Убийство на 45 оборотах - Буало-Нарсежак Пьер Том (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT, .FB2) 📗
– Ты можешь заявить протест Мелио, – сказал Лепра. – Я вообще на знаю, есть ли у него на это право.
– Зачем? – прошептала Ева. – Как я буду выглядеть, если заявлю протест?
Ева хотела играть по правилам, это было ее кредо. И все-таки Лепра задал ей вопрос, который неотступно преследовал его:
– Ты еще любишь своего мужа?
– Я уже сказала тебе: нет.
– Так почему тебя так задевает эта песня?
– А тебя?
– Меня не задевает, – возразил Лепра.
– Не ври. На самом деле мы оба боимся, потому что каждый раз вспоминаем сцену в Ла Боле.
– Мы боимся, потому что недостаточно любим друг друга. Ты изменилась… Почему?
Они сидели на террасе кафе перед Бельфорским львом. Тут никто не обращал на них внимания.
– Ты все-таки ребенок, – сказала Ева. – Ты считаешь, что я недостаточно тебя люблю! Я тут торчу только ради тебя. Мне ничего не стоит уехать в Италию или в Португалию – ни почты, ни пластинок… покой… Не так ли? И ты еще недоволен?
– Нет, – сказал Лепра.
Он понял, что она в ярости, но он этого и добивался. В такие минуты рад потерять то, что любишь.
– Мне не нужно твое самоотречение. Только твоя любовь.
Ева не отвечала. Она пыталась сохранять спокойствие. И все-таки надела темные очки. Тогда Лепра решился.
– Ева, – прошептал он, – выходи за меня замуж. Ну, обещай хотя бы, что выйдешь за меня, как только мы сможем по закону…
Она горько усмехнулась.
– Вот тут нас и начнут подозревать. Ты соображаешь, что говоришь?
– А что тут такого – мужчина предлагает руку и сердце своей… своей подруге. Подумаешь, событие!
– Ты спятил, дорогой! Нет, он совершенно спятил!
Лепра упорствовал. Он дрожал от захлестнувших его чувств, как, бывало, в свои лучшие дни, когда музыка еще могла завладевать им.
– Значит, ты не понимаешь, что я больше не могу так жить. Я звоню тебе, да… Мы ходим в рестораны по вечерам, но что это такое… только час мы вместе. Все остальное время я сам по себе, ты сама по себе. Мы как чужие люди. Между нами стоит Фожер… более чем когда-либо. Вот почему мне страшно. Есть только один ответ на все эти идиотские пластинки… Поверь мне, я долго думал. Ты должна выйти за меня…
– Закажи мне еще кофе, – сказала Ева.
– Что? Ладно. Как хочешь. Официант! Два кофе.
Он раздраженно вынул из кармана сигареты. Ева протянула ему зажигалку.
– Извини меня, – пробормотал он.
– Ты закончил? – спросила она. – Я могу теперь сказать? Послушай… Я никогда не выйду замуж. Я и не должна была никогда выходить замуж. Я слишком люблю любовь.
– Глупости.
Он скорее догадался, чем увидел, как сверкнули ее глаза за темными стеклами.
– Когда я хочу, я могу быть терпеливой. Я тоже долго думала. Я никого так не любила, как люблю тебя. Женщине не так-то легко в этом признаться. Но именно поэтому я и не могу стать твоей женой. Чего бы ты хотел? Чтобы мы каждую минуту были вместе? Занимались любовью с утра до вечера? Чтобы я в тебе растворилась без остатка? Нет, дорогой. Любовь – это…
Она задумчиво отпила кофе.
– Это какая-то ностальгия… не хочу впадать в литературщину, но мне кажется, именно ностальгия… И именно потому, что я тебя люблю, мне необходимо иногда тебя бросать… или причинять тебе боль… забывать тебя… замещать другим…
– Ева, умоляю!
Она наклонилась и, почти касаясь его плечом, проговорила:
– Успокойся, Жанчик. Поговорим разумно. С тобой я такая, какая есть на самом деле. Мне кажется, может, потому что я по природе своей бродяга и дикарка, настоящая любовь должна всегда самоуничтожаться. Если она сопротивляется, тогда…
– Но ведь она сопротивляется, – перебил ее Лепра. – Уверяю тебя…
Она закрыла ему рот рукой.
– Да, ты в любви эгоист, завоеватель. Ты любишь как мужчина… как Морис.
– Как ты хочешь, чтобы я тебя любил?
– Вот оно. Надо, чтобы ты согласился любить, не играя при этом никакой роли, ничего не ожидая взамен… Как тебе объяснить? Надо, чтобы ты был самим собой, не более того.
– Но я не играю никакой роли.
– Ты не понимаешь.
– Ты сама…
– Да нет же. Ты бесконечно рассказываешь себе нечто, что может тебя возбудить, играешь в это. А как только я тебе говорю, какая я есть на самом деле, ты отвергаешь меня, переживаешь.
– У тебя все очень сложно.
В кафе вошел слепой. Под мышкой он нес скрипку.
– Пошли отсюда, – сказала Ева.
Слепой поднес скрипку к подбородку и заиграл мелодию Фожера.
– Это уже ни в какие ворота не лезет, – буркнул Лепра.
Он расплатился и под руку вывел Еву из кафе.
– Теперь, разумеется, я должен тебя покинуть?
– Может, зайдешь ко мне? – спросила Ева.
Лепра, еще не вполне опомнившись от приступа ярости, смотрел на нее не отрываясь. Ева медленно сняла очки и улыбнулась.
– Видишь, какая ты! – сказал Лепра.
– Будь паинькой, – прошептала она. – Вызови такси.
В машине он привлек ее к себе. Они сидели не шелохнувшись, а на экране ветрового стекла, словно в нереальном фильме, мелькали переливающиеся разными цветами улицы города. «Я держу ее в своих объятиях, – думал Лепра, – а кажется, что руки у меня пусты… Она принадлежит мне, и она не моя. А я счастлив… страшно счастлив!»
Ева, словно прочитав его мысли, сказала, не поворачивая головы:
– Вот это и есть любовь, дорогой: мы решаемся заговорить. Обещай, что всегда будешь достаточно отважен, чтобы разговаривать со мной.
Он поцеловал ее волосы, уголки глаз. Мельчайшие морщинки трепетали под его поцелуями, и он чувствовал, как на глаза у него наворачиваются слезы, и пытался больше не думать о себе. Сейчас в нем не осталось ничего, кроме нежности, мягкости и горечи…
Перед дверью консьержки Ева задержалась.
– Может, спросишь, нет ли почты?
Это были одни из самых тяжелых минут. Лепра послушно открыл дверь. Консьержки не было, но почта была аккуратно разложена по ячейкам. Он взял дюжину писем, сунул их в карман, подозрительно осмотрел стол и буфет. Пакета не было – снова короткая передышка.
– Только письма, – объявил он.
Ева ждала его у лифта. Ее лицо прояснилось. В эту минуту она была похожа на девочку, и Лепра внезапно захотелось утешить, защитить ее. Он открыл дверцу лифта, задвинул решетку.
– Я начинаю думать, – сказал он, – что больше никаких пластинок не будет. Твой муж не так глуп. Он должен был понять, что угроза, если ее повторять слишком часто, теряет свою силу.
– Не верю я этому, – сказала Ева.
Голос ее звучал весело. Лепра обнял ее, попытался поцеловать. Ева, смеясь, высвободилась:
– Нас могут увидеть, дурачина!
Лестничные площадки, мелькавшие за дверцей лифта, были пусты, и он стремительно приникал к этим сочным губам, со страхом ожидая следующего этажа, и с радостью убеждался, что и тут никого нет. Лифт остановился.
– Дай ключ, – сказал Лепра. – Сегодня я хочу открыть дверь. Давай сыграем, что я как будто вернулся к себе домой.
Он пропустил ее вперед и снова обнял, не давая ей времени обернуться: «Ева, спасибо тебе за все, что ты мне сейчас сказала. Я, правда, не согласен с тобой. Но постараюсь любить тебя лучше».
Она посмотрела на него. Он взял ее лицо в свои ладони и поднял к своим губам, как чашу со свежей водой.
– Клянусь, – проговорил он, – я буду защищать тебя от него, от тебя самой, от себя. Но сначала мы очистим эту квартиру. Я поцелую тебя здесь, в прихожей…
Он прикоснулся губами к ее лбу, к глазам и, нежно взяв за руку, потянул в гостиную.
– И здесь я тебя поцелую, потому что здесь ты страдала из-за него.
Он коснулся губами ее щек, носа, пылающих губ. Он чувствовал, как она взволнована, открыта ему. Он медленно повел ее в спальню.
– Здесь я поцелую тебя потому, что он тебя любил…
Его губы нашли губы Евы, и она не смогла сдержать стона. Ему пришлось поддержать ее. Его рука скользнула по ее плечу, туда, где угадывалась округлость груди. Но он овладел собой и продолжал водить Еву из комнаты в комнату, не переставая повторять все тот же очистительный обряд.
