Севильский слепец - Уилсон Роберт Чарльз (лучшие бесплатные книги txt) 📗
В ту ночь его разбудил сон, страшный сои, после которого он долго приходил в себя, шагая по тесному номеру. Сон был ни о чем, о какой-то жуткой белизне — бесформенной всепоглощающей пустоте, где нет ни воспоминаний, ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Она была концом времени и, казалось, тянула его к себе.
12 января 1958 года, Танжер
Сегодня я вернулся из мастерской рано, чтобы порадовать прогулкой Хавьера в его второй день рожденья, но их с П. дома не оказалось. Другие дети еще не пришли из школы. Дома была одна горничная, берберка, лопочущая на каком-то непостижимом диалекте, который понимает одна П. Вне себя от злости, я отправился обратно в мастерскую и исчертил холст жуткими серповидными красными мазками, будто прорубаясь сквозь вражеские ряды. Получилось произведение, насыщенное чудовищной энергией, ужасающей жестокостью, какую мне случалось порой проявлять на поле боя. Я сжег его и с почти сексуальным удовольствием наблюдал за тем, как огонь пожирает бугристые рубцы краски.
15 июля 1958 года, Танжер
Р. пришел ко мне в мастерскую (впервые!) в полном смятении: Г. снова беременна. Он ждал от меня нотаций. Я ничего не сказал, и он назвал меня настоящим другом. Врач его отругал. Он столько раз повторил, что это случайность, что я перестал ему верить. «На этот раз я ее потеряю», — произнес Р., и я почувствовал, как он ее обожает — так я когда-то обожал П., а теперь обожаю Хавьера. Я был тронут и попытался его успокоить. Все время беременности ей придется провести на одном месте, сказал он, и тут до меня дошло, что его, кажется, пугает тот факт, что ее нельзя перевозить. Когда я поднажал на него, он вдруг выпалил: «Нам всем надо вернуться в Испанию». Я решил, что у него проблемы с бизнесом, но он отказался мне что-либо объяснять.
25 сентября 1958 года, Танжер
Я был простаком. Мне следовало бы знать, что в бизнесе Р. безажалостен и расчетлив, а вот в делах сердечных он сущий мальчишка, подвластный прихотям своих, еще горячих, страстей. Теперь-то мне ясно, почему он так долго все от меня скрывал. Ему было стыдно. Просто поразительно, как это взрослый мужчина, живущий в Танжере, где оргии в духе Древнего Рима считаются таким же бонтонным мероприятием, как английские чаепития, может испытывать чувство стыда. Р. — это островок добродетели в океане бесстыдства. Развлечения с местными юношами он называет «противоестественными» и бегает от них как от чумы. Насколько мне известно, с тех пор, как они с Г. повстречались, он ни разу не имел плотских сношений, даже с проституткой, до самой свадьбы. Я просто слабею, представляя себе неистовство их первой брачной ночи.
Признания Р. меня просто сразили и стоили ему немалых нервов. Мы были на балконе моей мастерской, и он, вцепившись руками в волосы, мне исповедовался (я прямо-таки ощущал себя толстым развратным прелатом). Временами он бешено озирался, проверяя, нет ли поблизости кого-то, кто мог бы его услышать. Дожив до тридцати пяти лет, Р. вдруг согрешил вопиюще безрассудным образом. Я сознаю, что подтрунивать тут не над чем — положение действительно серьезное. Мне кажется, его заманили в ловушку марокканцы, с которыми он вел дела. Нас, европейцев, и в еще большей степени американцев прежде всего покоряет сила характера, нам нравится, когда нам ее демонстрируют, особенно в бизнесе. Марокканцев, а может, и всех африканцев интересуют не сильные черты натуры, которые всегда очевидны, а слабости, которые скрыты. Печально, что добродетель попала в ряд слабостей… или это не добродетель? У меня всегда вызывала беспокойство страсть Р. к еще не созревшей Г. И он снова поддался искушению. Ему приглянулась юная дочка одного из его партнеров по бизнесу в Фесе. Девочка еще не носила чадры, а значит, ей было не больше двенадцати лет. Интерес Р. заметили и их свели. Р. согрешил, и теперь на карте стоит то, что марокканцы ценят превыше всех сокровищ, — честь. От него ожидают, что он возьмет девочку в жены, но это невозможно. Налицо конфликт культур, и Р. совершенно истерзался. Есть один выход: покинуть страну. Он потеряет все деньги, вложенные в марокканский проект, то есть 25 ООО долларов. Но Г. нельзя перевозить. К тому же Р. не может сорвать с места семью без тягостных объяснений. Он опасается, что теперь, когда международной зоны больше не существует, его родные под угрозой. Почему? Главное признание Р. приберег напоследок: арабская девочка беременна. Р. боится, что, если он один уедет из Танжера, месть настигнет его близких.
7 октября 1958 года, Танжер
Чтобы обезопасить семью, Р. снял дом почти напротив своего, и мы разместили там четырех легионеров. Давление на него растет, и он покупает время, продолжая вкладывать деньги в марокканский проект. Это обходится ему в тысячи долларов, но он готов платить любые суммы. П. ходила навестить Г. и подтвердила, что та явно не в состоянии куда-либо переезжать, не говоря уже о том, чтобы перенести морское путешествие через пролив в зимнее время.
14 декабря 1958 года, Танжер
На Р. страшно наседают. У него даже пошатнулось здоровье: он слег с воспалением легких. Я сказал, что, как только он поправится, ему надо уезжать, что он вчера и сделал, взяв с собой шестилетнюю Марту (трудности ее появления на свет сказались на умственном развитии малышки). Р. сделал все возможное. Он подкупил весь Танжер. Не знаю, какие у него капиталы, но, должно быть, немалые, если его инвестиции в марокканский проект возросли до 40 ООО долларов. Р. извинился перед партнерами за вынужденный отъезд в Испанию и заверил их, что им нечего опасаться, поскольку он человек чести. Мне хотелось бы побольше узнать об этих людях, но Р. не подпускает меня к ним. Я никак не пойму, кто они: то ли мошенники, которые нашли способ доить простака европейца, то ли искренние приверженцы старых норм поведения и морали. Р. говорит, что они не понимают, почему он не может просто развестись с Г. По их обычаям, им только надо три раза сказать надлежащие слова, и дело сделано.
22 января 1959 года, Танжер
У Г. отошли воды и начались долгие роды. По словам П., схватки не отпускали роженицу ни на минуту. П. была убеждена, что ребенок этого не перенесет. Я позвонил Р. в Испанию. Он молча меня выслушал. Через двенадцать часов Р. появился в доме, мрачном, как могила, в это хмурое зимнее утро. Пятидесятилетний испанский врач и акушерка силились извлечь младенца, но он стал выходить задом наперед и застрял. В доме была атмосфера полной безнадежности. Пронзительные крики Г., суетившиеся вокруг нее фигуры с инструментами и черное беспросветное уныние всех нас делали его похожим на камеру пыток. После пятидесяти двух часов мучений мальчик появился на свет. Он весит три кило. Г. до такой степени измотана, что если заснет слишком глубоко, то может уйти насовсем. Доктор сделал суровый выговор Р., который спросил, когда Г. можно будет перевезти. «Она, возможно, уже никогда не выйдет из этого дома живой. Все решится в течение недели», — сказал он.
7 февраля 1959 года, Танжер
Я отправился в порт с карманами, набитыми долларами. Для Г. гораздо лучше плыть по спокойному морю, чем ехать в Сеуту по ухабистым дорогам. Ночь стояла тихая. Чиновников удалось подмазать. Мы привезли Г. в порт на громыхающем «студебекере» и внесли на арендованную Р. яхту. Только судно приготовилось отваливать, как к причалу подкатила полицейская машина, и разгорелся скандал, в результате которого были конфискованы проездные документы, аннулировано разрешение покинуть порт и всем нам пришлось пройти в служебное помещение для объяснений. Мы спросили, чем вызвано подобное обращение, и были ошеломлены, услышав, что компания, в которую Р. вкладывал деньги, обвиняет его в мошенничестве. Р., решив, что игра проиграна, достал 200 долларов. Воцарилось двойственное молчание. Но деньги все-таки были приняты, документы возвращены, разрешение на отплытие дано, и пальцы к козырькам вскинуты.
