Выигрыш — смерть - Безымянный Владимир (первая книга txt) 📗
— Действуйте, ребята!
Заметив мое замешательство (я снова хотел потолковать о его гонораре), он добавки:
— После рассчитаемся.
О мучениях в колхозах с нашей продукцией лучше не вспоминать. Хуже всего было с доставкой на место. Весна превратила и без того неважные дороги в канавы, полные бурой жижи. Поначалу использование самолета для доставки в отдаленные села наших стендов казалось экзотикой, а потом стало обычным делом. Добираешься на АН-2 до спрятанной в необъятных вологодских лесах аэрополяны, вылезаешь зеленый от болтанки, а впереди — куча дел: вызванивать, если есть телефон, совхозное начальство, выпрашивать трактор, потом час или полтора колотни в прицепе. И в довершение всего — монолог замученного тракториста, суть которого сводится к тому, что при опрокидывании прицепа шансов на выживание практически нет, и он ни за что не отвечает.
Наши стенды большого восторга заказчиков не вызвали. Хрупким планшетам с алюминиевыми чеканными фигурами недоставало монументальности. Возмущались и простые колхозники:
— Лучше б по десятке премии людям выписали, чем эту муть вешать!
Но худо-бедно деньги прибывали.
Однажды, когда я шел по проселочной дороге, меня обогнал «газик». Из машины выскочил крупный, хорошего роста мужик в сером костюме и при галстуке, которого не раз я видел в райкоме.
— Вы что это, ребята, колхозы потрошите? За эту халтуру и такую цену ломите? Мне Ленцов по-другому вас характеризовал. Ну, погодите, — я еще внесу ясность в это дело!
Конечно, Первый. Я вспомнил, как размашистым шагом уверенного в себе человека он проходил по коридору в свой кабинет. Дело пахнет керосином.
— Да, с ним те еще шутки, — печально согласился со мной Венька, возлежавший на расшатанной гостиничной кровати.
— Пойдем, перекусим, а то на душе кошки скребут.
От гостиницы до столовой метров двести. Рядом — центральная площадь, пятачок, обставленный магазинами, гостиницей, почтой и домом культуры. Обычно, возвращаясь из столовой, мы совершали своего рода обход. Так, в универмаге нам попалась пара мохнатых исландских свитеров. Но в гостинице ждал другой сюрприз. Администраторша сухо сообщила:
— Вас просил зайти в райком товарищ Ленцов.
Глист так перепугался, что предложил немедленно сваливать, прихватив остаток наглядки.
— Остолоп ты, Венька. Райкомовцы — это мафия, везде концы. Так просто от них не улизнешь. Стукнет дружку в Устюг — нас и прихватят. Лучше разойтись по-хорошему.
Войдя в райком ровно в десять, я застал Ленцова уже в кабинете. Очередной коньяк он принял без энтузиазма.
— Садитесь, Лемешко. Я имел разговор с товарищем Бариновым о вас. Райком расценивает вашу деятельность как порочную, и колхозы недовольны — дорого, ненадежно, расценки явно завышены.
Ого, заговорил!
— Иван Трифонович, чего уж тут… Конечно, мы не рембрандты, но и не жмоты, за нами не замерзнет…
Открылись двери, и вошли двое милицейских — капитан и молодой румяный лейтенант.
— Это он? — коротко спросил капитан.
Ленцов кивнул и неопределенно развел руками. Видно и ему было нe по себе. Его растерянность приободрила меня. Икнется ему еще коньячок!
— Документики попрошу, — сказал капитан.
Я вытащил паспорт и всю документацию на нашу работу.
— Да, бумаги свеженькие, нечего сказать. С десяток раз использовались. Вон, и сгибы протерлись.
Но ему явно не хотелось возиться со мной: искать зацепку, запрашивать десяток бухгалтерий… Одним словом — морока…
— Товарищ капитан, все законно, что я себе — враг? Плачу подоходный с каждого заработанного рубля, покупаю билеты на поезда и самолеты. А сколько труда вложено в эту работу!
Капитан еще раз скользнул взглядом по бумажкам. Ленцов прятал глаза. Лейтенант таращился, стараясь придать своему лицу строгое выражение.
— Слушай, Дмитрий Дмитриевич, тебе не надо объяснять, что мы легко найдем, за что потянуть. Разве с такой работой в одиночку справиться?
— Мы работали вдвоем.
— Хочешь следственный эксперимент?
— Товарищ капитан, ну зачем же так? Я работать умею. Вот и Иван Трифонович подтвердит. Мы приехали по предварительному соглашению.
Я встал, подошел к столу Ленцова, ловя его взгляд.
Никакой реакции. Капитан, однако, начал смягчаться.
— Конечно, грубых нарушений за тобой не числится. И как ты правильно сказал — до рембрандтов вам далеко, — капитан явно сводил дело к ничьей.
— Товарищ капитан, я работал честно, взяток не давал, — Ленцов притаился. — Работа наша, хоть и своеобразная, но нужная… всем…
— Это не про такую ли работу говорят: приехал по договору, уехал по приговору?
— Ну, товарищ капитан, что я могу сказать? Деньги уже увез домой напарник…
Капитан снисходительно улыбнулся:
— Резво… Благодари Ивана Трифоновича. Иначе бы тебе не выкрутиться. Но смотри, сегодня ты тут последний день — ясно?!
Мне было ясно.
Я вышел, провожаемый взглядом Ленцова. Ну и дурак, нечего было стучать. Мог бы получить разом свою годовую зарплату.
Все мои вещи Глист увез в Устюг, оставив лишь мешок вымпелов и одну вывеску. С ними я быстро добрался на попутке в колхоз. Гешефт сделали быстро: парторг решил все сам, без уехавшего в область председателя. В последний момент оказалось, что кассир на посевной, но его заменила молодая бухгалтерша, с негодованием отказавшаяся от предложенной четвертной. В довершение всего меня подвез в райцентр на молоковозе парнишка-водитель, ехавший к подружке.
Глист, забронировав, как и договаривались, место для меня в гостинице, не удержался, чтобы не надраться, и теперь храпел в номере с чистой совестью.
В коридоре слышался стук каблучков, пьяный смех, чье-то бормотание. Потом что-то грузно упало, донесся прерывистый, но достаточно громкий шепот женщины:
— Ты с ума сошел, ну, дурак, пусти…
Я выглянул в коридор. В тупичке, плохо освещенном тусклым плафоном, я сначала разглядел белые ноги женщины, а уже потом — совершенно пьяного грузного мужика, который пытался содрать с нее платье.
Приблизившись, я резким движением отшвырнул пьяного в угол. Он шмякнулся о стену и затих. Женщина осталась лежать. Черное блестящее платье было задрано почти до пояса, лицо пряталось в спутанных рыжих волосах.
— Мадам, вам, наверное, лучше встать!..
Она встрепенулась и попыталась приподняться.
— Костя, дурак… ну, ты рехнулся… дикарь… — забормотала она.
— Зовите меня лучше Дмитрием, — посоветовал я и протянул ей руку. Она осоловело смотрела на меня.
— Вы — артист?
— Ну, не народный, конечно, а вообще — артист, — поспешил я развеять ее сомнения.
— Аркадий, — расплылась она в довольной улыбке. — Ну, конечно, Аркадий, красавчик… Ты представляешь, ко мне пристал этот дикарь… он у нас заведует реквизитом… Мы тут на гастролях…
— Пойдем со мной, детка, — я взял женщину под локоть, и меня обдало запахом сладковатых духов, пряного женского пота и дезодоранта. — Тебя ведь зовут Ира?
— Аркадий, не шути, до сих пор я была Людмилой, — она резким движением попыталась откинуть волосы со лба, но покачнулась, и несомненно бы упала, если бы я не подхватил ее тут же.
— Ну, пойдем, Люда, что-то ты сегодня немного не в себе…
— Ох! Трезвенник, умру не встану! А не ты ли из пепельницы портвейн лакал? Смехота!
— Ну, Люда… наша напряженная жизнь…
— Кончай травить, пойдем спать, меня мутит.
Я привел Людмилу в номер, зажег настольную лампу. Она немедленно начала раздеваться, но поскользнулась и рухнула на спящего Глиста. Венька издал утробный звук и продолжал храпеть, Я перенес Людмилу на свою кровать, она тут же картинно выставила ногу с черной туфелькой.
— Аркаша, глупый… а мне эта Ленора… ну, знаешь… один глаз как у трески, смотрит в сторону… сказала, что ты сексуальный маньяк… что ты ей… ха-ха… ну, это…
