Явочная квартира - Картун Дерек (чтение книг TXT) 📗
- Согласен. Но ведь предлагаемый им материал касается в основном Франции. Более общие данные, которые тоже небезынтересны для вас, содержатся в полученных вами копиях.
- Котов утверждает, будто располагает вещественными доказательствами, компрометирующими какого-то французского высокопоставленного политического деятеля. И будто бы эти доказательства спрятаны здесь, в Лондоне, - сказал Баум.
Выражение лица собеседника не изменилось.
- Нам он этого не говорил.
- Котов твердит, что не верит никому. Ни нам, ни вам.
Легкий вздох и слабое движение руки означали, что ничего другого и ожидать не следовало.
- Выходит, придется привезти его обратно в Лондон на пару часов, произнес Баум, - Он настаивает, что извлечет эти документы оттуда, где они спрятаны, только сам.
- А где они?
- Не говорит.
- Вы, конечно, понимаете, месье Баум, что все эти передвижения туда-сюда дают Котову шанс сбежать обратно к своим. Последнее время такие случаи не редкость.
- Знаю. Меры предосторожности будут приняты.
- Когда вы намерены его привезти?
- На следующей неделе. Сможете вы договориться с вашим консульством в Париже, чтобы ему выдали необходимые документы?
- Думаю, это можно устроить.
Поскольку чашку скверного английского кофе ему так и не предложили, а беседа не обещала стать более дружелюбной, Баум встал.
- Благодарю вас, мсье.
- Не стоит. Мы свяжемся с вами по поводу визы для Котова.
Минуту спустя Баум с трудом двигался по Гоуэр стрит, борясь со встречным ветром и предвкушая всю невнятицу и неудобства лондонской подземки, поскольку ни одного такси ему не попалось.
Было чуть больше восьми, когда он вышел из отеля, где кое-как поужинал: тарелка жареных scampi8 в сопровождении ядовито зеленого мороженого, которое он не заказывал, идея принадлежала официантке-турчанке. Настроение никуда не годилось, желудок бунтовал. Во время жалкого ужина он думал о деле Котова, и эти мысли тоже были неутешительны.
Нелишне заметить, что Баум вообще испытывал серьезный дискомфорт. Он терпеть не мог перебежчиков, а уж этот был хуже некуда, самый неприятный из всех. Чрезвычайно нервный - тут его, правда, можно понять. Высокомерный, необщительный - тоже объяснимо, типично для перебежчиков. Уклончивый? Разумеется, но ведь он сам и признался, что не верит ни одному человеку, поскольку его "товар" - это агент в самых высоких кругах. А такие агенты всегда и всюду найдутся, и спрятаны надежно, для перебежчика они представляют серьезную угрозу, не успеет он слова сказать - они уже доложили, куда надо. И ты - труп, такие случаи бывали. Станешь тут уклончивым.
Все это Баум понимал. Но Котов раздражал его чем-то еще. Злобой своей? Может, и не злобой.
Тогда чем же? Он как пресмыкающееся, - сказал себе Баум, - Неприятен мне - вот и все. Но разумно ли это? И уж точно непрофессионально. Словом, Альфред Баум был недоволен собой и ел свое зеленое мороженое в состоянии физического и душевного разлада - просто чтобы чем-то заняться до того, как уйти из отеля.
Портье вызвал ему такси, Баум прочитал таксисту по бумажке название паба на Кингс Род. Тот выслушал, кивнул и тронулся с места. Сидя сзади на холодном кожаном сиденье, Баум недоумевал, зачем надо было ехать в этот негостеприимный город, терпеть недоброжелательность хозяев на Гоуэр стрит и вообще - дальше-то что? Ну задаст он ещё несколько вопросов в надежде получить ответ. Но о чем спрашивать? Как сформулировать вопрос, если сам весьма смутно представляешь, что именно хочешь прояснить?
"Не нравится мне этот тип. Помоги, приятель, разобраться, почему. И так ли уж важно это знать? - Ну а тебе он нравится? Если наши мнения совпадают, то кто из нас двоих лучший психолог?"
Что-то в этом роде. Все неопределенно, глуповато, вот уж не дай Бог, если кто подслушает.
Артур Уэддел ждал его в людном баре, перед ним на мокром столе стакан чего-то темнокоричневого. Они поздоровались, как старые друзья, так оно, собственно, и было. Шесть лет назад им обоим туго пришлось во время совместной работы, когда на французском пароме через Ла-Манш в английских территориальных водах взорвалась бомба. Событие вызвало множество препирательств между министерствами иностранных дел обеих стран, а Баум и Уэддел олицетворяли собой компромисс в решении спорного вопроса, кому расследовать дело. Они тогда сообща пришли к убеждению, что взрыв был делом рук иранцев, и даже установили личность молодого стюарта, пронесшего бомбу на судно. Однако тогдашние заигрывания Парижа с Тегераном продиктовали другое: никакого иранского следа, кое-какие газеты робко намекнули на неких армян. И Баум, и Уэддел тяжко пережили эту историю, и с тех пор оказывали друг другу мелкие услуги, если предоставлялась возможность. Такой случай, считал Баум, представился и сейчас.
Сидя за мокрым столом напротив друг друга - перед Баумом рюмка коньяку, кружка Уэддела заново наполнена пивом - эти двое от души наслаждались обществом друг друга.
- Давно не виделись, а?
- Года два.
- Да, вроде того.
- Что тебя в Лондон привело? Помню, ты наш прекрасный город не очень-то жалуешь.
- Вовсе нет. Парки просто замечательные.
Наступила пауза - Артур Уэддел ждал, пока Баум перейдет к делу. Он знал, что тот уже побывал на Гоуэр стрит, и по какому поводу.
- Котов меня интересует, - сказал Баум, зажигая сигарету и окутываясь серым дымом.
Уэддел отхлебнул пива и промолчал.
- Что ты о нем думаешь?
- Запуганный, - ответил Уэддел, - Неглупый и осторожный. Но запуганный.
- Эти его страхи имеют основание?
- Думаю, да. Понятно, что с ним станется, если бывшие сотрудники заполучат его обратно. Не нам его судить.
- Мне он не нравится, - напрямую заявил Баум. И снова укрылся за облаком сигаретного дыма.
- А нам что, полагается любить майоров КГБ?
- К этому я испытываю неприязнь сверх обычного.
- О!
- И ты тоже?
Артур Уэддел уставился в свою кружку как бы в поисках вдохновения, но, ничего не обнаружив, только плечами пожал.
- Не могу сказать, что отношусь к нему иначе, чем к остальным. Но вот его жена... Она мне решительно не нравится.
Баум предпочел жену Котова не обсуждать.
- Вот ещё что, - вспомнил он. - Запись твоих с ним бесед. Что-то маловато для двух недель. Но, может, наши друзья из ДГСЕ их подсократили, прежде чем нам передать?
- Какие две недели? - удивился Уэддел.
- Сбежал он 15 декабря...
- Неверно.
- А передали его нам 29 декабря.
- Тоже неверно.
- Будь добр, уточни.
- Он позвонил нам прямо с улицы 2 декабря, ровно в четверть третьего. Париж - то есть ДГСЕ - мы известили через три дня, то есть пятого. Виссак явился на следующий день. Потом нас попросили ещё подержать Котова у себя, пока в Париже все к его приезду подготовят. Не очень деликатная просьба, но какие счеты между союзниками? Так что мы устроили супругов в одном загородном доме, а неделю спустя, 13 декабря Виссак позвонил, что его люди приедут через пару дней и заберут Котова. Что и было сделано, - заключил Артур Уэддел.
- Любопытно, - произнес Баум.
- Что именно?
- Все эти задержки. Выходит, к нам он попал спустя шесть недель после побега.
- Не мне, иностранцу, судить, в какие игры играет ДГСЕ, - сказал Уэддел, - В нашем департаменте свои разборки.
- Но зачем Виссак старался выиграть время?
- Норовил урвать кусочек славы? - предположил Уэддел, - Большой соблазн - самому раскрыть дело, пока оно ни за кем не числится.
- Пожалуй.
- А насчет скудости наших записей - тут все ясно. Этот субъект нам не доверяет. Почему-то предпочитает американцев. Любят они американцев, эти советские.
- Не имел он дела с Хааглендом...
- Свалился товарищ Котов на нашу голову, - вздохнул Баум.
- А знаешь, что Базз Хаагленд попросил передать им Котова?
