Прокурор - Безуглов Анатолий Алексеевич (читать полную версию книги TXT) 📗
- Гуднем с тобой! - похлопал он по плечу Виктора. - Сегодня без баб... Но это иногда тоже хорошо... - И вдруг со вздохом сказал: - Не понимаю я тебя, Витюня. Вокруг столько канашек - цмак! - поцеловал он кончики пальцев. - И чего ты прилепился к Надьке? Баба, да еще с довеском...
- Не надо, Евгений Иванович, - попросил Берестов.
- А-а, понял, понял! Любовь, как говорится, зла!.. А ты гордый! Я люблю гордых... - У Анегина заплетался язык. - Извини, Витюня, что мы тебя того... Помяли немного... Кто знал?
- Вы о чем?
- Ну, за виноград... Понимаешь, надо всех держать во! - он показал сжатый кулак и хихикнул: - Небось когда поступал на работу, писал, что родился в мае?
- Ну да... - удивился Берестов.
- Скажи, кто научил? - шутливо погрозил Анегин пальцем.
- Я на самом деле майский...
- Капочка майских обожает... У нее все по звездам рассчитано. Мартовских не берет. Ни-ни! Под знаком Марса родились, значит, воевать любят... Будут скандалить, писать в газеты...
- А при чем тут Капочка? - еще больше удивился Виктор.
- Племяш... Фадей Борисович у нее полностью в руках, - серьезно сказал Евгений Иванович. - А Капочка - в руках у нас... Этот Кеша хоть и чокнутый, а сдобненькое любит...
Анегин плотоядно облизнулся, замолчал. Постепенно голова его свесилась на грудь. И вдруг раздался долгий, с присвистом храп.
Берестов тронул его за плечо:
- Куда везти, Евгений Иванович?
- Двадцать третий километр, после столбика налево... Там огоньки... Хутор... Дядя Кондрат...
И Анегин отключился.
"Волга" мчалась по пустынному шоссе. Виктор всматривался в пролетавшие назад указатели километров, боясь пропустить нужный.
За двадцать третьим действительно был поворот. Проехали еще километров пять, прежде чем показалось несколько огней. Виктор остановил машину у темнеющего в ночи высокого забора. И не успел разбудить своего пассажира, как скрипнули ворота. В свете фар появился невысокий, щуплый, прихрамывающий мужичишко, с огромными усами, в галифе и сапогах. Он заглянул в машину и, увидев Анегина, стал деловито открывать ворота. Видимо, такие наезды были в порядке вещей.
Виктор заехал в большой двор, обрамленный тополями. Фары осветили продолговатое здание с маленькими окнами у самой крыши и рядом - ладную хатку с побеленными стенами и кровлей из толя.
- Дядя Кондрат, - представился мужичок Берестову. - Ну-ка, подмогни...
Виктор хотел было вытащить из машины Анегина, но тот неожиданно открыл глаза.
- Знакомсь, - указал он на дядю Кондрата. - Мой родич. Гроза ипподромов. Одесса, Ростов, Пятигорск... - И, отодвинув в сторону "грозу ипподромов", сам выбрался из машины.
Нетвердо ступая, Анегин зашагал к хате, махнув Берестову: мол, айда за мной.
Дядя Кондрат двинулся за ними, покрякивая и пуша рукой усы.
То, что он наездник, можно было и не сообщать. Первая комната, куда они попали из сеней, была заставлена и увешана спортивными кубками, вымпелами, фотографиями, картинами и скульптурами с изображением лошадей.
Анегин, покачиваясь, остановился у снимка, где дядя Кондрат был сфотографирован рядом с великолепным конем и с уздечкой в руках.
- Бергамот, - указал Евгений Иванович на красавца скакуна. И объявил: - Я сейчас... Надо сполоснуть физиономию...
Он исчез за дверью.
- А это? - обратил внимание Виктор на фотографию красивой лошади, серой, в яблоках.
- Мой любимец! - с гордостью сказал дядя Кондрат. - Чистокровная арабская. Настоящий стандардберд*... - Он вдруг спохватился: - Заговорил я тебя... Звать-то как?
_______________
* С т а н д а р д б е р д - породистый, выведенный по образцу
(англ.).
- Виктор, - представился шофер.
- А соловья баснями не кормят...
- И не поят... - подхватил появившийся в комнате Анегин.
Волосы и рубашка у него были мокрые, но походка стала более уверенной. Он предложил спуститься куда-то вниз по винтовой лестнице.
Берестов ожидал увидеть мрачный погребок, но его буквально ослепил роскошный зал, отделанный светлым деревом и нержавейкой. В потолок были вделаны красивые светильники. Посреди помещения стоял овальный стол, окруженный стульями с высокими резными спинками. Вдоль одной стены сиял металлическими полками и зеркалами бар, весь уставленный импортными бутылками.
- Садись, - величественно указал Анегин Виктору на стул и пошел к холодильнику - огромному "Розенлеву".
- Ну и красотища! - не удержавшись, воскликнул Берестов, обозревая подземное чудо.
- Унутрия-матушка, все она! - щурился от яркого света дядя Кондрат.
- Кто-кто? - не понял Виктор.
- Унутрия, говорю... Крыса такая большая. Третий год ее развожу... За шкурку-то до полсотни дают... Раньше, правда, морока была. Сам расти, сам забивай, сам шкуру выделывай... А теперь потребкооперация принимает унутрию живьем. Шкурки - на шапки и воротники, а мясо - в торговлю...
- Тьфу! Неужто едят? - удивился Берестов.
- Сам не пробовал, а заготовитель говорил, что вкус - как у индейки. За границей ее мясо куда дороже говядины!..
- Ладно, дядя Кондрат, - подошел к столу Анегин с бутылкой экспортной водки и коньяком "Метакса". - Витюня свой парень... С твоих нутрий мне бы только на отделку сортира хватило... Ты лучше сооруди что-нибудь горяченькое на закуску...
К удивлению Берестова, бывший наездник не обиделся, а с готовностью вскочил с места и шустро проковылял куда-то за бар. А Евгений Иванович стал таскать из холодильника всевозможные яства: осетрину, крабы, заливной язык в консервах, салями. В довершение он поставил перед Берестовым едва початую двухкилограммовую банку черной икры и воткнул в нее столовую ложку.
- Рубай, - бросил он небрежно. - Потом можешь смело говорить, что ел икру ложками. - Анегин загоготал.
Виктор был подавлен, оглушен всей этой роскошью. Евгений Иванович это заметил.
- Эх, друг-портянка, - произнес он с каким-то отчаянием, разливая по высоким хрустальным бокалам коньяк. - Тошно мне, обидно! Приходится прятаться под землю, как крысе! А я могу запросто отгрохать домину в два этажа. - Он подумал и, посчитав, видимо, что мало, воскликнул: - в три этажа! С солярием и зимним садом! Да еще в доме бассейн соорудить с подогревом! Смотрите, на что способен Евгений Иванович Анегин! - Он махнул рукой. - Пей!
- Боюсь, - сказал Виктор.
- Ха! - вылупил на него глаза Анегин. - Сто целковых платил за бутылку! Греция! - Он снова загоготал. - У нас в Греции все есть... Помнишь, в каком-то фильме?
- За голову боюсь, - пояснил шофер. - Мне тогда ваш Громила так тряханул мозги!.. Пробовал я уже. Чуть-чуть выпью, а черепок раскалывается от боли...
- Ну, если чуть-чуть, у меня тоже раскалывается! - Анегин захохотал так, что зазвенели рюмки на баре.
Потом он залпом выпил коньяк, засунул в рот изрядный кусок осетрины и жестом приказал Виктору следовать его примеру.
Берестов вздохнул и медленно выцедил свой коньяк.
- Вот это по-нашему, - крякнул Евгений Иванович. - Икорку, икорку бери! Пойдет за коньяком, как за родной мамой!..
Затем он заставил гостя опустошить второй бокал. На третьем Берестов взмолился:
- Не могу... Так сразу... - язык у него еле ворочался. - Еще к телевизионщикам ехать... Уже три часа ночи...
- Плевать! Что-нибудь придумаем, - успокоил его хозяин. - В крайнем случае, у меля таблетки есть - ни один гаишник не подкопается. Японские...
- Погоди, - пьяно мотнул головой Берестов, - не гони лошадей...
- Можно, конечно, и погодить, - согласно кивнул Анегин. - Скажу только: нравишься ты мне. А особенно спасибо за то, что остановил меня тогда. Ну, с этой журналисткой...
- Чего там, - махнул рукой Берестов. - Понимаю ведь...
- А я голову даю на отсечение - будет у тебя своя хата и "Жигули" у подъезда. Да что там "Жигули"? "Волгу" достанем! - Он вдруг осекся и помрачнел. - Только вот Герман что-то запсиховал. Говорит, копают под нас... Так ведь это еще бабка надвое сказала, копают или нет... Послушай, Витюня, ты, я вижу, парень шустрый. Может, у тебя есть знакомые среди ментов? Или кто-нибудь, через кого можно выйти на них?
