Боже мой, какая прелесть! - Обухова Оксана Николаевна (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
– Хорошо. Допустим, твоей тете позвонил Анатолий Андреевич Коновалов. Что было дальше?
– Она вышла. Сказала мне собираться и велела ждать ее уже в одежде. Мы на электричку торопились.
– Понятно. Тетя вышла из дома и пошла – куда?
– Не знаю, – буркнул мальчик и повесил голову. – Я в окно не смотрел. Она ушла. А я ждал, ждал… Потом во двор спустился, смотрю, а у гаражей народ толпится, – мальчик говорил все тише и тише, – и тетя Лиза лежит… Ее машина сбила… Насмерть.
Возле гаражей во дворе дома? Насмерть? Верится с трудом. Для того чтобы человек погиб, нужна приличная скорость.
– Антон, а как получилось, что тетю сбила машина не на проезжей части, а во дворе? У вас под окнами автотрек?
Мальчик печально покачал головой:
– Нет, какой автотрек. Большой гаражный ко оператив, а к нему дорога. Длинная. С одной стороны гаражные задники, с другой – кусты.
Понятно, разогнаться можно.
– И почему твоя тетя оказалась на этой дороге?
– А вот потому! Он всегда к ней туда приезжает, если мы дома!
– Мы – это кто?
– Я или мамка!
– Ты живешь с тетей и мамой?
– Нет, – буркнул мальчик. – Я живу с мамой в Ярославле, в Москву мы к тетке приезжали.
– Понятно. Ты приехал на каникулы. А где твоя мама? В Ярославле?
– Да не на каникулы я приехал! – с мольбой в голосе, видимо устав от бесконечных вопросов еще в милиции, воскликнул Антон. – Я на сборы приехал! В ЦСКА!
Я подняла брови:
– Ты спортсмен?
Вот почему в мальчике я увидела нечто знакомое. Детей-спортсменов я узнаю сразу.
– Да, хоккеист!
– Ого. И тебя пригласили в ЦСКА? – тоном «надо же, как повезло» высказалась я, пытаясь напомнить ребенку, что в его жизни много чего хорошего.
– В ЦСКА, – фыркнул Антон. – Понимала бы чего… Я праворукий центр из Ярославля. Форвард первого звена. Если б не мамкина операция, только бы они тут меня и видели!
– Подожди, подожди, – проговорила я. – В мои времена приглашение в московские клубы много значило.
– Вспомнила, – усмехнулся центрфорвард. – Когда это было? При царе Горохе? У нас, – с гордостью заявил мальчишка, – лучшая хоккейная школа в стране. Если б не мамкина операция, фиг бы я в вашу Москву приехал.
Спорить с куликом, поющим о своем болоте, я не стала. Спросила сердобольно:
– А что, операция тяжелая?
– Угу, – потупился маленький хоккеист, – в Ярославле таких не делают. Только здесь в кардиоцентре, и то очередь… Мамка пока в Ярославле, дома, вызова дожидается…
Бедный, бедный, бедный. Мальчики, у которых болеют мамы, рано взрослеют и рано начинают чувствовать ответственность за все. О папе Антон даже не упомянул, а я не отважилась спрашивать. И так ясно – мама и Антон, Антон и мама. И называет он ее «мамкой» не с грубостью, а со щемящей душу, немного вызывающей нежностью. Как рано выросший ребенок.
– Пей, Антоша, чай, а то совсем остынет.
Мальчик послушно взял чашку, отхлебнул и, покосившись на окно, где виднелась коноваловская крыша, сказал:
– Он как… тебя заставил?
Похоже, маленький гость проникся ко мне доверием.
– Нет, Антон, не заставлял. Я сама дура.
– Не знала, что он… Что он…
– Да, Антон, о том, что он убийца, конечно, не знала. Могла догадаться, но…
– Вы спите вместе? Ого. Какая недетская прозорливость. Но не тот случай.
– Нет, мы только соседи.
– Тогда почему?! – поставив чашку на стол, спросил Антон. – Почему ты обманула милиционеров?!
Во-первых, могла бы сказать я, он разбил машину, денег на починку которой у меня нет. (Скорее всего, Анатолий Андреевич пытался повторным столкновением скрыть следы первой аварии, когда погибла тетя Лиза.)
А во-вторых, я жадная. Но этого говорить не стоит. Зачем лишать ребенка иллюзий.
– Он пришел ко мне с милицией, я растерялась… Ну и сказала, как он все подстроил… В общем, прости, Антон. Так получилось.
– Но теперь ты пойдешь со мной в милицию?! Расскажешь все, как было!
– Пойду, – ни секунды не сомневаясь, кивнула я. Какие могут быть сомнения, когда рядом, с совсем больными глазами, страдает маленький человек. Честный, открытый, совершенно не испорченный мальчик… Как я когда-то… – Но только не сегодня. Сейчас вечер, рабочий день и у милиционеров закончен. Но завтра, завтра мы пойдем вместе. Обещаю.
– Нет, сегодня! У меня телефон лейтенанта Сережи есть! Он мне про тебя рассказал и что ты дала Коновалову это… алиби, вот! Но если все получится, то он сразу сюда приедет! Он обещал!
«Получится», значит. Ну и хитрец лейтенант этот. Натравил на меня маленького родственника погибшей, использовал в игре детскую карту… Ну и ловкач. А казался таким милым и незаметным…
– Так, получается, это лейтенант тебя направил, – оттягивая момент принятия решения, про бормотала я. – А капитан…
– Стрельцов на пенсию собрался, – перебил меня мальчик. – Ему все глубоко фиолетово. Последний месяц трубит. – И с надеждой заглянул в глаза: – Так я звоню? А? Сергей приедет, он обещал…
Господи, как же мне не хотелось всем этим заниматься!
Давать показания, краснея, оправдывать прежнее вранье, доставать часы из канистры…
Нет, безусловно, я расскажу всю правду. Но…
– Антон, давай оставим все до завтра.
– Но почему?! – Мальчишка подскочил с дивана. – Чего тянуть?!
– Да потому, что Коновалов мне машину чинит! – не хуже центрфорварда заорала я. – Сам разбил, сам чинит! Понимаешь?! У меня денег на ремонт машины нет!
– Эх ты…
Антон стоял надо мной. Маленький, взъерошенный и обиженный снова. Смотрел сверху вниз и презирал.
Я схватила его за руку и с силой стиснула ладонь:
– Антон, я обещаю, обещаю. Завтра мы пойдем в милицию. Я все расскажу. Все, как было. Но сегодня… Сегодня Коновалов сказал – через два дня машина будет как новенькая! Давай подождем до завтра! Ничего не изменится!
Мальчик вырвал пальцы из моего кулака, отошел к окну и надулся.
Боже, как все запутано! Я могу избавить его от муки ожидания, могу добиться справедливости… Но и сама понимаю – я права! Один день ничего не решает! Завтра к вечеру мне пригонят «рено», и пусть капитан Стрельцов с лейтенантом Сережей арестовывают соседа на здоровье.
Но не сегодня.
Я не могу остаться без машины. Метро до нашего чертова поселка еще не прорыли и вряд ли когда сподобятся. А до автобусной остановки и маршруток полчаса через поле по солнцепеку шлепать… По пыли, без тени, конец июля – жара несусветная.
В гостиной, нарастая, зазвучала музыка – резкий бой электронных тамтамов. Антон бросился к своему рюкзачку, выдрал из бокового кармана сотовый телефон и крикнул:
– Да, тетя Маша! Слушаю! – И замолчал. На долго.
Я сидела в кресле, смотрела на мальчика и покусывала губы. Казалось, что, слушая телефонного собеседника, Антон даже дышать перестал. Его лицо посерело, и стало заметно, что умылся он плохо: от висков на щеки тянулись полоски-подтеки засохшего пота и пыли, шея под ушами пестрела пятнами…
– Да, тетя Маша, – проговорил он наконец. —
Да, у меня все в порядке. Я на сборах. Не волнуйся… До свидания, я позвоню.
Нажав на кнопочку отбоя, Антон машинально и слепо сунул телефон в карман штанов, сел на диван, примяв ремни рюкзака, и даже не заметил этого.
– У тебя что-то случилось, Антон? – тихо спросила я.
Мальчик помотал головой, и я не поняла – отрицательно или утвердительно. Маленький хоккеист сидел на краешке дивана и незряче смотрел в окно, занавешенное прозрачным тюлем.
– Кто-то заболел? – продолжала допытываться я.
Антон снова едва заметно потряс головой. Его загорелые, не слишком чистые пальцы теребили, отщипывали заусенец возле большого пальца, мальчик впал в оцепенение, он напряженно-напряженно о чем-то думал.
– Ладно, Антон, – вздохнула я, показывая, что сдаюсь. – Звони своему лейтенанту, пусть едет.
Похоже, благородство обернется мне боком, но смотреть и дальше на эти мучения сил нет.