Ангел в камуфляже - Серова Марина Сергеевна (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Ну, скоро? Ты обещала!
Томиться начал Серега. Неужели действие препарата проходит? Быстро! Да и чего тянуть?
Вот мы и на месте.
Прижав машину к бордюру, я остановилась на обочине. Покурить бы! Чего-нибудь с ментолом.
Пока накладывала жгут и набирала в шприц наркотик, представляла синий, ароматный дымок, слоящийся в атмосфере салона, отвлекалась. Не стала скачивать через иглу воздух, ввела вместе с ним, подарила бывшему «афганцу» и настоящему убийце легкую смерть. Он и внимания не обратил, не оторвал затылка от подголовника, не открыл глаз.
Выбросила в окно иглу и затолкала шприц, предварительно аккуратненько протертый платочком, в пенал, а пенал, с теми же мерами предосторожности, — в карман его адидасовских штанов, борясь при этом со своим, с бабским, изо всех сил давя горловой спазм и призывая к себе злое равнодушие.
Восстановить равновесие помог газовый пистолет, вернее, необходимость переложить его в свою сумку.
Ноги Серегу не держали, и дотащить его до лавочки стоило трудов и пота. Сгрузила на крашеные доски с облегчением, избавилась, как от мешка, набитого чем-то непотребным. Сланцы свои он потерял по дороге, и пришлось за ними вернуться, бросить их к нему на колени.
— Прощай! — проговорила тихо, настороженно поглядывая по сторонам — не нанес бы черт милиции!
Голова его поднялась, мотаясь из стороны в сторону, а глаза заметно косили.
Развернувшись и проезжая мимо него, увидела, как он старается умоститься поудобнее, закинуть ногу на ногу, пристроить голову на спинку.
«Да!» — крикнула мне черная надпись на его желтой майке.
— Да, — сказала я уже сама себе. — Так надо было, Танька. Или боишься, что совесть тебя замучит? А ты не бойся. Терпи и думай, что он еще натворить мог, если бы ты пожалела его по бабьей своей слабости. Терпи. Это ведь твоя совесть, кого же ей еще мучить-то, как не тебя!
Бросив машину в центре, — найдет ее Борис, если потрудится, — я пошла домой, чувствуя себя разбитой физически и морально. Бессонная ночь, напряженный день, волнения. Шадову и Наташе я позвоню еще, а до остальных мне сегодня дела нет. Пусть соображают, что у них с чем не сошлось, и ищут причины. Пусть дергаются, черт их возьми, или, еще лучше — вешаются сразу, потому что скоро я возьмусь за них, засучив рукава, и поступать буду так, как они этого заслуживают, — безжалостно!
Неподалеку от дома, на улочке, выходящей к площади и бывшему кинотеатру, меня окликнули.
— Танюха! — прозвучало игриво и очень несообразно моему настроению. — Привет!
На ступеньках, возле распахнутой настежь по случаю жары двери старого двухэтажного дома, под вздуваемым пузырем старым тюлем, вывешенным в дверях для защиты от мух, сидят четверо. В тапочках на босу ногу, синих марлевых штанах и майках, застиранных до белизны. Вечер встречают. Пятый, спиной ко мне, в рубашке навыпуск, седой, с красной морщинистой шеей. Он и поздоровался.
— Привет! — отвечаю и прохожу мимо, не узнавая. Мало ли кто со мной в центре поздороваться может!
— Я сейчас, Челентаны!
Слышу догоняющие меня быстрые шаги, поворачиваюсь.
— Танюха что-то мимо чешет! И платье рваное, не иначе, думаю, стряслось чего, значит, надо подойти, спросить, может, помочь надо, разобраться с кем?
Аякс. Старый мой знакомый, почти приятель. Почти бомж, но с собственным полуподвальным уголком. Без пенсии, работы и желания ее искать. Неунывающий бездельник, существующий чем бог пошлет на сегодняшний день.
— Разобралась я уже, Вениамин! — отвечаю ему, улыбаясь устало.
— А чего грустная? — Он взял меня за руки и, обдав запахом перегара, воскликнул радостно:
— Не жалей их, тебя не пожалеют!
— Кого «их», чудо! — укорила я его.
— А кого угодно, — ответил он с готовностью и без сомнений, — мало ли… Ну, что мне для тебя сделать?
Мы повернулись и пошли рядом, рука об руку. Везет мне сегодня на пожилых кавалеров.
— Хочешь выпить? От всей души предлагаю!
Он стукнул себя кулаком в выпяченную грудь.
— Нет! — улыбнулась я. — Спасибо!
— Ну, — развел он, слегка обидевшись, руками, — насильно в рай не тянут!
— Тянут, Аякс! — воскликнула, не удержавшись.
— Бывает, да? — проговорил тихо, озадаченный моей горячностью. — Хотя, конечно…
— Человек только что умер, Веня!
— О-оу! — пожалел он новопреставившегося. — Хороший был человек?
— Плохой!
— Сейчас это все равно! — подвел итог, скорбно поджав губы. — Будь земля ему пухом! Так — правильно, да? И помянуть надо обязательно, Танюх. Домой придешь, и помяни, ладно?
— Помяни и ты! — попросила, залезая в сумочку за деньгами. Хотя просить его об этом было лишним.
— Чава! — взмахнул он на прощанье зажатыми в кулаке бумажками. — Заходи, не забывай!
Глава 4
«Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую!» — это слова Иисуса Христа из Евангелия от Матфея.
По этому поводу в адрес великого Учителя каждое поколение неблагодарных потомков посылало, наверное, особо много издевательств. И вообще, на мой взгляд, основные мучения для Иисуса начались после смерти, когда учение его распространилось не благодаря истине, в нем заключающейся, а за счет усилий жадных до денег и власти последователей, гордо именующих себя церковными иерархами и плотно оседлавшими новый грандиозный источник доходов светскими властителями.
«Мир стремится к свету, а идет во тьму!» — это слова Оригена, одного из отцов церкви, размышлявшего на тему бесовского триединства: власть — страх — деньги. Тоже истина!
Ветерок пошевеливал шторы на окнах. Из кухни тянуло запахом слегка подгоревшего кофе. Сумерки сгущались в центральной комнате моего жилища. Я сидела в ее середине, в кресле, в легком халате и с босыми ногами, чистая телом после принятой ванны, а передо мной, на стеклянном столике, — маленький хрустальный графинчик с золотистой жидкостью, пепельница с недокуренной сигаретой и открытый в самом начале увесистый том Нового Завета — средства для очищения души, иногда довольно успешно мне помогающие.
Но сегодня желаемого облегчения не наступало. Может, выпито было еще мало или прочитано недостаточно. Во всяком случае, я намерена была продолжать и то и другое вместе или порознь, как будет лучше.
В моей жизни было много моментов, когда меня «били по щекам», и я всегда била в ответ, зачастую не задумываясь о равнозначности ответа, а когда это случалось, когда ситуация позволяла обдумать ответный ход, то зачастую действовала более жестоко, чем поступали со мной. Так требовала жизнь, в которой надо было выживать. Так что если мне и удастся когда-нибудь освоить христианское смирение, то не раньше изменения образа жизни и перемены рода занятий на что-нибудь более спокойное.
Таким образом ответ на мучивший меня вопрос пришел не из Священного писания и не из маленького графинчика, а родился из меня самой. Пришел и стер все сомнения в правильности моих сегодняшних действий. И я с облегченной душой закрыла книгу, налила себе хорошую порцию благородного напитка и с расстановкой употребила ее из пузатой рюмочки, как и советовал Аякс, за упокой души новопреставившегося раба божьего Сереги.
Новый Завет вернулся в книжный шкаф, на свое почетное место, зажегся торшер, включился телевизор и зазвонил телефон. Если это Бог опять зовет меня на танцы, через предложение неожиданных прогулок, — откажусь, проявлю скромность. Ведь мне едва стало полегче.
— Алло!
Оказалось — Владимир Степанович Шадов снизошел до просьбы о консультации по щекотливому вопросу.
— Звонил Борис, разыскивал Наташу, — сообщил хрипловатым голосом.
— Вы не сказали ему, что она у вас?
— Как можно! — Он явно обрадовался, что поступил правильно. — Посоветовал ему обратиться к вам, так что ждите!
— Хорошо, буду.
Подышав в трубку, посомневавшись, он спросил все-таки, как и должен был после рассказа Наташи об обстоятельствах ее бегства с дачи:
