Мисс Силвер приехала погостить - Вентворт Патриция (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— Что ты сбежал с его женой.
— Разве он не знал?
— Нет, конечно. Ты тоже не знал до вчерашнего вечера у Катерины.
Он достал из кармана золотой портсигар, вынул сигарету, потом, спохватившись, предложил ей.
— Дорогая Рета, прости.
— Я не курю.
— Ну разумеется! — Портсигар отправился обратно в карман. — Это бы не вписывалось в образ, — он затянулся, выпустил клуб дыма и закончил: — Афина Паллада!
Внезапно она разозлилась. Лицо вспыхнуло, голос окреп.
— Я пришла тебя предупредить. Для него это был ужасный шок, и я не знаю, что он может сделать.
— Вот как? Могу спросить, почему?
— Что тут спрашивать!? Я не слишком любила Марджори, но она была молода, она умерла в двадцать четыре года. Ты увез ее от мужа и бросил без гроша во Франции. Чтобы вернуться домой, ей пришлось продать все, что у нее было. В жуткий холод она ехала без пальто и через два дня умерла от пневмонии. Карр не знал имени мужчины, с которым сбежала Марджори, но он нашел твою фотографию на дне пудреницы. Сегодня вечером он увидел такую же фотографию в газете, и под ней подпись. Он считает тебя убийцей Марджори. Я не знаю, на что он может решиться.
Джеймс изящно держал сигарету между пальцами. Он насмешливо отсалютовал ею.
— И ты примчалась меня спасать! Как трогательно!
Она нахмурилась.
— Перестань!
— Что перестать?
— Перестань так со мной разговаривать. Карр выскочил из дома. Я не знаю, где он, и что может сделать. Он думает, что ты убил Марджори.
— Тогда ему нужно обратиться в полицию.
Рета топнула ногой. Забыв более чем двадцатилетнюю разлуку, она свирепо крикнула:
— Прекрати, Джеймс!
Он встал, обошел вокруг нее и бросил сигарету в камин.
— Ладно. Пора тебе узнать факты… Ты дожила до сорока трех лет, и если так и не поняла, что такое Марджори, считай, что эти годы потрачены впустую. Я не большой моралист, но все же не собирался тратить свою жизнь на даму, которой никаких денег не хватит. Марджори крепко надоела ее жизнь, надоел муж, она была сыта по горло ролью соломенной вдовы, она хотела развлекаться. Я увез ее во Францию, где она оторвалась на всю катушку. Когда мне пришлось уехать в Штаты по делам, ей уже опять все надоело. Она перебралась из квартиры, в которой я ее оставил, к господину, который вокруг нее увивался, — богатому международному финансисту. Я не успел его предупредить, что это не самое лучшее помещение капитала. Думаю, она сделала что-то такое, что ему не понравилось, и он выставил ее на улицу. Он на это вполне способен. Так что не я ее бросил. Я бы по крайней мере купил ей билет в третий класс до Лондона.
— Это правда… насчет того, что она оставила тебя и ушла к другому?
— Как на духу.
— Когда ты так говоришь, у тебя все выглядит ложью, — произнесла она с горечью.
Джеймс рассудительно ответил:
— Тем не менее это правда, — рассудительно ответил Джеймс и, стоя к ней вполоборота, стал перебирать бумаги на столе. Наконец нашел то, что искал, захохотал и повернулся к Рете: — Твой молодой корсиканец все еще не появился. Как я представляю себе, он прогуливается, чтобы утихомирить бурю чувств. Когда он вернется, изложи, пожалуйста, ему факты, пусть остынет. Не мог он за три года жизни с Марджори не понять, что она собой представляет. Думаю, ты сумеешь его убедить. У меня сейчас на руках такой хороший бизнес, что жалко умирать! — Он опять засмеялся. — Забавно, что ты пришла именно сейчас, Рета. Я только что сжег твои письма.
— Мои письма?
— Любовь-мечта из моей юности! Поучительная картина: от нее осталась только горстка пепла в камине, но в них было столько огня, что в комнате и сейчас тепло.
Она посмотрела на груду пепла, под которой задыхался огонь. Кое-где пепел еще сохранял форму сложенных листков бумаги. Загнутые края тянулись к вытяжной трубе, по ним иногда пробегали искры, но тут же исчезали. Она хмуро смотрела на них, побледневшая, напряженная.
Джеймс продолжал говорить.
— Мне пришлось все переворошить, пока я искал бумагу, которую мне оставила мать — очень интересный текст. Кое-кому придется хорошенько с ним ознакомиться, прежде чем мы двинемся дальше. — В его глазах вспыхнула злоба. — Вот он, на столе. Кое-кто, думаю, был бы рад, если бы этого документа не было. Этих людей очень бы утешило, если бы он обратился в пепел, как и твои письма. Знаешь, я их нашел в запертом ящике, куда и положил, уезжая. Там же лежало вот это.
Он потряс бумагой, которую держал в руке, — пожелтевший лист завещания. Рета следила за ним сначала с непониманием, а потом с удивлением и недовольством.
— Джеймс, что за нелепость!
Он засмеялся.
— Да? «Завещаю все Генриетте Крей, проживающей в Меллинге, Белый коттедж». Моя мать имела пожизненную ренту с правом передачи, так что в момент написания завещания я оставлял тебе несколько школьных призов, коллекцию рекламных плакатов футбольных команд и свой не слишком ценный гардероб. Комизм ситуации в том, что с тех пор я не сделал другого завещания, и если твой Карр меня сегодня убьет, тебе достанется изрядное состояние.
— Мне не нравится этот разговор. В любом случае… — И бумага скользнула с ее руки в камин на груду пепла. Но прежде чем она опустилась, Джеймс Лесситер подхватил ее и прижал к себе.
— Нет, моя дорогая! Это мое имущество. Разве тебе не известно, что уничтожать завещание — это преступление?
Не знаю, сколько лет каторги за это полагается, ты в следующий раз спроси у Хоулдернесса.
Она недовольно сказала:
— Джеймс, это же смешно. Сожги его. Пожалуйста.
Он веселился, держа бумагу над головой, как будто они были мальчик и девочка, и она могла ее отнять. Через мгновенье его настроение изменилось, он подошел к столу и положил бумагу под пресс-папье.
Потом повернулся и трезво сказал:
— Я не знаю никого другого, кому хотел бы все завещать, Рета.
— Но это же полная чушь.
— Разве? Я так не думаю. У меня нет родственников, кроме очень дальних, вроде Катерины, и тебя. Они меня не интересуют. Я не собираюсь жениться, у меня нет качеств, нужных для семейного очага, и нет желания ввязываться в такое назойливое мероприятие, как семья. — Его голос снова повеселел. — Что ты будешь делать, когда тебе все достанется? Это солидный куш.
Она выпрямилась и нахмурилась.
— Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, брось эту бумагу в камин.
— Тебе в жизни не часто приходилось забавляться, да? — Джеймс продолжал веселиться. — Расслабься, давай обсудим этот вариант — чисто гипотетически, потому что я собираюсь жить сто лет, а такая совестливость, как у тебя, сведет тебя в могилу гораздо раньше. Но мне было бы очень интересно узнать, как бы ты отнеслась… ну, к получению крупного куша.
Все равно им нужно было о чем-то говорить — Рета хотела оттянуть время, чтобы Карр нагулялся и разрядил страсти. Она позволила себе расслабиться и сказала:
— Смотря по обстоятельствам.
— До чего ты осторожна! Смотря по тому, каков куш? Ну, скажем, его хватит на то, чтобы содержать Меллинг-хаус самым расточительным образом. Ты хотела бы здесь жить?
— Да я об этом и думать не буду. Я люблю свой коттедж.
— Хорошо. А нет желания куда-то поехать, сорить деньгами?
— Мой дорогой Джеймс!
Он опять прислонился к столу, глаза его сверкали, губы улыбались.
— Тогда что же ты будешь делать? Надо же что-то делать с деньгами — в моем гипотетическом случае.
Она сказала, как бы размышляя:
— У очень многих людей нет жилья. До них никому нет дела. Они кочуют по дешевым ночлежкам, чахнут. Я думаю, можно было бы приспособить какой-нибудь большой загородный дом, где много комфортабельных отдельных комнат и большие общие комнаты для отдыха и обеда…
Он кивнул, потом засмеялся.
— Оригинальная идея… Курятник! Я тебе не завидую, если ты все это осуществишь. Они же сразу глаза друг дружке повыцарапают!
— С чего бы это? К тому же там будут жить не только женщины, но и мужчины. Мужчинам дом нужен еще больше, они не могут устроить его сами. — Она протянула к нему руку. — А теперь, Джеймс, пожалуйста, сожги эту бумагу.
