Новогодний детектив (сборник) - Устинова Татьяна (полные книги .txt) 📗
– До сих пор корабли по Босфору водят только турецкие лоцманы, – сказал гид у Нэсси над ухом, так близко, что она вздрогнула и оглянулась с изумлением. Он закуривал и щурился на воду.
– Представляете? – Он помахал спичкой, чтобы затушить огонь, и почему-то сунул ее, обгоревшую и скрюченную, в передний карман джинсов. – Никакие навигационные приборы не помогают.
– Неужели? – пробормотала Нэсси.
– Что? Что? – Маша Машина приблизилась и взяла гида под руку. – Вы говорите что-то потрясающе интересное!..
Гид послушно повторил про Босфор и про лоцманов, и Маша закатила глаза, будто в припадке восторга. Гид смотрел на нее не отрываясь. Впрочем, на Машу все смотрели не отрываясь.
Ну, тут все ясно. Эта группа пройдет у гида под знаком прекрасной русской девушки с прекрасным русским именем Маша и оставит о себе прекрасные воспоминания, быть может, самые прекрасные в жизни данного конкретного гида.
Нэсси покопалась в сумке, выудила темные очки – без всяких бриллиантовых капелек, между прочим, – и стала смотреть на Босфор.
Где-то здесь поблизости есть то, о чем столько раз было читано, слышано и учено в школе – Золотые врата Царьграда, древние стены Константинополя, бухта Золотой Рог и Святая София.
Впрочем, Царьград и Константинополь, а заодно и Стамбул – суть одно и то же.
Босфор изгибался, и на той стороне, где лежала Азия, были холмы, и мосты, перекинутые через пролив, казались ненастоящими, легкими, тающими, как ниточки сахарной ваты под ярким солнцем.
– Один из Османов, Баязет, для укрепления подходов к Константинополю со стороны Черного моря проложил поперек пролива чугунные цепи, которые натягивал специальный ворот при подходе врага. Пролив стал практически неуязвим с моря, и желающим поживиться богатствами древнего города оставалось только одно – тащить корабли по суше. Во дворце Топ-Капы мы увидим знаменитую картину…
Гид говорил уверенным, хорошо поставленным голосом товарища Левитана, Маша Машина обморочно попискивала, что-то бухтела Верочка, а Виталий Васильевич все спрашивал про рыбу, теперь уже у Гриши, знатока всей рыбы на свете.
Ждали шефа и того американца, которого шеф представил им на прошлой неделе как гениального маркетолога и вообще специалиста в области продвижения. Нэсси так и не поняла толком, что и куда продвигал американец, но в офисе все закатывали глаза и говорили, что он «о-о-о… творит чудеса!..».
Впрочем, может, она ничего не поняла, потому что как раз накануне ее бросил муж.
Нэсси раньше не знала, что бывает с женщиной, когда ее бросает муж, а теперь узнала.
Он сказал, что больше ее не любит, разлюбил, и теперь у него своя дорога, не та, по которой тащится Нэсси и где они до последнего времени ковырялись вдвоем. Эта новая дорога совсем не то, что старая, на которой ему было невыносимо скучно. Вот, и еще он сказал: «Прости меня».
Нэсси посмотрела на него, как на полоумного.
Как – прости? Что значит прости?
Ты только что лишил меня жизни, причем всей сразу, настоящей, будущей и прошлой, не оставив мне ничего, чем можно было бы утешаться, а теперь просишь у меня прощения?! Прости, мол, всякое бывает? Не обращай, мол, внимания, найдешь другого?! Ты еще молодая, красивая, какие твои годы, у тебя все впереди, а я пошел, ты меня прости!..
И ушел.
– Среднегодовая температура воздуха в Стамбуле плюс пятнадцать градусов, а воды в Босфоре плюс восемнадцать, – разорялся гид. Его никто не слушал, только Маша Машина смотрела не отрываясь, тонкие пальцы с очень яркими красными ногтями то и дело касались мужественной загорелой руки гида.
Ветер, показавшийся Нэсси очень холодным, вдруг налетел, обдал с головы до ног, заморозил щеки.
Ты поклялась себе, что перестанешь рыдать, сказала сердитая Нэсси-inside. Ты сказала, что тебе непременно нужно переться в Стамбул, чтобы быть «на людях», чтобы чувствовать себя нужной и занятой, чтобы не впасть в депрессию и не нырнуть в пучину отчаяния. Так чего ты теперь рыдаешь, и как раз на людях?! Не хватало тебе только, чтобы Маша Машина сейчас заметила, что тебе плохо, и кинулась бы тебя утешать! Хочешь Машиных утешений, дура?!
Ну, дура, ну и что, согласилась Нэсси-outside, убитая горем. Просто я не успела прийти в себя, понимаешь?! Просто еще неделю назад все было хорошо, и я даже билет ему купила, чтобы на тренинг в Стамбул он полетел со мной. Я хотела, чтобы это был сюрприз – путешествие вдвоем, среди зимы, в сказочный город. Бухта Золотой Рог, янтарь на трубках Царьграда, фарфор и бронза на столе, комната на восемнадцатом этаже с видом на пролив, утренний запах кофе и мужского парфюма «после бритья», потом занятия с гениальным американцем и познание тайн продвижения, а потом – опля! И полдня в нашем распоряжении! И солнышко светит, и тепло, и Босфор плещется поблизости, и мечеть Султан-Ахмед полыхает тем самым голубым огнем над Босфором, и греческий акведук, уцелевший с прошлого тысячелетия, возвышается на том берегу, и все это наше на целых четыре дня!
Вот и выходит, что дура, поддала Нэсси-inside мрачно. Как это ты могла думать, что все хорошо! Значит, ничего не было хорошего, раз он повернулся и пошел! Да еще сказал – прости меня!
– Султанской мечеть считалась, если на каждом из минаретов было не менее трех балконов, а лучше все четыре, – надсаживался гид. – Когда мы с вами подойдем к мечети Султан-Ахмед, вы убедитесь, что… – продолжал он. Маша Машина уже держала его под руку, и локоть у гида казался замороженным, так старательно он отслеживал локтем Машину ручку.
Тут подкатил автобус, въехал почти на самый причал. За ним крался огромный черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Нэсси уже обратила внимание, что в Стамбуле, как и в Москве, очень любят «Мерседесы» с тонированными стеклами – знак богатства, процветания и некоторых неладов с законом.
Из автобуса посыпались туристы в ярких куртках и белых брюках, с неизменными рюкзаками на плечах и свитерами, обвязанными вокруг поясницы. Если бы это были американцы, они все как один были бы в резиновых шлепанцах и шортах. Если зимой на улице любого европейского или даже азиатского города вы видите человека в шортах – знайте, это американец! Для тепла шорты могут быть подбиты мехом, а под рубашку надеты пять маек разной длины, ширины и цвета. Но чтобы джинсы с курткой – никогда!..
Он же американец. Он привык. Для того чтобы «перепривыкнуть», нужно напрягаться, да еще и покупать эти самые джинсы – зачем?! Он же так привык.
Туристы все еще сыпались как горох и раскатывались в разные стороны из высокого автобуса, когда неспешно открылась дверь «Мерседеса», сверкнула на солнце, замерла, и только потом на асфальт выставилась нога в черном носке и черном же лакированном ботинке, как в кино про Дона Корлеоне. Следом за ногой показался весь шеф. Вылез наружу, как из берлоги, недовольно фыркнул, сощурился на Босфор, покрутил головой, одернул пиджак, нашел глазами своих и сразу отвернулся.
Уйду я от него, подумала Нэсси-outside. Вот теперь точно уйду. Терять мне все равно нечего.
Ты сначала поживи без мужа, посоветовала Нэсси-inside. Без его заботы, без его зарплаты, без его мамаши, которая хоть раз в неделю придет, уберется, выгладит кучу его рубашек и кастрюльку щей оставит, которых хватает примерно до среды, а там уж посмотришь, уйдешь ты от шефа или нет.
Американец, «гений продвижения», бодро выскочил следом за шефом и сразу что-то затрещал, отсюда было не разобрать, что именно. Он трещал и показывал рукой на Босфор.
Вся компания из микроавтобуса сгрудилась вокруг гида и на скорую руку сделала вид, что внимательно слушает.
Гриша оторвал от уха мобилу, сунул в карман и огляделся, а Виталий Васильевич тихо и печально вздохнул, уставившись в воду, где плескалась рыба. Светлана Петровна по-дружески обняла Верочку, интеллектуал Паша осведомился, где Золотой Рог, получил несколько недоуменный ответ в том смысле, что «вот же он!», и успокоился.
Нэсси все смотрела на золотую солнечную дорогу, которая прямо по воде вела из Европы в Азию.
