Век кино. Дом с дракончиком - Булгакова Инна (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗

— Лови! — И сверхосторожному Жоржу как будто передалась моя дрожь азарта; он достал из-под стойки телефон.

Длинные гудки. Зато с первой попытки удалось поймать обанкротившегося банкира и договориться о встрече в Молчановке.

10

В особняке-двойнике обстановка, естественно, на должном новобанкирском уровне, и ворс ковров, как писали в романах про высший свет, заглушает шаги. Илья Григорьевич, здоровяк с выпяченными губами и глазами навыкате, вел беседу с солидной обстоятельностью, восседая в кожаном кресле рядом с сейфом. Я — через массивный письменный стол напротив — чувствовал себя мелким клерком перед боссом.

— Я человек занятой и принял вас только потому, что имею сочувствие.

— Спасибо.

— Но не мыслю, чем могу поспособствовать.

— Видите ли, необходимо восстановить подоплеку происшедшего во всех подробностях. Случается, и незначительная на первый взгляд деталь сможет озарить «момент истины», как выражаются разведчики.

— Понимаю. Я не контактировал ни с кем из Любавских в субботу и в воскресенье — до семи вечера, когда вы меня видели.

— А когда вы их видели в последний раз?

— В среду. Полагаю, вам известно про гнусную сцену в гараже.

— Кто достал марихуану, знаете?

— Ну не Леля же! Более кроткого и послушного ребенка я не знаю.

Он что, серьезно? Я уставился в невозмутимые рачьи глаза и осознал, с каким сильным противником имею дело. Именно «противником» — такое возникло ощущение. И по причудливой ассоциации поинтересовался:

— Илья Григорьевич, у вас есть оружие?

— Пистолет Макарова, зарегистрированный где надо. У меня вредная работа. Вы имеете право на иронию: отработался, мол… Хотите пари: я еще поднимусь!

— Я и так верю.

Банкир совсем не производил впечатления человека раздавленного, а предложение насчет пари выдало вдруг натуру азартную и страстную.

— Верю. Когда вы познакомились с Любавскими?

— В апреле. Поехал осмотреть дачу к сезону и на въезде в Молчановку помог женщине справиться с зажиганием. У них такая таратайка, что…

— Виктории? — перебил я.

— Именно. Знакомство продолжилось семьями. Ее искренне жаль.

— А Ваню?

— Он пытался изнасиловать мою дочь. Не подоспей я вовремя, случилось бы непоправимое.

— Это вам Леля сказала?

— Призналась. У нее был шок.

М-да, и разоблачать бойкую лгунью перед таким папашей с пистолетом рискованно.

Он продолжал:

— Викторию Павловну, несмотря ни на что, я ценил за силу и крепость характера. Она была мне ровней.

— Вы ею увлеклись?

— Не имею такой привычки — увлекаться чужими женами.

— Но вы согласились дать немалые деньги на «Египетские ночи».

— Этим она меня увлекла — не развратом, а творчеством. Тут большая разница, если вы понимаете. — Банкир взял со стола белоснежный носовой платок, вытер лоб и мясистый, очень красный рот. — Я Пушкина не читал.

— Серьезно?

— Ну, в школе что-то там… — Банкир подумал. — «Я вас люблю, хоть я бешусь»! Так?

— «Хоть это труд и стыд напрасный», — машинально подхватил я. — Это не из школьной программы.

— Не помню, но красиво. Про Клеопатру не читал. Виктория Павловна разъяснила и предложила сотрудничество.

— И вы, деловой человек, согласились на такую авантюру?

— Сначала навел справки: их фильмы, как правило, окупались.

— Но в нынешней ситуации…

— А двухсотлетний юбилей? А эффектный замысел? А слава? Заграница бы купила.

— Пожалуй. И после скандала в среду не передумали?

— Эмоции эмоциями, а дела делами.

«А тщеславие тщеславием», — продолжил я мысленно.

— Я слышал, вы были в бешенстве.

— Николай Васильевич, у вас есть дети?

— Кажется… точно не знаю, — ляпнул я, не подумав.

— Вот что терпеть не могу в этой вашей богеме — бесконечный, бестолковый крутеж! Как по обязанности! Вот что ведет к катастрофе. Я, например, про своих детей все знаю, так как у меня и есть одно законное дитя.

Мы свирепо смотрели друг на друга. Ну не объяснять же ему про Ваню! Время не пришло.

Насладившись меткой стрелой, банкир продолжал:

— Хотел, хотел я это дело похерить, но Виктория Павловна меня уговорила. Любавские дали слово проследить за сыночком.

— Так вы с ней после среды виделись?

— Общались по телефону, ну а потом мне было уже не до Клеопатры. Свое кино завертелось.

— Что вы делали в субботу?

— Работал в банке. Допоздна.

— Ночевали в Москве?

— Здесь. Нужно было кой-какие документы из личного сейфа забрать.

— Во сколько вы приехали в Молчановку?

— В районе двенадцать.

— До или после?

— После. Минуты не засекал.

— Мне известно, что в 23.40, — я сделал паузу, Илья Григорьевич схватился за платок, — кто-то побывал в кабинете Самсона.

— Кто?

— Там был Ваня.

— Ну и?..

— Его кто-то спугнул.

— В каком смысле спугнул?

Я молчал, мстя за «детей», чувствуя, как возрастает напряжение между нами. Илья Григорьевич не выдержал:

— «Спугнул» — в смысле задушил?

— Что-что?

— У нас тут промышляет банда.

— Они оставляют трупы.

Мы говорили почти разом, почти себя не контролируя.

— Вы знали, что Виктория собиралась в клуб «Артистико»?

— Я должен был пойти с нею, я — один из учредителей «Мефисто». — Банкир вытер губы, заговорил размеренно: — Но вам известны мои трагические обстоятельства. Угроза банкротства — это трагедия. С искусством покончено. И по телефону я известил Викторию Павловну, что не смогу сопровождать ее.

— Вы ей сообщили о банкротстве?

— Нет, еще лелеял иллюзии.

— Понятно. — Я вернулся к предыдущей, явно нервной теме: — Кто может подтвердить, во сколько вы приехали на дачу в ночь с субботы на воскресенье?

— Жена. Леля уже спала.

— Вы уверены?

— Абсолютно, потому что мы заглянули в ее комнату.

— Зачем?

— Попрощаться на ночь. Так принято, знаете, у любящих родителей.

— Да что говорите!.. — Я опять рассвирепел и нагло пошел напролом: — У детей в тот вечер было свидание. Потому Ваня и не уехал в Москву, как требовали Любавские.

— А где шлялся его отец?

— Какой отец?

— У него их несколько?

— Самсон отъезжал… по своим личным делам.

— Черт же меня дернул связаться с такими охальниками!.. Ириша! — рявкнул глава семейства в открытое окно. — Пошли ко мне Лелю!

Нимфочка явилась тотчас с банным полотенцем в руках, мокрая, в том же условном купальничке, точно вода и впрямь была ее природной стихией.

— Прикройся! — рявкнул законный отец на той же ноте; она завернулась в полотенце. — Вот человек утверждает, будто у тебя было свидание с тем порочным мальчишкой в субботу.

Девочка выдала с прелестным простодушием:

— Папа, я же дала тебе слово!

— Что скажете? — Тяжелый отцовский взгляд нацелился мне в лицо.

«Не уступай! — приказал я сам себе. — Ваня только из-за нее бы остался!» — и произнес небрежно:

— Их видели вдвоем.

— Противный карлик! — выпалила девчонка; слишком молода она была для столь изощренных игр, я правильно рассчитал.

Отец сориентировался в момент:

— Николай Васильевич, милости просим к нам в другой день.

— Но я…

— Нет, сначала я сам разберусь!

Эта перспектива напугала, должно быть, школьницу больше, чем допрос «сыщика» — она защебетала:

— Да папочка же! Я все объясню. Не было никакого свидания, что ты! Просто я вывела на прогулку Сатрапа и случайно встретила Ваньку, он перся на станцию. Да, он меня начал уговаривать, но я домой ушла. Мама подтвердит.

— Твоя мама? Не сомневаюсь, — процедил банкир, он словно закоченел. — Кто такой карлик?

— Самсон. Мимо на машине промчался. Ведь он вам донес? — Девчонка с беспокойством взглянула на меня.

— Нет, Леля. Он и не подозревал, что Ваня вернулся поиграть на компьютере в ожидании тебя. Ты явилась в двадцать три сорок?