Кубинский зал - Харрисон Колин (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
– Да, Ха уехал практически сразу. Той же ночью.
– Ты не собираешься его искать?
Элисон покачала головой, как мне показалось – печально.
– Почему нет?
– Я понятия не имею, где он может быть, – вот почему.
– Как его звали? Я имею в виду полное имя… Если знать имя и фамилию, можно попытаться найти через…
– Я не знаю.
– Не знаешь?! Скажи хотя бы, Ха – это имя или фамилия?
– Понятия не имею.
– Но ведь ты взяла его к себе на работу и должна была…
– Я платила ему наличными, в конверте. Мы не подписывали никаких документов.
Я задумался:
– Ха – это его настоящее имя?
Мои слова заставили ее улыбнуться.
– Откуда мне знать?
– Гхм… Значит, с китайской экзотикой покончено?
– Значит, покончено.
– Ну, хорошо… – Я решил вернуться к интересовавшему меня предмету. – Где был Джей, когда вы с Ха поднялись наверх, чтобы открыть ресторан?
– Сидел за столом. У него в руке была сигара.
– И он… закурил ее? Ты видела?!
– Нет.
– То есть это был последний раз, когда ты его видела?… Я имею в виду – живым?
Глаза Элисон затуманились, и она несколько раз моргнула.
– Говори же!…
Она кивнула:
– Да. Когда минут десять назад мы вернулись, он был уже мертв. Он лежал на полу и… не дышал. Совсем.
– А сигара? Где была сигара? Он ее закурил? Какой у нее был кончик – обгорелый или…
– Я не… Честно говоря, я не обратила внимания. Сам понимаешь, мне было не до того. Может быть, он и закурил, я не видела.
Элисон чего-то недоговаривала – я понял это практически сразу.
– Знаешь, – печально продолжила она, – на днях я видела эту девочку возле своего дома. Она очень похожа на Джея.
Я никак не мог понять, почему рассказ Элисон о Джее и сигаре вызывает у меня столько сомнений. Я хотел ей верить – и не мог.
– Ты знал? – спросила она.
– Да, знал. Хотя и не с самого начала.
– Она жила прямо напротив меня. – Казалось, теперь Элисон разговаривает сама с собой. – Он хотел найти ее…
– Погоди, – перебил я. – Что же все-таки случилось с последней лепешкой суси?
Элисон качнулась назад – и как-то внезапно очутилась в моих объятиях.
– Я ее съела, – сказала она.
Элисон Спаркс плакала, прижавшись ко мне. Да-да, несгибаемая «железная» Элисон всхлипывала, спрятав лицо у меня на груди.
– Джей умер… И я думала, что ты тоже умер, потому что у тебя изо рта шла пена. И этот негр – Ламонт, он был мертв, и я просто не знала, то делать. Должно быть, я растерялась, к тому же я очень расстроилась из-за девочки, его дочери. Я поняла, почему Джей сделал все это, почему он… Нет, я на него больше не сердилась, но все это было так печально и грустно, что мне захотелось просто умереть – умереть вместе с ним.
– И тогда ты…
– Я схватила его рыбу и съела, но Ха закричал на меня, схватил за шею и заставил наклониться. Потом он сунул мне в рот два пальца, чтобы меня вырвало, но я сопротивлялась и, кажется, ударила его. Но Ха все равно был сильнее – он взял ложку и просунул мне глубоко в горло, и я…
Громко всхлипывая, она снова прижалась ко мне, и я машинально обнял ее. Я не знал, что и подумать. Я и не верил ей, и содрогался от ужаса при мысли о том, что Элисон едва не погибла. Да, я тоже съел свою порцию добровольно, но я-то верил, что доза яда, содержащаяся в ней, не опасна. Но она оказалась опасна – смертельно опасна, во всяком случае – почти. Можно сказать, что я выжил только благодаря чуду. Но лепешка, которая досталась Джею, наверняка была смертоносной. Ха с самого начала намеревался убить его – в этом у меня не было никаких сомнений. Но за что? За то, что он предал Элисон? За то, что навлек беду на ее ресторан? Вряд ли я когда-нибудь это узнаю.
Я осторожно отстранил Элисон. Прислонившись к стене, она продолжала судорожно вздрагивать от рыданий; так я ее и оставил. Выйдя из мясохранилища, я прошел по коридору, поднялся по лестнице в кухню, пересек главный обеденный зал и направился к выходу из ресторана. Прежде чем покинуть его навсегда, я, однако, не удержался и решил в последний раз заглянуть в Кубинский зал, который назывался теперь Цветочным салоном. Подходя к двери, я рисовал в своем воображении прежний его облик – стенные панели лоснящегося красного дерева, черно-белый, как шахматная доска, плиточный пол, пыльные книги на полках… Но тут снизу до меня донесся лошадиный смех Женщин, Которые Вели Диалог, и я понял, что будет гораздо лучше, если я не стану спускаться вниз.
Я повернулся к выходу – и лицом к лицу столкнулся с одетым в шикарный костюм престарелым нью-йоркским литератором, который только что прибыл. Трезвый он все еще мог производить впечатление.
– Я здесь читаю лекцию, – сказал он мне, не сомневаясь, что его узнали. – Меня, наверное, уже ждут?
Я оглядел его надменно приподнятые седые брови и поразительно похожие на настоящие зубы.
– Это вы – Приглашенная Знаменитость?
– Да. – Он, похоже, спешил.
– Вниз по лестнице. – Я показал на дверь в Кубинский зал. – Вы, кажется, там уже бывали.
– Да, бывал. – Он кивнул. – Слава богу, администрация наконец-то отказалась от своей глупой игры в загадки.
Я не улыбнулся – для этого у меня было слишком подавленное настроение. Толкнув дверь, я вышел на улицу. У каждого человека, который живет в Нью-Йорке достаточно долго, есть места, которых он избегает. Одним из таких мест отныне стал для меня стейкхаус на Тридцать третьей улице.
Прошла еще неделя или две; я с головой ушел в бумажную работу на своем новом месте в фирме Татхилла и был почти счастлив. Даже больше чем счастлив – я испытывал невероятное облегчение. Дэн Татхилл сумел сохранить деловые контакты и связи, и нанятые им молодые сотрудники с энтузиазмом осваивали высшие эшелоны бизнеса. Мы с Дэном – два «старика» – тихонечко посмеивались между собой, зная, что эти «молодые да рьяные» сделают нас богатыми. Впрочем, Дэн уже был богат. Мне тоже оставалось ждать не слишком долго: Дэн твердо обещал в ближайшем будущем сделать меня своим партнером, чтобы на этой основе расширять фирму. Я не имел ничего против: для меня это был новый шанс, новая весна после долгой, затяжной зимы – лучшее из всего, что может предложить человеку большой город. Кроме этого, у меня была еще одна причина радоваться: Джудит позвонила мне из Италии и сказала, что они с Тимоти вернутся в Нью-Йорк уже в следующем месяце.
Тем временем встал вопрос о наследстве Джея. Он не оставил письменного завещания, и суд попросил меня, как его последнего адвоката, распорядиться наследуемым имуществом согласно закону. Дело обещало быть долгим, но когда я позвонил Марте Хэллок и спросил, кто является ближайшим из оставшихся в живых родственников Джея, она ответила:
– Я.
– Как бы вы хотели распорядиться имуществом наследодателя? – спросил я.
– Я хочу, чтобы вы продали это здание на Рид-стрит.
– А как поступить с вырученными деньгами? Как мне передать их вам?
Она откашлялась.
– Мне не нужны деньги, мистер Уайет. Передайте их нашему местному земельному фонду. Он скупает поля, свободные земельные участки и превращает их в заповедники. Несколько миллионов могут существенно помочь делу.
Я подумал о детстве Джея, которое прошло в этих самых полях, и мне показалось, что такое помещение денег будет для него лучшим памятником.
– Да, и выделите какую-то сумму семье, – добавила Марта Хэллок. – Лучше всего – половину.
– Семье? – переспросил я.
– Вдове Хершела, – уточнила Марта. – Вычтите из вырученных денег ваш гонорар, разделите остаток пополам и отдайте половину миссис Джоунз.
В тот же день я позвонил миссис Джоунз и сказал, что вскоре она, вероятно, получит весьма значительную сумму. Старая чернокожая женщина была очень благодарна.
– Вы знаете, – сказала она, – недавно мы потеряли одного из наших мальчиков!
– Мне очень жаль, миссис Джоунз, – сказал я. Мне действительно было жаль. Я мог бы сказать, что она совершила ошибку и что ее племянник погиб только потому, что она сделала его своим союзником, но ведь с другой стороны, желание миссис Джоунз – как и мотивы самого Г. Д. – были вполне справедливыми. К тому же никто из них не мог себе и представить, что его вмешательство закончится куском ядовитой рыбы, поданной в частном зале стейкхауса нелегальным китайским иммигрантом. Никто из них не мог даже вообразить ничего подобного, поэтому я ограничился тем, что еще раз выразил миссис Джоунз свои соболезнования и тихо повесил трубку.
