоткнул. Глаза Юли были закрыты. «Ей нужна нянька, а не муж, – подумал он одновременно и со злостью, и с состраданием. – Где, интересно, пропадают ее родители? У нее, похоже, истерика – если не что-нибудь похуже…»
Юлю под одеялом стала бить дрожь.
– Сейчас я принесу тебе чаю, – ровным голосом сказал Полуянов. Достал из шкафа еще одно одеяло, навалил на девушку сверху. Досадливо затушил восточные благовония. Отправился на кухню, поставил на плиту чайник. На сковородке засохли жареные пельмени из пакетика. Очевидно, то было праздничное блюдо, которым юная хозяйка собиралась его удивить.
Чайник вскипел, Дима налил в кружку некрепкой заварки, положил в напиток четыре столовые ложки меда. Вернулся в спальню. Юля лежала без движения, с закрытыми глазами. Однако по тому, как напряженно вытянулось ее тело, Полуянов понял, что она не спит.
– Ну, давай выпей чайку, – миролюбиво сказал он.
– Уходи, – протянула она глухо, не открывая глаз. – Немедленно уходи.
Дима поставил чай на прикроватную тумбочку.
– Он горячий и очень сладкий. Как раз такой тебе сейчас нужен.
– Убирайся, – проговорила Юля, не пошевелившись. – Я не желаю тебя больше видеть. Никогда.
– У тебя все будет хорошо, – сказал Дима. Его затопила жалость к ней. И досада на самого себя: как он мог с такой связаться!
– Уходи, – еще раз повторила она. – И забудь мой адрес, и телефон, и дорогу ко мне. Я тебя ненавижу!
– Хорошо.
Полуянов вышел из комнаты, обулся в прихожей. Посмотрел на себя в зеркало. Глаза ошалевшие, на рукаве рубашки кровь. Непроизвольно подумалось: «Связался черт с младенцем. Вот только если, по большому счету, разбираться, то непонятно: кто из нас двоих – черт, а кто – младенец?»
Он захлопнул дверь в квартиру, сбежал по ступенькам. В те годы Полуянов зачитывался Фрейдом, Юнгом, Леонгардом. Поэтому он без труда поставил Юле «диагноз»: «Демонстративно-застревающий тип личности. Когда нет зрителей, она, сто процентов, не станет повторять попытки суицида…»
После всех психологических испытаний ему потребовалось немедленно выпить. Выскочив из подъезда, Дима направился в сторону ДАСа, где ему наверняка удастся найти собутыльников – среди тех иногородних сокурсников, кто, как и он, оттрубил сегодня военные сборы…
…Однако точку в той истории, как оказалось, ставить было рано. Через три дня на домашний адрес Полуяновых пришло письмо – в конверте, подписанном знакомым почерком, красными чернилами. Дима, не читая, порвал его и выбросил обрывки в мусоропровод. Спустя два дня пришло еще одно послание. Той же рукой, опять же в багровых тонах, был выведен адрес. Змей-искуситель подтолкнул Полуянова под локоть: открой! Дима распечатал конверт, пробежал послание глазами:
«Я встретила Его вчера в баре «Гиннесс». Он высокий, красивый, мускулистый. У Него очень красивые руки и плечи (не то что у тебя, Дима!) и чувственные губы. Его глаза манили меня, возбуждали, призывали. Между нами без единого слова установилась незримая связь, едва только я вошла в бар. Не успела я выпить свой кофе по-ирландски, как Он склонился над моим столиком…»
«Какая мерзость!» – подумал Дмитрий. Его взгляд против воли выхватил еще несколько строк из середины письма: «…Его губы оказались теплыми и мягкими. Раньше я никогда не знала столь восхитительных, столь нежных губ! Он медленно целовал меня, и я одновременно возбуждалась и расслаблялась…» А потом еще ниже: «…Это был взрыв сверхновой, звездопад, огненный дождь. Кажется, я кричала, не помню что, и извивалась под Его губами… Ни с одним мужчиной в мире я не испытывала никогда такого наслаждения, как с Ним!..»
Читать дальше Диме не хотелось. «Неважно, правда ли это. Скорее всего, вымысел. Случай так называемого вранья. Она пытается задеть меня, уязвить, вывести из себя. Не бывать этому!»
Распечатанное письмо постигла та же участь, что и первое, – порванное на клочки, оно улетело в дыру мусоропровода.
Мама, Евгения Станиславовна, не подзывала Диму ни на чьи телефонные звонки. Мобильника тогда у него еще не было.
Вскоре он должен был уезжать в университетский турлагерь «Буревестник» под Туапсе.
В день отъезда в их квартире в десятом часу утра раздался звонок. Он разбудил Полуянова. Мама, слава богу, работала в первую смену. Встрепанный небритый, Дима, едва успев накинуть халат, отворил дверь.
В полусумраке лестничной площадки он различил сухопарую женскую фигуру. На пороге стояла дама лет сорока с пышной прической.
