Дело о пропавшей России - Константинов Андрей Дмитриевич (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
— Похоже, вас эта история здорово подкосила. — Я допил чай и отставил чашку на поднос.
Я слышал, что после некоторых публикаций у Кожевникова бывали проблемы и раньше. Один раз после статьи об одном воротиле шоу-бизнеса известный питерский бард, любитель серых волков и певец лиговской шпаны, прилюдно обозвал Виктора «писучей ублюдочной мразью», но тогда Кожевников в ответ только посмеялся. А теперь в его глазах был страх…
Но тут Кожевникова прорвало. Почти на одном дыхании он выложил мне: как люди братьев вломились к нему в квартиру, как сами Карпенко измывались над ним в своем кабинете, как ему топтали каблуками пальцы («чтобы эта сука шелудивая больше никогда авторучку в руки взять не смогла!»), как его спустили с лестницы, в результате чего у него оказалась сломана нога…
Я даже почувствовал раскаяние, что заставил его рассказывать все это, но что сделано, то сделано.
Когда он выговорился, я намекнул, что уж ему-то сам Бог велел обращаться в РУБОП, но Кожевников только замахал на меня руками.
— Я на тот свет еще не собираюсь.
Да и вам не советую. И вообще забудьте, что я вам тут наговорил…
Утром в понедельник настроение у меня было препаскудное. Во-первых, впереди целых пять рабочих дней: сидеть на телефоне, метаться по городу, добывать информацию и отписывать ее для нашей сводки новостей с десяти утра до позднего вечера — дело довольно утомительное, а когда еще и пять дней подряд, так вообще — труба.
Во— вторых, в понедельник у нас летучка в кабинете шефа, и это тоже не добавляет безмятежности настроения.
Правда, существенных проколов наш репортерский отдел за истекшую неделю не допустил, напротив даже, мы с Валечкой Горностаевой показали чудеса трудового героизма и энтузиазма, отписав за пять рабочих дней по три с половиной десятка информации каждый. Но кто его знает, что Обнорскому в голову придет, он ведь к любому пустяку прицепиться может (например, к Восьмеренко, который вместо того, чтобы писать о пожарах, предпочитал дуться с компьютером в футбол).
В— третьих, я совершенно не представлял, где мне ловить Мартова, который был просто необходим для завершающих мазков в описании истории прохвостов Карпенко.
Мне повезло: Обнорский в очередной раз отправился в Швецию к своему закадычному приятелю Ларсу Тингсону. А в его отсутствие летучка прошла быстро и без чтения нотаций кому ни попадя.
После летучки я часов до двух вместе со своими репортерами активно вспахивал криминальную почву Петербурга в поисках новостей. Понедельник тяжелый день и потому, что за два выходных дня криминальных событий успевает накопиться великое множество. Наше счастье, что в основном они имеют под собой пьяно-бытовые причины, так что мы оставляем их за бортом нашего профессионального интереса. Но все-таки кое-что приключилось: на овощебазе в Купчине в воскресенье из-за неисправности проводки сгорели дотла в одном из боксов три легковушки — в боксе, как выяснилось, располагался подпольный отстойник для угнанных автомобилей, где их либо разбирали на запчасти, либо перебивали номера и продавали новым владельцам целиком по поддельным документам. В ночь с воскресенья на понедельник кто-то швырнул небольшую «адскую машинку» в продуктовый магазин на проспекте Просвещения. Поначалу решили, что это криминальные разборки с конкурентами, но уже через пару часов оказалось, что взрыв — детские шалости. В остальном понедельник проходил на удивление спокойно: ни заказных убийств, ни крупных разбоев, ни краж антиквариата.
Когда стало посвободнее, я позвонил в РУБОП знакомому оперу Вадику Резакову — может быть, он знает, кто у них там занимается братьями Карпенко. Вадик как раз работал в отделе, который разрабатывал криминальных авторитетов.
С Резаковым я познакомился случайно: года три тому назад написал статью по материалам одного уголовного дела, где среди прочего подробно расписал, как к негодяям-бандитам внедрялись опера РУБОПа. На следующий день после выхода статьи Вадик позвонил мне в редакцию и долго орал в трубку, что таким журналистам, как я, надо оборвать уши и обрезать язык, чтобы не раскрывали впредь секреты оперативно-розыскной работы, а потом велел явиться к себе на Чайковского, 30.
Все оказалось не так страшно. Уши мне отрывать не стали, а язык я все-таки обжег — черным кофе, которым меня напоил Резаков. В мягкой и доступной форме мне раз и навсегда объяснили, что можно писать об оперативных разработках, а что все-таки не стоит. Расстались мы хорошими знакомыми. С тех пор периодически созванивались и встречались.
Вадик иногда рассказывал что-нибудь интересное. Например, некоторые подробности из биографии Обнорского Андрея Викторовича, которые сам шеф вспоминать не очень-то любил.
До Вадика я дозвонился около трех дня. Мне повезло. Тему Карпенко в РУБОПе разрабатывал именно он. Мой рассказ он выслушал не без интереса.
И предложил подъехать к нему часам к пяти.
До пяти мне нужно было попытаться отыскать Толика Мартова — последнюю жертву братьев Карпенко.
Я решил, что легче всего это сделать в буфете Лениздата, в здании которого располагались редакции нескольких газет, в том числе и «Смены». В «Смене» регулярно тискал свои опусы Мартов, и, по моим агентурным данным, сегодня там должны были давать зарплату за конец прошлого года.
Я уже был в дверях, когда меня нагнал телефонный звонок.
— Соболин! — заорал мне в спину Восьмеренко, снявший трубку. — Тебя!
Пришлось вернуться. Оказалось, на счастье. Звонил Михаил Витальевич — начальник одного из отделов милиции Кировского РУВД.
— Володя, у нас тут в воскресенье поутру на Красненьком кладбище вашего коллегу откопали. Некоего Анатолия Мартова. Не слыхали?
— В каком смысле откопали? — севшим голосом спросил я, по спине пополз ледяной ручеек пота.
— Да его там какие-то придурки по шею в землю врыли, а утром сторож обнаружил. Идет себе старичок по аллейке между могилками и вдруг какие-то звуки слышит. Подходит, а там из земли одна голова торчит. Старик едва копыта не откинул от такого зрелища. А потом оклемался, нам позвонил да откапывать его стал.
— А как этого Мартова занесло на кладбище?
— Сам он что-то темнит. Говорит, мол, с приятелями поспорил, что проведет ночь на кладбище. А те, чтобы он их не обманул, решили его закопать, а на следующее утро откопать. А сторож, мол, раньше них успел.
— И вы верите?
— Может, и поверил бы, если бы на теле этого Мартова не обнаружились многочисленные синяки и ссадины. Похоже, что закопали его все же не приятели. Только он ведь заявления никакого не подал, а без его заявления мы возбудить ничего не можем.
— А Мартов сейчас у вас?
— Да нет, мы с него объяснение взяли и еще вчера домой отпустили.
— Адрес его и телефон можете дать?
— Сейчас, погоди, мне справку принесут.
Через пару минут он уже диктовал мне адрес и телефон Анатолия Мартова.
Не вешая трубку, я нажал на аппарате рычажок отбоя и снова стал набирать номер — теперь уже квартиры Мартова.
— А Толика нет, — ответили мне, — он в редакцию уехал за деньгами. И вряд ли вернется в ближайшие дни — сказал, что на неделю уезжает в командировку.
В Москву, кажется, — ответила мне какая-то тетка, судя по всему, мамаша Толика.
Вот оно, что называется, в масть попасть. Теперь, главное его в Лениздате поймать. Я потерял еще около минуты на звонок в криминальный отдел «Смены». Попал я на редактора отдела Васю Боборыкина.
— Василий Алексеевич, родной, это Соболин звонит. Умоляю, Мартов у вас появится, задержи его. Он мне позарез нужен.
— Да он здесь уже, в очереди за деньгами стоит.
— Не дай ему уйти, я через две минуты подбегу.
Бежать было недалеко. Я еще успел залететь в магазинчик на первом этаже Лениздата и купить там бутылку водки — для Мартова лучшей приманки не было. А вот и сам Толик, порывающийся вырваться из объятий Боборыкина, который всеми правдами и не правдами пытался его удержать. Надо было срочно действовать.
