Змей-соблазнитель - Полякова Татьяна Васильевна (список книг .txt) 📗
– А кто его сейчас ведет? – растерялась я.
– Затрудняюсь ответить. Дело передали в ФСБ, – буркнул он и торопливо простился.
К концу третьего месяца моей германской жизни, которая напоминала зимовку русского медведя, отчим стал поглядывать с неудовольствием. Близки мы с ним никогда не были. Мама вышла замуж три года назад, виделись мы не то чтобы часто, и теперь его толерантность подверглась серьезному испытанию. Мама и слышать не хотела о том, чтобы я жила одна, но мое тяготение к горизонтальному положению и ее всерьез беспокоило. Я стремительно превращалась в несчастную полнеющую девицу, все интересы которой сосредотачивались вокруг дивана.
Оба честно пытались вернуть мне радость жизни: красоты природы, прекрасное искусство, путешествия и общение с друзьями. Я от всего этого уклонялась и по возможности спешила вернуться на диван. Мамин брак начинал трещать по швам, и я поняла: пора съезжать. О чем и поставила их в известность. Мама заплакала, отчим нахмурился, но оба вздохнули с облегчением.
Я вернулась в родной город, чувствуя себя подкидышем, оставленным в корзинке возле чужих дверей. Все было иным и странно незнакомым. На мое место в фирме уже взяли человека, но это меня не огорчило. Работу я вроде бы искала, но не очень напрягалась. Я не видела в ней смысла, впрочем, как и во всем остальном. Зачем тебе карьера, если в один миг все может кончиться? Кое-какие деньги у меня еще оставались, я надеялась протянуть на них некоторое время, а уж потом нужда заставит зарабатывать на хлеб насущный. Я не хотела ничего «с перспективой», идеальная работа – та, что заканчивается вместе со сменой. Встал, ушел, а твое место легко займет другой. Я знала, мне достаточно совсем небольших денег, потому что я ничего не хотела.
Трудно сказать, осуществила бы я свои намерения (впрочем, все еще впереди – ха-ха, это то самое выражение, которое я ненавижу), но тут объявился папа. Он не принимал никакого участия в моей жизни с тех пор, как перестал платить алименты. Я тоже не особо надоедала, хотя дочерний долг выполняла исправно: звонила на все мало-мальски заметные праздники. Каждый раз папа спрашивал: «деньги нужны?», я поспешно отвечала «нет», и мы скоренько прощались. В конце концов я начала думать, что звоню я папе исключительно для того, чтобы сообщить: деньги мне не нужны. Надеюсь, его это успокаивало, папа из тех, для кого безденежье и великое несчастье – синонимы.
Он свалился как снег на голову, не без участия мамы, я полагаю. Она наверняка, собравшись с силами, ему позвонила и рассказала, что дочка тихо съезжает с катушек, вместо того чтобы радоваться удачному побегу от маньяков.
О маньяках папа заговорил на третий день. Два дня мы таскались с ним по городу, который он покинул много лет назад, и я рассказывала о достопримечательностях, понятия не имея, о чем еще говорить с папой.
Когда, встретившись на вокзале, мы обнялись, он несколько раз повторил «какая ты красавица», то ли в детстве я была уродиной, то ли папа считал: если повторять эти слова как мантру, я поверю, что это большая удача в жизни. Ирка тоже была красавицей, и что? Какой-то псих располосовал ей горло. Само собой, я помалкивала, и вдруг папа заговорил об этом сам. Вопросов у него оказалось даже больше, чем у следователя. Он спрашивал, слушал, склонив голову набок, и хмурился, наверное, удивляясь тому, как спокойно я обо всем рассказываю.
– Вот что, – кивнул он, когда вопросы у него кончились. – Говорить всякую хрень типа «надо взять себя в руки», как просила твоя мама, я не буду. Потому что очень хорошо знаю, что ты сейчас чувствуешь. У меня был друг, мы с ним вместе начинали бизнес, тебя тогда и на свете не было. Времена суровые, а дружок мой – человек негибкий, оттого у нас возникли проблемы. Однажды мы вышли из офиса, пожали друг другу руки, собираясь разъехаться, и тут рядом с моей щекой что-то просвистело, слегка опалив, а дружок упал на асфальт, так и не выпустив моей руки. Я смотрел на него и ждал, когда меня пристрелят, я даже не пытался укрыться или бежать, стоял и ухмылялся, как последний кретин. Но меня не пристрелили.
Утром ко мне в офис явились сурового вида ребята с определенными требованиями, я их выслушал, сказал, что распоряжусь насчет кофе, и ушел. Просто ушел куда глаза глядят, бросив бизнес и оставив тех ребят в моем кабинете в глубочайшем недоумении. Я ушел не потому, что испугался их, и даже не потому, что не хотел прогибаться. Я не видел смысла. Ни в чем. Та пуля могла войти в мой затылок. Та или любая другая, понимаешь? Я шел от монастыря к монастырю, где просил самой тяжелой работы, шел все дальше и дальше. Не поверишь, я дошел до Камчатки. Я думал, что всю оставшуюся жизнь так и буду скитаться. Но, стоя на берегу океана, я понял: пора возвращаться. Заработал денег на обратный билет и вернулся. Стал работать реставратором, потом встретил твою маму, потом родилась ты, а я вновь занялся бизнесом.
– А мораль? – спросила я, когда он замолчал.
– Мораль? Когда-нибудь все приходит в норму. Хочешь поехать со мной?
– Нет.
– И правильно. Обещай мне одно: никакой наркоты и пьянства, это не спасает – заявляю авторитетно.
– С пьянством ничего не вышло, я уже пробовала, а наркоту и пробовать не хочу.
– Отлично. Я еще пару дней поживу и отчалю. О деньгах не беспокойся, банковская карта в верхнем ящике секретера. Там полмиллиона, каждый месяц буду переводить по двести тысяч. Сори деньгами, чтобы немного себя развлечь. Год, два, сколько угодно. Я столько бабла спустил на чужих баб, теперь не худо бы потратиться на единственную дочь.
– Я собиралась устроиться на работу, – внезапно застыдилась я.
– Деньги все равно буду переводить. Главное – не суетись и доверься жизни, куда-нибудь она тебя вынесет.
Не знаю, насколько это было мудрым решением, мама точно бы пришла от него в ужас, но мама была далеко. Отец дал еще пару советов: для начала сменить жилье.
– Новое место освежает, – подмигнул он.
И уже на следующий день мы занялись поисками квартиры. Папа намеревался купить пентхаус, но я ограничилась однушкой в доме экономкласса, зато уже с отделкой. Прежнюю квартиру папа предложил сдавать, чтобы не травмировать новшествами маму. А еще он привел меня в тир. Обычный, что находился в парке рядом с французской каруселью.
– Когда хреново на душе, нет ничего лучше тира, – заявил он, беря в руки винтовку. – Представь, что вот там эти уроды… или твои проблемы… Один хороший выстрел – и их нет.
Папа уехал, и, проводив его, я первым делом отправилась в тир. Отец оказался прав: уже после получасовой тренировки дышать стало легче. Возможно, я просто считала, что с винтовкой в руке выжить в этом мире куда больше шансов. Возможно. Возможно, по той же причине я занялась борьбой. Был бы у меня шанс спасти Ирку и спастись самой, знай я пару-тройку приемов? Или умей стрелять? Вряд ли. Хотя кто знает… Благодаря папиным деньгам и бездне свободного времени я могла заниматься чем угодно, но как-то так выходило – интересуют меня вещи весьма специфические. Такое впечатление, что я собиралась участвовать в Третьей мировой.
И тут моя жизнь сделала еще один крутой разворот.
Приняв душ после тренировки, я одевалась, стоя возле шкафчика, когда зазвонил мобильный. Обычно в это время звонил папа, интересовался моими успехами. Однако, взглянув на дисплей, я обнаружила, что это Полина, моя двоюродная сестра и по совместительству близкая подруга. Ее отец – брат моей мамы. Помнится, они не особо ладили, но когда случилось несчастье, мать Полины умерла от рака, мама взяла на себя все заботы о племяннице. Тогда-то мы с Полиной и подружились. Ее отец загружал себя работой, мотался по командировкам, и она подолгу жила у нас. Иметь старшую сестру оказалось здорово. Мы вместе ходили в музыкальную школу, бегали по утрам в парке и доверяли друг другу свои дурацкие тайны. Отец Полины пережил свою жену всего на семь лет, инфаркт настиг его в одной из поездок, Полина осталась круглой сиротой, наверное, поэтому так мечтала о семье, любимом муже, детях… И замуж вышла очень рано – в девятнадцать лет. Ее Павел мне никогда не нравился. Зануда и жуткий эгоист, больше всего на свете он ценил собственные удобства, о Полининых особо не думая, но она, судя по всему, была своей жизнью довольна.
