Масон - Федоров Алексей Григорьевич (список книг txt) 📗
Вымачивал я душу в вине достаточно долго, съедая при этом, наверное, мощную бычиную вырезку. Каждый раз прежде, чем приготовить новую порцию жареного мяса, мне сперва демонстрировали исходный продукт – в его натуральном виде. Из него предлагали выбрать и указать искомое мясное поле. Клиент здесь всегда был прав, поэтому и ответственность за выбор переносилась на самого чревоугодника…
Время стоянки в Рио пролетало за ресторанным столиком, как один искрометный час… Следующим портом разгрузки был Буэнос-Айрес: здесь я повторил давно утвержденный мозгом и желудком ритуал. Только теперь из порта я прорывался через заслон проституток, толпившихся у ворот, поднимался в гору по главной магистрали минуя множественные харчевни, оставляя по правую руку шикарный ресторан железнодорожного вокзала, и, сместясь несколько влево, исчезал под кущами живописного бульвара. Там у меня был "пристрелен" давно полюбившийся небольшой ресторанчик, возглавляемый очень аппетитной хозяйкой. Ресторанчик был зажат с двух сторон двумя меховыми магазинами, и каждый раз у меня появлялась возможность выбрать и приобрести что-нибудь из шикарных "шкурок" для Беаты. В Германии такая "хурда" стоила баснословные деньги, ибо все пушное зверье перестрелял толстяк и узурпатор Геринг. А здесь все обходилось относительно недорого. Вот теперь появлялся повод "обмыть" новую покупку: хозяйка ресторанчика меня давно приметила и, скорее всего, понимала "многосторонность моего аппетита". Я обучил ее понятию – "обмыть покупку", она разделяла эту славянскую страсть. В сопровождении повара, "аппетитная попка" появлялась с вырезкой свежайшего мяса, и я совершал свой выбор, поражая женщину "волчьим аппетитом". Я-то это дела не только испытывая голод, но и ради рекламы загадочной страны Россия. Во мне таилась надежда на то, что она поймет простую истину: "Ненасытность в мясных блюдах – это показатель мужской потенции". Мне льстила перспектива привить женщине из далекой страны прививку уважения к безгранично широкой русской душе. Хотелось поселить уверенность, что все, живущие в России, – исключительно Орлы. Вроде бы мои "намеки" доходили до хозяйки ресторана, но я никак не попадал в нужное время в нужное место в этом огромном городе – во время работы серьезные любовные дела же не делаются!.. А все женщины в Аргентине исключительно серьезны в вопросах любви – это мы видим и по бесконечным современным телесериалам из Южной Америки.
Именно здесь однажды мы случайно – "на встречных галсах" – повстречались с Сергеевым: мой пароход "Новогрудок" залетел в порт на час раньше его "Новокузнецка". Все это были суда одной серии, построенные на верфях Германии. Неплохие пароходы, имевшие прекрасно оборудованные медицинские пункты. С моим давним другом Сергеевым мы не виделись целую вечность, а потому оттянулись в ресторанчике по полной программе. Хозяйка была в восторге от нашего неутомимого обжорства и способности так много выпивать вина за один присест. Оказывается она тоже давно положила глаз на Сергеева – он ходил у нее в любимчиках. После приятных чревоугодий нас загрузили в таксомотор и благополучно развезли по пароходам. К сожалению, когда я протрезвел, судно Сергеева уже ушло в море…
Мой пароход разгружали и загружали, а я "вымачивал" душу великолепным аргентинским вином – красным, тягучим, из больших оплетенных бутылок – всего 4,8 доллара за штуку. В них было четыре литра вина: я не допивал его в ресторане, а прихватывал с собой, усаживаясь в таксомотор, вызванный для меня хозяйкой ресторана. Это именно она как-то порекомендовала мне "тягучее вино", и я моментально на нем зафиксировался…
Все меховые покупки были завершены, создан запас нескольких галлонов вина – я веселый и "спелый", как августовский огурчик, выращенный в ресторанной тепличке дефилировал между рестораном и родным пароходом… Проститутки перед проходной порта каждый раз пытались меня атаковать, надеясь на то, что алкоголь вышиб из меня разум, но усилил гормональную резвость. Но я-то закусывал великолепным мясом, приготовленным под присмотром женщины, относившейся ко мне с толикой симпатии. А сила даже толики симпатии аргентинской женщины такого размаха, что она и вдрызг пьяного мужчину все равно сбережет от агрессии, алчности, от неуместных происков "толпы хищниц"!
Слов нет, в условиях такого колоссального перегрева, мне некогда было следить за действиями боцмана Загоруйко. Трудно было определить, что он делал в Ильеусе, Витории, Кампусе, Рио-де-Жанейро, Сантосе, Буэнос-Айресе – как "колдовал" над грузом. Полагаю, что его главная задача сводилась к тому, чтобы проследить за сохранностью определенного контейнера, не позволить его вскрыть, перепутать случайно. Он, видимо, метил нужный контейнер особым знаком, и приемщик "посылки знал как поступать с ней дальше. Мне почему-то казалось, что транспортировка должна проводиться до малого неприметного порта – Ильеус, Витория, Кампус, Сантус. Однако и в огромном грузообороте крупных портов Гамбурга, Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айреса тоже было легко спрятать тайную "посылку". Она ведь могла быть доставлена и с продуктами для команды.
Из Южной Америки мы рванули на Роттердам, а затем Геттеборг.
Амстердам и Роттердам я очень любил, бывал там многократно. И каждый раз, наслаждаясь "упакованной" жизнью горожан, в какой-то мере завидовал им, но никогда у меня не возникало мысли остаться в Голландии. Я был и оставался именно русским человеком, со всеми вытекающими из такого факта плохими и хорошими последствиями. Самое приятное было то, что на пирсе меня уже встречала Беат, а рядом с ней грелся на солнышке маленький автомобильчик…
И вот снова: мы вырвались на автомобиле в район старинной церкви на набережной Делфсхавен, потоптались там по маленьким мостикам между шлюзами, каналами, невысокими зданиями. Затем прогулялись в районе крепостных ворот на Делфсфарте. Оставили машину, двинули по узкому бульварчику, прижатому к каналу Делфсфарта. Заглянули в несколько маленьких магазинчиков, а потом застряли в укромном кафе. Стоянка судна была несколько часов – проще говоря, до вечера, и мы с Беатой не стали распалять себя короткими страстями, а только миловались, как школьники. Несколько раз я ловил завистливые взгляды сравнительно молодых прохожих. Мне даже показалось, что некоторые из мужчин увязывались за нами, присаживались за свободный столик в том же кафе. Но я ни на кого не обращал внимания, мне было достаточно того, что Беата оставалась со мной, и не собиралась менять меня ни на кого.
Закончились прогулки, скорый обед и ужин в ресторанчике на том же бульварчике. Пора было нестись на пароход… Конечно, мы еще посидели в машине, наблюдая окончание погрузки, оформление организационных дел. Все это время я, словно пиявка, висел на губах Беатрис – она принимала несложную ласку миролюбиво. Но ведь в нашем возрасте такие "малые комплексы" не очень благотворно сказываются на здоровье, а потому мы делали разумные перерывы. Но вот дневальный у трапа машет мне рукой… И я, теперь уже как слон хоботом, основательно присасываюсь к губам Беат, чтобы закрепить финал расставания, тут же поселив надежду на поразительную мужскую верность. Я на корабле… Буксиры потащили нас вон из страны. Любимая женщина осталась на пирсе грустить и, может быть, лить слезы по моряку-бродяге…
В Гетеборг мы шли медленно: Балтика порой доставляет много хлопот судам неумеренными штормами. Волна здесь короткая, высокая, жесткая – всю душу вымотает, груз растреплет. А от бури у капитана нет возможности уклониться. Это в Атлантике, можно, зная направление движения шторма, несколько сместить судно по курсу. Мы по два – три дня отстаивались в укромных уголках. Но вот наконец-то и показались слева остров Экере, справа – Стюрсе. Открылось устье реки Гета-Эльв. Скалистые выступы побережья, усланные ковриком мха и мелкой растительности, почему-то издалека показались мне похожими на женский "укромный уголок". Видимо, время мое к тому подошло, гормоны привлекли устойчивые ассоциации. Нас загнали в контейнерную гавань Скандиа и, не дав отдышаться, принялись интенсивно обрабатывать портовыми кранами…
