Прокурор - Безуглов Анатолий Алексеевич (читать полную версию книги TXT) 📗
- Видите, значит, Мурадян...
- Т-с-с! - приложил палец к губам начальник СЭЦа. - Без фамилий.
Берестов положил на стол деньги, полученные в бухгалтерии.
- Что это? - удивился Анегин.
- На банкет телевизионщикам.
Евгений Иванович расхохотался.
- Ну, Витюня, ты даешь! Сколько тут?
- Пятьдесят.
- А банкет обойдется раз в пять дороже! - Анегин достал солидную пачку десятирублевок, приложил к деньгам на столе и пододвинул к Виктору: - Это тебе за... В общем, сам знаешь...
- Для чего тогда весь этот цирк? - недовольно пробурчал Берестов, загребая деньги. - Заявление, помощь...
Евгений Иванович откинулся на спинку стула.
- Герман трус, - презрительно процедил он. - Боится всего патологически.
- Глаз у него поэтому дергается, да? - поинтересовался Виктор.
- Хрен его знает! - в сердцах произнес Анегин. - Может, от психа. Как-то признался, что тик его еще в детстве мучил. И прозвище у него было - Моргунчик... В общем, псих и трус. Устраивает спектакли даже перед Племяшем...
- А почему нашего директора так прозвали?
- Говорят, Капочкин дядя в Москве занимал в свое время большой пост. В плановом отделе какого-то министерства. Ну и не давал Фадею Борисовичу тонуть. Завалит Заремба очередное вверенное ему производство - тут же звонок. Переводят на новое. Короче, опекал Фадея Борисовича по-родственному. Так и пошло: Племяш да Племяш...
Шофер понимающе кивнул, помолчал, потом преданно спросил:
- Пойду, или будут поручения?
- Будут, - серьезно сказал Анегин и, наклонившись почти к самому уху Виктора, шепнул: - Герман хочет встретиться с Мурадяном.
- Понял, - откликнулся Берестов.
А Евгений Иванович уже громче продолжал:
- Сегодня вечером есть работа. После проводов телевизионной гоп-компании.
- Годится, - весело произнес свое любимое словечко шофер...
...Проводы устроили в "Кооператоре", в малом банкетном зале, имеющем отдельный вход. Кроме официантов прислуживал чуть ли не сам директор ресторана, друг Анегина.
Отъезжающих накачали спиртным и обкормили деликатесами в рекордно короткий срок. Единственным человеком, кто ничего не пил, была Флора Баринова. На этот раз Евгений Иванович держался от нее подальше, хотя и предложил первый тост за журналистку. На банкете от фабрики были он и Заремба, разразившийся цветистой речью.
Режиссер Стариков и оператор Лядов вышли к поджидавшему автобусу и машине Фадея Борисовича очень нетвердой походкой. Не говоря уже об ассистентах и осветителях. Кое-кого Анегин и Берестов буквально вынесли на руках.
На вокзале Лядов, почти по-родственному лобызая Евгения Ивановича, сказал ему на ухо:
- Все будет тип-топ! - И, громко икнув, добавил: - Ты, Женчик, мужик что надо!
"Мужик что надо" оставил в купе режиссера и оператора шесть бутылок коньяку.
- Наконец-то эта сучка смоталась, - сказал Анегин Виктору после того, как они проводили работников телевидения и, завезя домой Зарембу, остались одни.
- Без нее спокойнее, - подтвердил Берестов.
- Нет, ты видел? - кипел начальник СЭЦа. - Ни капли вина не проглотила! Даже до икры не дотронулась... Все принюхивалась да присматривалась... А на вокзале? "До свидания, товарищ Анегин!" передразнил он Баринову писклявым голосом. - В гробу я хотел бы ее видеть! Хоть бы для приличия сказала спасибо. За то, что носились с ней как с писаной торбой...
Он еще некоторое время поносил журналистку последними словами.
- Да будет вам, Евгений Иванович, - успокаивал его шофер. - Далась она вам. Нашли из-за чего нервы портить...
- Тоже правильно, - сказал Анегин. - Не стоит она моего здоровья... Давай, Витюня, на Виноградную улицу. - Евгений Иванович неожиданно повеселел, что нередко случалось с ним после мрачного настроения. - Мы, парень, не только джинсами пробавляемся...
На Виноградной они забрали два объемистых тюка, которые еле поместились в багажник "Волги". Потом двинулись на Лиманный проезд.
В тюках оказались белоснежные майки с коротким рукавом и вырезом под шею. Передавая их бойкой девице, Анегин представил ей Виктора как человека, с которым она будет иметь дело впредь.
Девица вручила им готовую продукцию - такие же майки, но уже с рисунком на груди. Штампы с участниками ансамбля АББА, Михаилом Боярским, Аллой Пугачевой, а также с "заграничными" сюжетами - ковбоями, старинными автомобилями времен начала века, головами африканцев, украшенными перьями, - изготавливались, по словам Евгения Ивановича, в экспериментальном цехе. Девица лишь делала красящий раствор (доставать красители теперь тоже должен был Берестов) и штамповала рисунки на майки. Так что Виктору еще придется время от времени отвозить надомнице новые штампы.
- Чтобы не приедалось покупателям, - сказал Анегин, когда они вернулись к "Волге".
- Клевые маечки, - похвалил Виктор, трогая машину с места. - Идут здорово?
- Что ты! Нарасхват! Прямо как в бездонную бочку, ей-богу! Самое смешное: в газетах ругают моду на такие майки, а спрос... все равно растет. В магазинах-то примитив! Олимпийский Мишка. Это в лучшем случае. Да и то не лежат на прилавке...
- Это точно, - кивнул шофер.
- То-то же! - гордо заявил Евгений Иванович и приказал: - Останови возле автомата. Герман просил позвонить, как проводили.
Берестов затормозил у первого телефона-автомата. Начальник СЭЦа пошел звонить и вернулся бегом.
- На дачу, - бросил он, плюхаясь в сиденье.
По его тревожному тону Виктор понял: что-то случилось, но расспрашивать не стал. Только поддал газу.
Анегин всю дорогу мрачно молчал. Боржанский вышел на лай пса, и они прошли на веранду. Горела лишь неяркая настольная лампа без абажура, и тени людей зловеще двигались по стенам.
- Митьку задержали, - выпалил Герман Васильевич.
- Как? - остолбенел Евгений Иванович. - Где? Когда? Кто?
- За городом. Гаишники.
- А товар? - все еще находясь в шоке, еле вымолвил Анегин.
- Товар не тронули. Только отобрали права... Будет тут с минуты на минуту.
- Какого же черта ты поднял шухер?! - взвился Анегин. - ГАИ тебе не ОБХСС! - После перенесенного потрясения он был взбешен.
- Одна контора! - отрезал Боржанский.
- Нет, ты совсем рехнулся! Знаешь что, если нервы не в порядке, лечись, а не...
- Заткнись! - стукнул кулаком по столу Боржанский. - Горят в основном по глупости! Зачем ты послал Громилу, если он толком даже ездить не может? Все твои кадры...
- Хорошо! - скрестил руки на груди Евгений Иванович. - Просто отлично! Садись сам за руль и езжай! И в Ростов, и к Маэстро...
У Боржанского раз дернулось веко, другой, но Евгений Иванович словно не замечал этого. Он разразился отборной руганью.
Берестов со страхом наблюдал их перебранку, не зная, чем она кончится. Развязка наступила неожиданно: подъехала машина, просигналила, и залился лаем пес.
Боржанский выскочил во двор.
- Как он мне надоел! - Евгений Иванович ходил по веранде, сжимая кулаки. - Нет, гад буду, пошлю его подальше! Удав! Привык чужими руками жар загребать! Строит из себя стратега. Тоже мне, Наполеон нашелся...
Герман Васильевич возвратился с Митькой. Могучие плечи Громилы были виновато опущены, глаза - как у нашкодившей собаки.
- Что случилось? - строго спросил Анегин.
- Я уже на шоссе выехал, да у Тарасовки лейтенант ГАИ остановил...
- Шпарил небось вовсю?
- Да нет, честное слово...
- Ну?
- Попросил документы. Я - пожалуйста, товарищ начальник, вот вам корочки, вот путевой лист, вот накладные... Он машину обошел, покачал головой. Нашел, гад, к чему придраться! Скаты, видишь ли, лысые!..
- Скаты! - схватился за голову Боржанский. - Кретины! Что, не могли взять в гараже новые?
- Я говорю, - продолжал Громила, еще больше стушевавшись, - ничего, довезут... Так у него и к корочкам претензии. Как решето, говорит...
