Дело о вражеском штабе - Константинов Андрей Дмитриевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Последний пункт инструкции звучал просто замечательно: «Контроль за исполнением возложить на заместителя директора Агентства по хозяйственной части Скрипку А. Л.».
Утром на следующий день Каширин положил передо мной отчет о первых результатах по делу Инги Корнеевской.
Оказалось, что ей тридцать два года — я так примерно и думал. Родилась в Одессе. Образование высшее — инженер. Три раза была замужем. Фамилию не меняла.
Сейчас в разводе. Квартира на Московском, в которой она меня принимала, — расселенная три года назад коммуналка, записана на некую гражданку Иванову.
Инга выступала соучредителем трех фирм с ничего не говорящими названиями. Не судима. Автотранспортом не владеет.
— А что с УБЭП? — спросил я у Каширина.
— Есть такой Михаил Лишенко — замначальника отдела. Больше пока никакой информации.
— А по фотографии?
— Пока ничего.
— А кто такой этот пострадавший от мошенников Белов?
— Да ты бы хоть узнал у этой дамочки, что за фирма у этого Белова. Как его имя-отчество? Год рождения? В Питере Беловых — несколько тысяч…
— Ладно, Родион, не ругайся. Я данные Белова выясню, а ты не хочешь ли пока взять и вот так, по-простому, поговорить с этим майором Лишенко? Сказать, что, мол, ты — журналист Агентства, интересуешься делами о мошенничествах. Может, он чего и сболтнет…
Вечером я позвонил Инге и сказал, что мне нужна от нее дополнительная информация. «Приезжайте», — сказала она.
Я приехал. И уже к утру знал об этом Белове все. Но устал страшно.
Горностаева со мной не разговаривала и демонстративно стряхивала пепел на пол. А у меня даже не было сил сказать ей какую-нибудь гадость.
Каширин пришел злой.
— Поговорил я с твоим майором. Сука редкостная. Меня послал разве что не матом. Сказал, что для Агентства этого засранца Обнорского слова не произнесет.
— А чего это он?
— Просто сволочь. Давай его посадим.
— Сажает, Родион, как известно, суд.
Но мы можем и помочь нашим правоохранительным органам избавиться от позорящих их субъектов. У меня вот был знакомый, инженер, так в советские еще времена от него ушла жена. Об этом стало известно у него на работе, собрали собрание коллектива и стали этот факт его биографии обсуждать. Коллектив решил: поведение этого моего знакомого осудить и его портрет повесить на доску позора вместе с фотографиями прогульщиков и пьяниц.
— И повесили?
— Повесили. А тут жена взяла и вернулась. Ну этот инженер бежит в профком и говорит: у меня, мол, баба возвернулась, поскольку я такой замечательный. И мой портрет надо перевесить с доски позора на доску почета. А ему отвечают, что мы твой портрет с доски позора по такому случаю, конечно, снимем, но до почета ты, брат, не дорос. Ну расстроился он почему-то сильно. Запил. И его портрет опять повесили на доску позора. Так до конца перестройки и висел. В общем, раньше люди совестливые были, им и морального наказания было достаточно. А майора этого, Лишенко, действительно, посадить было бы неплохо.
Каширин развил дикую активность, и вскоре план кампании по посадке майора Лишенко вчерне был готов.
Во— первых, Родион выяснил, что Лишенко в свое время уже отстраняли от работы -его подозревали в получении взяток. Но доказать ничего не удалось, и после очередной смены руководства главка майора не только восстановили, но и повысили.
Во— вторых, на фотографии Лишенко был изображен с неким Ваней Кувалдой -среднего уровня бандитом то ли из «пермских», то ли из «казанских». Третьего типа на снимке опознать не удалось.
В— третьих, индивидуальный предприниматель Андрей Павлович Белов был не только подозрителен, по определению, но и три года назад проходил свидетелем по делу, которое вел Лишенко.
Все складывалось одно к одному: сотрудник УБЭП был явно коррумпирован. Но взять его можно было только на взятке.
— Значит, так, — резюмировал Каширин, — обращаемся в РУБОП, выкладываем им все наши косвенные улики. Они гарантированно заинтересуются. Потом эта Корнеевская отдает Лишенко кейс с мечеными деньгами. Он берет, тут врывается РУБОП. Лишенко сидит. Мы счастливы, потому что беременны.
— План хороший. За исключением беременности, — внес коррективы я. — Шеф беременности не одобрит. Хорошо бы, конечно, дождаться Обнорского — он возвращается послезавтра.
— Конечно, дождемся. Я пока — предварительно — поговорю со знакомыми рубоповцами. А ты должен склонить Корнеевскую к сотрудничеству с РУБОПом.
РУБОП был согласен, если Корнеевская напишет заявление о вымогательстве взятки. Ингу я склонял долго — весь вечер, всю ночь и все утро. Она говорила, что ей страшно, что с милицией вообще и РУБОПом в частности связываться нельзя. Я отвечал, что это единственный способ избавиться от наездов и без ее участия никакой Обнорский ей не поможет. В конце концов она согласилась, и я смог отправиться на работу.
Открылась дверь. В кабинет вошла Горностаева. Я удивился — последнюю неделю она со мной даже не здоровалась.
— Алексей Львович, — обратилась она ко мне официально, — эта женщина вас обманывает.
— Женщины, Валентина Ивановна, всегда обманывают. Один мой приятель — он сейчас депутат Госдумы — познакомился в ночном клубе с девушкой. Ну, туда-сюда, решил он сделать ей приятное. Спрашивает, какой у вас размер? Она говорит: сорок второй. А обуви? Тридцать пятый. Покупает он ей в соответствии с этими параметрами шмоток на штуку баксов. И вдруг видит, что вместо того, чтобы радостно снимать трусики, девица падает в обморок. Оказалось, что размер у нее сорок шестой. А нога так вообще тридцать девятого калибра.
— Алексей Львович, — упрямо продолжала Горностаева, — Корнеевская вас обманывает. Вы знаете, на что она живет?
— На что?
— На трах. Она работает любовницей.
Дорогая проститутка. Берет не сто рублей зараз. И не сто долларов за ночь. А квартирами, акциями, услугами.
— Ну, Валя, так поступают все женщины, — не согласился я. — Это не проституция, а жизнь. Просто одним бабам достаются бедные мужики, а другим богатые.
— Она спала со всеми — и с Беловым, и с Лишенко, и с Кувалдой. А квартиру ей оплачивает «тамбовец» Губенко.
— Откуда ты это взяла?
— От своих источников.
— Каких?
— Источников не раскрываю.
Значит, выдумала. Зря, Валя, ревность не украшает женщину. Особенно беспочвенная.
Горностаева развернулась, хлопнула дверью. Кусок штукатурки отвалился от стены.
«Опять расходы», — подумал я.
Тут Горностаева вернулась.
— А ты знаешь, что Каширина она уже захомутала. Ты с ней трахаешься ночью, а он к ней заходит днем.
И еще раз шваркнула дверью. Я решил, что надо будет написать инструкцию по правильному использованию дверей — иначе скоро от Агентства одна штукатурка останется.
Вернулся Обнорский. Агентство ожило. Заметалась секретарша. У дверей кабинета шефа выстроилась очередь из девушек, мечтающих постажироваться в Агентстве у самого Обнорского, и иностранных журналистов, требующих от шефа разъяснений, почему Петербург не является криминальной столицей России.
Я протиснулся в кабинет Обнорского, нагло опередив ирландскую съемочную группу. Андрей был не в духе. Я решил для начала его чуть-чуть порадовать проектом инструкции о внешнем виде сотрудников Агентства.
