Ночной мотоциклист (сборник) - Смирнов Виктор Васильевич (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Анданов… Восьмого августа «почтмейстер» навещает Шабашникова. В тот же вечер срочно выезжает из Колодина. С больной женой. В отдельном купе. Что мне известно о его поведении в вагоне?
«Значит, я заступил. Зашел в купе: не нужно ли чего? Нет, говорит, не нужно. Жена хворая лежала. В третьем часу он вышел из купе. Попросил бинта. Ногу он поранил, прыгая с полки. Соды спросил для жены».
В третьем часу — сразу же после того, как поезд вышел из Полунина. Говорят, сода помогает при ожогах. Говорят еще, что у мотоциклистов ожог ноги — довольно частая травма. Если бы «Ява» сразу же накрыла меня и я не успел бы задержать ее рукой, то получил бы такой же ожог.
Выходит, он…
Факты, только факты! Не спеши… Прежде всего необходима проверка.
Медсестра в районной поликлинике, полная меланхоличная блондинка, перебирает карточки — вот — вот заснет.
— Анданов? Да, был на перевязке. У хирурга Малевича.
С Малевичем мы уже добрые друзья. Утром он бинтовал мою руку, предварительно в пламенной речи изничтожив изобретателей, которые додумались до мотоцикла. «Раньше предпочитали лошадок. Тихая, мирная езда. Укрепляла нервную систему. Сейчас у нас в Колодине каждый второй мотоциклист. Мои пациенты. Настоящие или будущие».
Малевич — очень экспансивный товарищ, с жестикуляцией, какую можно увидеть только в старых немых фильмах.
— Вы снова ко мне? Рука беспокоит? Может, вы опять взобрались на это железное помело? Я объясняю причину визита.
— Анданов? Только что был у меня. Весь мир помешался на мотоциклах. Даже этот немолодой человек. У него тоже травма. Ожог ноги. И выглядел он вначале похуже, чем вы. Он смешной человек. Стыдится признаться. Думает, что я посмеюсь над его увлечением. «Кипятком обварил». Это он мне говорит. Как будто я не видел ожогов.
— Доктор, когда Анданов впервые пришел к вам с травмой?
Медсестра приносит историю болезни. Малевич с трудом вчитывается в записи, сделанные его торопливой рукой.
— Сейчас, сейчас… Да, вот. Десятого августа, утром.
Десятого августа утром Анданов, оставив жену в клинике, возвратился в Колодин. Как он умудрился получить ожог в купе мягкого вагона?
Помилуйко слушает, барабаня пальцами по столу. Этот стук раздражает меня, сбивает с толку.
— Стоп, стоп, братец, — говорит Помилуйко строго — снисходительным голосом экзаменатора. — По — твоему, Анданов мог совершить такой бросок?
— Посмотрите расчет, товарищ майор. Если бы я не прожил в Колодине семнадцать лет, то, пожалуй, не сумел бы сделать этого расчета. Вот они, цифры, на листке. В десять тридцать поезд вышел из Коробьяникова. В одиннадцать остановился в Лихом, а затем медленно пополз по однопутке, берегом озера, через тоннели и мосты. Он как бы описывал полукруг с центром в Колодине, и на этом могла быть основана затея преступника. Затея, которая свидетельствовала о незаурядном уме и изобретательности.
Лихое — Колодин, Колодин — Полунине. Вот два радиуса полукруга. В Лихом преступник мог незаметно покинуть вагон и пересесть на мотоцикл. Тридцать пять километров отделяли его от Колодина. Та самая таежная тропка, по которой ехала Ленка. К двенадцати преступник на окраине Колодина. В двенадцать десять — происходит убийство… А затем стремительный бросок в Полунине на перехват поезда.
— Ну, а где он взял бы мотоцикл? — спрашивает Помилуйко, продолжая барабанить пальцами.
— Он мог использовать только чужую машину. Украденную. Запрятать ее недалеко от станции. Перед убийством в Колодине были уведены два мотоцикла. Один из них, первый, найден близ Черемшанки, то есть по дороге из Колодина в Лихое. Он был неисправен. Поэтому не случайно вскоре был украден и второй мотоцикл. Характерно, что ранее подобным воровством здесь никто не занимался.
— А приехав в Полунине, он втащил мотоцикл в вагон?
Я пожимаю плечами. У Помилуйко веселеют глаза.
— Теоретик ты, Паша. Я в твои годы тоже был теоретиком. Всюду искал какие — то тайны, загадки. На самом деле все проще.
— Но бывают случаи, когда…
— Скажи, можно проехать эти тридцать пять километров по таежной тропе за шестьдесят минут?
— Не знаю.
Мне следовало бы сказать: «сомневаюсь». Ленка проскочила эту тропку за полтора часа. А она ездит классно.
— Допустим, что возможно. Но, значит, Анданов великолепный мотоциклист, да? Есть сведения об этом?
— Нет.
— Еще вопрос. У тебя этот Анданов просто демон какой — то. Разрабатывает тончайший план, идет на огромный риск… Ради чего? Он обеспеченный человек, тихий, скромный. И вдруг! Взгляни на свою версию с точки зрения реальной жизни.
— Дело, по — видимому, не в деньгах. Мы не знаем, что было в дневнике.
При моей версии ограбление как причина убийства отпадает само собой. Может, сведение каких — то давних счетов? Но пути Анданова и Осеева не пересекались… Однако кто знает. Я вспоминаю комнату Анданова, фотографии в рамках. Я еще подумал — бывают люди, которых нельзя представить детьми. Они пришли в этот мир без молодости, без прошлого. Или боясь прошлого? Опять теоретизируете, лейтенант… Но почему все — таки у Анданова не сохранились старые фотографии? Его домовитая супруга не преминула бы вывесить их на стенку.
— Это скорее материал для романа, Павел. Да, Помилуйко не любит «теоретиков». Он практик, он не отрывается от земли. Дело, за которое он взялся, должно быть закрыто. Я же предлагаю длинный и сомнительный путь, который может привести к неудаче.
— Посмотри, какую любопытную штуку я нашел. Помилуйко достает из ящика стола старую, сделанную из медной гильзы зажигалку.
— Зажги эту «адскую машину».
Фитиль чадит и, наконец, вспыхивает. Я стряхиваю бензин с пальцев. «Адская машина» течет.
— В связи с делом о хищении ножа я еще раз осмотрел дом Шабашникова, — говорит Помилуйко, — Жаль, что вы с Комоловым не обратили внимания на зажигалку… Значит, перчатки были смочены бензином с небольшой примесью масла, да? Так вот. Шабашников заправляет свою зажигалку из бутыли, которую взял у соседа Зуенкова. А в бутыли — горючее для мопеда, понял? В бензине разбавлено масло.
Помилуйко подбрасывает на ладони зажигалку.
— Вот и разгадка. Я так понимаю: Шабашников не хотел включать свет в доме и воспользовался своей старой зажигалкой. Горючее попало на перчатки. Тики — так.
Майор прав: на зажигалку стоило обратить внимание.
— Все — таки я попробую найти доказательства для своей версии, — говорю я. — Уверен, что это удастся.
— Упрям, упрям, — благодушно ворчит Помилуйко.
Ожог, который Анданов пытался выдать за ушиб, пока еще не улика. Это скорее исходный пункт в той сложной умственной динамике, которую мы называем догадкой.
Должны найтись доказательства. Моя теория — соляной раствор, насыщенный предположениями и умозрительными расчетами. Нужна хотя бы тоненькая ниточка, чтобы раствор начал кристаллизоваться. Нужны реальные детали, которые сами собой, без принуждения, укладывались бы в версию.
Нет преступника, который не оставлял бы улик. Аксиома, известная каждому новичку. Прежде всего мотоцикл. Куда он делся, где был укрыт? Надо снова отправляться в Лихое по той злополучной тропе. Только один человек сможет помочь мне в тайге. Кеша Турханов, лесной житель.
14
Утром звонит Комаровский: «Кеша будет ждать в Лихом, у станции. Я просил его разузнать, где охотничал последние дни Анданов».
С опаской сажусь на «Яву». Забинтованная рука едва держит рычаг сцепления. Никакие мази доктора Малевича не спасают от боли. А мне еще предстоит доказать, что от Лихого до Колодина можно проскочить за шестьдесят минут.
Небо хмурится, вершинки сопок исчезают в облаках. Опять пахнет дождем. Еду не спеша, изучая тропу. Надо полагать, преступник не один день присматривался к этой дороге, прежде чем решился привести в исполнение свой план.
В ту ночь, когда мы с Ленкой возвращались из Лихого, дорога показалась мне легче и безопаснее, чем теперь. Иногда тропа натыкается на каменные осыпи, руль дергается, вырывается из рук. Толчки отдаются во всем теле. Скальные обломки по сторонам как надолбы. Гонка будет с препятствиями.
