Странники в ночи - Быстров Андрей (мир бесплатных книг .txt) 📗
Олег скрылся в толпе, и Юра обратился к Ане.
- У нас тут с Олежкой возникла идея... Хотели посидеть после тучи, принять по сто пятьдесят... Но у меня сейчас родители вернутся, у Олега тоже зарез. Можно к тебе? Твои-то на даче.
- Можно, - обрадованно согласилась Аня, которой претила перспектива одиночества. - А что, посидим... Закуска есть...
- Вот и отлично, - подхватил Юра. - Заодно и ты наши новые диски послушаешь.
- Только пойдем отсюда скорее.
- Почему? - удивился Юра.
Аня ответила неопределенным пожатием плеч и кислой гримасой, долженствующей обозначить усталость. Она не намеревалась растолковывать Юре, что именно ей не понравилось на туче, поскольку это касалось только её одной. А она была разочарована, она ожидала большего от встречи с людьми, увлекающимися полузапрещенной западной музыкой. Те же, кого она увидела... Во-первых, многие из них были попросту невежественными даже в том, что непосредственно относилось к их главному увлечению. Так, один не очень-то юный деятель следующим образом прокомментировал плакат с изображением известного музыканта:
- Это Билл Вуман((, самый главный из "Роллинг Стоунз"...
Аня не считала себя тонким знатком английского рока, но и ей было известно, что "самыми главными" из "Роллинг Стоунз" можно назвать Мика Джаггера и Кейта Ричардса, но никак не Билла Уаймена. А уж это "Вуман"!
Во-вторых, Аню удручал царящий на туче рваческий дух. Вместо равного товарищеского обмена дисками, информацией, впечатлениями каждый норовил урвать для себя пластинку получше, а взамен задвинуть похуже, а если кто-то и приходил сюда с открытым сердцем (конечно, были и такие), ловчил поневоле, иначе попросту остался бы с одним мусором. Но самым скверным было не это, а отношение к музыке, понятное из многочисленных реплик. Сама музыка была глубоко безразлична этим людям (за отдельными исключениями), здесь властвовали соображения своеобразного престижа. Новый диск, только что из-за границы... Обыватели, с тоской думала Аня, такие же обыкновенные обыватели, как и все прочие. Те гоняются за модными шмотками, а эти за модными в их кругу пластинками, вот и вся разница. Эти, пожалуй, хуже. Ведь шмотки не несут в себе изначально духовного содержания, и там ярмарка тщеславия по-своему честна. А здесь... Вон тот жизнерадостный толстяк может похвастаться дорого приобретенной пластинкой "Лед Зеппелин-4" в идеальном состоянии, но способен ли он понять и оценить поэтическое волшебство и философскую глубину "Лестницы в небо"? Да он и пытаться не будет.
Вынырнул сияющий Олег с пластинкой "Назарета" в руке.
- Вот, выменял, - провозгласил он тоном полного довольства. Радуйтесь, господин Солдаев, скоро этот шедевр достанется вам...
- Не так скоро, - отмахнулся Солдаев. - Олег, Аня поддержала нашу идею и готова предоставить убежище...
- Политическое?
- Алкоголическое.
Олег подмигнул Ане и спрятал пластинку в портфель.
- Ну что, идем? - он похлопал себя по карману, в котором, очевидно, покоилась будущая водка, пока в виде рублей. - Тут у нас дел вроде больше никаких ?
- Никаких, - согласился Юра, укладывая в пакет Купера.
Меломаны уже расходились, в сторонке Лейтенант обрабатывал пионера.
- Да ладно тебе, давай твой "Битлз" махнем вот на это... Для движения! Это новая волна, волну любишь?
- Я вообще-то рок люблю, - смущенно признался пионер. Ему неловко было отказывать легендарному ветерану.
- Ну, так это рок! - пластинка Лейтенанта представляла собой занудную эстрадную лирику. - Знаешь какой ? "И-Эм-Ай "фигни не пишет! Посмотри состояние - зеркало!
- Тут мелкий песок...
- Сам ты мелкий песок! Муха не сидела! А твой "Битлз", кому он нужен... Одного застрелили, остальным на пенсию пора... Я уж так, для движения... Тебе отличную музыку - я знаю, ты собираешь...
Юра, Олег и Аня не стали дожидаться финала захватывающей сцены, впрочем, он вырисовался вполне отчетливо. Троица неторопливо направилась в сторону гастронома.
- Аня, - позвал Юра.
- Да ?
- Я тут взял у ребят кое-что послушать до следующей субботы... Через неделю надо вернуть... Пойдешь снова со мной ?
- Нет! - твердо ответила Аня и спохватившись, добавила мягче. Институт ведь тоже не последнее дело и по субботам...
Юра пристально посмотрел на Аню, но промолчал.
8.
В начале февраля 1517 года каравелла "Эсперанса" под командованием капитана Рафаэля Родригеса потерпела крушение близ острова Ямайка, в трехстах милях к юго-востоку от Кубы, которой управлял в то время губернатор испанского короля Карла Пятого Диего Веласкес. В полуразбитом ялике, почти без пищи и пресной воды оказались тринадцать человек во главе с самим Родригесом. Десять дней утлую лодку носило по волнам Юкатанского пролива, пока не прибило к мексиканскому берегу. Из тринадцати моряков выжили лишь семеро... Они были схвачены индейцами майя под предводительством Хала-Кайяра и доставлены в город Чампотон. Правитель города Моч-Ковах приказал немедленно принести пятерых в жертву богам...
Жрецы раздели испанцев, раскрасили их тела голубой лазурью и под грохот барабанов поволокли к пирамиде со статуей-идолом наверху. Обсидиановыми ножами они искромсали пятерых пленников и вырвали их живые сердца. Кровью пульсирующих сердец жрецы обагрили ужасающую маску истукана, а затем содрали кожу с одного из убитых моряков и накинули её на плечи торжествующего верховного жреца, тут же исполнившего жуткий танец ликования. Тела испанцев разрубили на куски, сварили и сожрали.
За отвратительной церемонией (о высокая культура майя, священная корова историков будущего!) принуждены были наблюдать двое оставшихся в живых - Рафаэль Родригес и Мартос Санчес. Их очередь ещё не пришла. Великий правитель Моч-Ковах решил, что если их немного откормить, они станут более угодными богам (то есть пожирнее и повкуснее - хотя пятеро убитых также были предельно истощены, но первых жертв боги требовали незамедлительно, а теперь подождут). Испанских моряков заперли в каком-то доме, но им удалось разобрать стену и бежать в лес. Через месяц голодных скитаний они присоединились к экспедиции Франсиско Эрнандеса, прибывшей в Мексику на трех кораблях в марте 1517 года. Их история стала известна миру... Считалось, что капитан Рафаэль Родригес и остатки его несчастной команды первые европейцы, ступившие на землю майя.
Но это было не так.
В 1514 году с благословения Святого Престола к Его Величеству обратился Альваро Агирре, которого уже никто в Риме не хотел видеть епископом Толедо. Агирре предложил королю снарядить миссионерскую экспедицию в Мексику, с тем чтобы принести заблудшим народам свет христианства и отдать их под защиту испанской короны. Проект был принят, но держался в строгом секрете - так в случае неудачи было легче скрыть от мира позор поражения, а в случае успеха - ослепить блеском состоявшегося триумфа.
Агирре с головой погрузился в подготовку экспедиции. Возникло больше трудностей, чем он ожидал, и лишь в середине июля 1516 года прекрасно вооруженный отряд из ста человек высадился в Мексике с тридцатипушечного корабля "Испания". После тщательных рекогносцировок и допросов плененных индейцев (их языку долго пришлось обучаться, но без его знания было бы трудно в дальнейшем) отряд двинулся вглубь страны. Агирре вел своих людей не в могущественную империю ацтеков, где в столице Теночтитлан правил Монтесума, а на юг, к укрытому за густыми лесами и горными цепями городу, называемому на языке индейцев Городом Падающих Звезд. Ста человек было явно недостаточно, чтобы сразиться с ордами Монтесумы, но не только это повлияло на решение Агирре. Он отлично сознавал, что Теночтитлан вскоре будет завоеван испанцами, пришедшими следом, а делиться властью он не собирался ни с кем. К тому же индейцы так завлекательно рассказывали о неисчислимых богатствах Города Падающих Звезд! Если и существовало Эльдорадо, оно находилось там...
Спустя два месяца отряд Агирре, поредевший на треть из-за коварных засад, нападений хищников, неведомых болезней и укусов ядовитых змей и насекомых, достиг цели. Обманом проникнув в город, испанцы атаковали дворец правителя. Победить сразу им не удалось, но в несколько кровавых дней они подавили всякое сопротивление защитников дворца и горожан, коим нечего было всерьез противопоставить огнестрельному оружию свирепых чужеземцев. Город, полный золота и соблазнов, лежал у ног Альваро Агирре, взывая о пощаде, а в великолепных храмах вместо разбитых идолов поднялись католические кресты.
