Из царства мертвых - Буало-Нарсежак Пьер Том (читать бесплатно полные книги .TXT, .FB2) 📗
— Да ведь я знаю этот город! — воскликнул Флавьер. — Это же Сент. А река — Шаранта.
— Может, и так.
— Только арены ведь расчистили… И тополей там больше нет.
— А в мое время были… а еще родник, он-то ведь остался? Девушки бросали в него булавки и загадывали желание — выйти замуж в этом году.
— Родник Святой Эстеллы!
— А за аренами церковь… такая высокая, со старинной колокольней… Мне всегда нравились старые церкви…
— Церковь Святого Евтропия!
— Вот видите.
Они медленно проходили мимо загадочных развалин, над которыми витал запах воска. Иногда им на глаза попадался внимательный посетитель, ученый и сосредоточенный на вид. Но, окруженные полчищем львов, сфинксов и крылатых быков, они были заняты только собой.
— Как, вы сказали, называется тот город? — спросила Мадлен.
— Сент… Это неподалеку от Руана.
— Должно быть, я там жила… прежде.
— Прежде? Когда были маленькой?
— Нет-нет, — безмятежно произнесла Мадлен, — в другом моем существовании.
Флавьер не пытался возражать. Слишком много откликов в его душе будили слова Мадлен.
— Где вы родились? — спросил он.
— В Арденнах, у самой границы. В этих краях вечно шли войны. А вы?
— Я вырос у бабушки, под Сомюром.
— А я была единственным ребенком в семье, — сказала Мадлен. — Мать часто болела. Отец вечно пропадал на заводе. У меня было не слишком веселое детство.
Они вошли в зал, стены которого были увешаны картинами в блестящих рамах. Люди на портретах, казалось, провожали их взглядами. То это были благородные сеньоры с изможденными лицами, то разодетые офицеры с рукой на эфесе шпаги, изображенные на фоне вставших на дыбы лошадей.
— А в юности, — прошептал Флавьер, — у вас тоже бывали… сны, предчувствия?
— Нет… Я была обычной девочкой, угрюмой и одинокой.
— Тогда… Как все это началось?
— Внезапно… и не очень давно… Я вдруг почувствовала, что я не у себя дома, а у кого-то чужого… Знаете, такое чувство бывает, когда проснешься ночью и не узнаешь свою комнату.
— Да… Будь я уверен, что вы не рассердитесь, — сказал Флавьер, — я бы спросил вас кое о чем.
— У меня нет тайн, — задумчиво сказала Мадлен.
— Значит, можно?
— Пожалуйста.
— Скажите, вы все еще хотите… уйти?
Мадлен остановилась и посмотрела на Флавьера со своим обычным умоляющим выражением.
— Вы ничего не поняли, — прошептала она.
— Отвечайте же.
Перед одной из картин собралось несколько посетителей. Из-за их спин Флавьер разглядел крест, мертвенно-бледное тело, голову, упавшую на плечо, струйку крови на левой груди. Поодаль женщина подняла лицо к небу.
Опиравшаяся на руку Флавьера Мадлен казалось ему легче тени.
— Нет. Не настаивайте…
— Буду настаивать. Ради вас и ради себя самого.
— Боже… Умоляю вас.
Она лишь чуть повысила голос, но это потрясло Флавьера. Он обвил рукой плечи Мадлен, привлек ее к себе.
— Вы что, не понимаете, что я вас люблю? Что я боюсь вас потерять?
Как автоматы они шли мимо мадонн и крестов с распятыми бескровными телами. Она пожала его руку, задержав ее в своей.
— Мне страшно за вас, — сказал он. — Но вы мне так нужны… Вернее, мне нужно бояться… чтобы презирать жизнь, которую я веду… Если бы только я был уверен, что вы не обманываетесь!
— Пойдемте отсюда.
В поисках выхода они пересекли вереницу пустых залов. Она по-прежнему держала его под руку. Они спустились со ступенек и оказались посреди лужайки, над которой в струях фонтана сверкала радуга. Флавьер остановился.
— Похоже, мы оба сошли с ума. Вы помните, что я вам говорил… только что?
— Да, — сказала Мадлен.
— Я признался, что люблю вас… Вы это поняли?
— Да.
— А если я снова скажу, что люблю вас, вы не рассердитесь?
— Нет.
— Даже не верится! Хотите, погуляем еще. Нам столько нужно сказать друг другу!
— Нет. Я устала… Хочу домой.
Она была бледна и казалась испуганной.
— Я поймаю такси, — предложил Флавьер. — Но сначала вы ведь примете от меня этот маленький подарок?
— Что это?
— Посмотрите.
Она развязала ленточку, развернула бумагу, положила портсигар и зажигалку себе на ладонь и покачала головой.
— Бедный вы мой, бедный, — сказала она.
— Идемте!
Они вышли на улицу Риволи.
— Только не благодарите меня, — продолжал он. — Я ведь знаю, что вам хотелось зажигалку. Мы завтра увидимся?
Она кивнула в ответ.
— Вот и хорошо. Поедем за город. Нет-нет. Только ничего не говорите. Позвольте мне сохранить об этом дне прекрасное воспоминание. А вот и такси… Милая Эвридика, если бы вы только знали, какую радость вы мне подарили!
Он взял ее руку, прильнул губами к затянутым перчаткой пальцам.
— Не оглядывайтесь, — сказал он, захлопывая дверцу машины.
Он чувствовал себя усталым и умиротворенным, как в те времена, когда ему случалось пробегать весь день по берегам Луары.
Глава 5
Все утро Флавьер напрасно прождал ее звонка. В два часа он отправился на площадь Звезды — обычное место их встреч.
Но она так и не пришла. Он позвонил Жевиню, но тот уехал в Гавр и не собирался возвращаться до завтрашнего утра, часов до десяти.
Флавьер провел отвратительный день. Он плохо спал ночью, задолго до рассвета был уже на ногах и бродил взад-вперед по кабинету, не в силах справиться с терзавшими его видениями. Нет, с Мадлен ничего не случилось. Этого просто не может быть! И все же… Он стиснул кулаки, борясь с паникой.
Ему не следовало признаваться Мадлен в любви! Оба они обманули Жевиня. Как знать, до чего могли довести ее, такую нервную, неуравновешенную, угрызения совести! Он сам себя ненавидел. В конце концов, ему не в чем упрекнуть Жевиня. Тот доверился ему, поручил охранять Мадлен. Пора уже положить конец этой нелепой истории… И поскорее! Но стоило Флавьеру представить, какой будет его жизнь без Мадлен, как у него что-то обрывалось внутри; он беспомощно разевал рот, опираясь рукой об угол письменного стола или о спинку кресла. Хотелось проклинать Бога, судьбу, злой рок, ту тайную силу — как ее ни называй, — из-за которой жизнь была к нему так жестока. Ему суждено вечно быть отверженным! Ведь даже на войне он не понадобился. Он уселся в кресло, на котором в тот первый вечер восседал Жевинь. А не преувеличивал ли он свои несчастья? Ведь страсть, истинная страсть, не могла бы развиться за две недели…
Уткнувшись подбородком в ладони, он пытался трезво проанализировать свои чувства. Что он знал о любви? Он никогда никого не любил. Конечно, он, как бедняк перед витриной шикарного магазина, страстно желал любой видимости счастья, какая только попадалась ему на глаза. Но между ним и остальным миром всегда что-то стояло — что-то холодное и жестокое. И когда его наконец назначили инспектором, он вообразил, что отныне ему придется охранять этот запретный для него мир сверкающего счастья. Это была его собственная витрина. Не задерживайтесь! Мадлен… Нет, только не это! Он не вор! Что ж, тем хуже для него! Придется выкинуть ее из головы! Ах ты, трус! Жалкий тип! Спасовать перед первым же препятствием! Как знать, а что, если Мадлен вот-вот полюбит его?..
— Довольно! — произнес он вслух. — Оставьте меня в покое!
Чтобы немного приободриться, он сварил себе очень крепкий кофе. Прошелся из кухни в кабинет, из кабинета в прихожую. Эта боль, овладевшая им, не дававшая ему свободно дышать, спокойно размышлять, как он привык, — это действительно была любовь. Он чувствовал, что готов совершать ошибки, делать глупости, что, несмотря на подавленное состояние, готов гордиться своим неразумным поведением. Как он мог, видя всех этих людей, приходивших к нему в контору, изучив столько дел, выслушав столько признаний, как он мог ничего не понимать, упорно отказываясь видеть правду? Он только плечами пожимал, когда кто-то из клиентов восклицал со слезами на глазах: «Но я ведь люблю ее!» Ему хотелось сказать в ответ: «Как же вы все смешны со своей любовью! Любовь — это все детские выдумки! Что-то чистое и красивое, но совершенно невозможное! Я не интересуюсь постельными историями!» Глупец!
