Меч с берегов Валгаллы - Александрова Наталья Николаевна (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Старое дерево качнуло своими сучьями, протянуло их к колдуну, как костлявые мертвые руки. Ствол его заскрипел еще громче, и теперь этот скрип казался не просто недовольным – в нем звучали настоящая ярость и гнев.
Колдун немного отступил, но остановился на краю островка, поднял над головой руки, обратил свое лицо к небу и запел волшебную песню на языке духов. Эгиль стоял у него за спиной, не в силах пошевелиться. Он был уже не рад, что пришел к колдуну со своей просьбой.
Как только колдун запел свою песню, сухое дерево убрало от него сучья и замерло, как бы в страхе прислушиваясь к волшебному пению. Небо над болотом стало еще темнее, и гром гремел все ближе и ближе. По темной болотной воде пошла крупная рябь, тут и там на ее поверхности лопались большие пузыри.
Колдун пел все громче и громче.
Небо над болотом совсем почернело, тучи ворочались, как огромные медведи. Гром гремел, болотная вода расступалась, и из нее показывались корни деревьев, словно жадные руки мертвецов.
Колдун шагнул вперед, взял в руку каменный нож и начертал на коре сухого дерева священные руны.
И в то же мгновение тучи над болотом разошлись, и яркая молния ударила в старое дерево, как священный молот Тора. Старое дерево вскрикнуло, как смертельно раненный воин, раскололось надвое, и в самом сердце его вспыхнуло синее пламя.
Эгиль, который не сводил глаз с дерева, попятился в страхе, но колдун повернулся к нему и проговорил:
– Не бойся, воин! Духи отдали тебе меч, который много лет хранил мой старший брат. Подойди и возьми его.
Эгиль подошел к расколотому дереву. Он увидел, что синее пламя, пылавшее в его сердцевине, понемногу угасло, и на его месте из дерева виднеется рукоятка меча. Сам меч покоился в сердцевине мертвого дерева, как ребенок покоится в утробе матери.
Эгиль схватил рукоять и попытался выдернуть меч из мертвого дерева.
Рукоятка была горячей, как будто ее раскалили в адском пламени. Эгиль вытерпел боль в обожженных руках и дернул меч, сколько хватило его сил. Меч не поддавался, словно мертвое дерево держало его своими деревянными руками.
– Отдай мне меч, старик! – крикнул Эгиль и дернул за рукоять еще сильнее.
В сердце дерева раздался мучительный стон, но меч все еще не поддавался.
Эгиль вспомнил хутор своего отца, вспомнил, как красив он ранней осенью. Вспомнил Турид, жену своего брата, вспомнил, как она смотрела на него, когда он вызвался на бой с Бардом Драчуном.
– Ты отдашь мне меч, мертвое дерево! – воскликнул он и дернул за рукоять с нечеловеческой силой.
И расколотое дерево вскрикнуло от боли и отпустило меч, и Эгиль поднял этот меч над своей головой.
И тут же с темного грозового неба спустился огромный серый коршун. Он сделал большой круг над головой Эгиля и сел на расколотое дерево.
– Не зря я привел тебя к своему старшему брату, – проговорил колдун. – Не зря я позвал на помощь духов. Не всякий богатырь сумел бы выдернуть заколдованный меч из сердцевины дерева. Для этого мало человеческой силы. Ты сумел это сделать – значит, в твоей душе таится великая мощь. Ты овладел священным мечом, и небо послало тебе серого коршуна. Серый Коршун – имя этого меча, и серый коршун, который сидит на мертвом дереве, – это душа меча. Отныне этот коршун будет сопровождать тебя, будет следить за тобой и помогать в трудную минуту. Тебя ждет большая победа и трудная судьба. Бери этот меч, он сослужит тебе великую службу. Только помни, Эгиль, какую цену ты заплатил за него: ты отдал за него десять лет своей жизни.
– Я это помню, и я всегда отдаю свои долги! И Эгиль взял меч по имени Серый Коршун и вернулся на хутор своего отца.
Сима заснула на полуслове, уронив книгу на пол, и в результате встала утром с больной головой и намятыми боками.
Сима вошла в отделение полиции и огляделась.
Прямо напротив входа за невысоким деревянным барьером сидела молодая женщина с коротко стриженными темными волосами, в форме с сержантскими нашивками. Она читала книгу. При появлении Симы дежурная отложила свою книгу, выжидающе взглянула на посетительницу и раскрыла журнал учета.
– Мне к капитану Щеглову! – сказала Сима, подойдя к барьеру.
– Фамилия! – строго осведомилась женщина в форме.
– Моя? – глупо переспросила Сима.
– Свою я знаю, – в голосе дежурной прозвучало явное неодобрение.
– Бекасова… – промямлила Сима. Она почувствовала себя удивительно беспомощной. Вся обстановка отделения показалась ей мрачной и угрожающей, как будто ее с самого начала считают в чем-то виновной. Сима попыталась взять себя в руки. В конце концов, она не сделала ничего плохого, а значит, ей нечего бояться…
«Ага, нечего бояться…» – заговорил внутри все тот же противный голос. Вчера ночью он говорил гадости про Сергея, а сегодня перешел к общим вопросам, решил поучить ее жизни.
«Машина-то разбита, – зудел голос, – кто это сделал, если ты была в стельку пьяная и за руль не садилась? А доказать ничего не можешь».
Дежурная провела ручкой по странице журнала, нашла нужную запись и снова взглянула на Симу:
– Паспорт!
Сима трясущейся рукой достала документ и положила его на стойку.
Дежурная проверила паспорт, вернула его Симе и пододвинула к ней журнал:
– Распишитесь вот здесь!
Сима поставила свой автограф в нужной строчке.
– Двадцать третий кабинет, на втором этаже! – сообщила ей дежурная и вернулась к своей книге.
Сима поднялась на второй этаж, подошла к нужной двери.
В коридоре перед дверью сидел на металлическом стуле рослый человек с большими красными руками. Он качал головой и поскуливал, как будто у него болит зуб.
– Вы к Щеглову? – спросила его Сима.
Тот отрицательно помотал головой и жестом показал Симе, чтобы она заходила.
Сима пожала плечами и робко постучала.
За дверью послышался грохот, потом глухой голос проговорил:
– Войдите!
Сима открыла дверь, вошла.
Она оказалась в узкой и длинной комнате, заставленной шкафами и стеллажами с огромным количеством картонных и пластиковых папок. В дальнем конце этой комнаты, у окна, стояли один напротив другого два громоздких письменных стола, тоже заваленных папками и исписанными листами бумаги.
За одним столом сидел, углубившись в бумаги, долговязый мужчина лет тридцати с небольшим, в сером свитере с вытянутыми на локтях рукавами. За другим столом никого не было, зато на полу перед ним ползал какой-то человек в клетчатом пиджаке. Он собирал рассыпанные по полу папки – должно быть, они только что обрушились со стола. Именно этот грохот Сима услышала из коридора.
– Я к капитану Щеглову! – проговорила Сима, растерянно переводя взгляд с одного обитателя кабинета на другого.
Тот, что сидел за столом, показал ей рукой на второго.
Сима уже решила, что здесь изъясняются только знаками, но тут человек, ползавший по полу, подал голос.
– Минуточку! – пропыхтел он, собирая последние папки.
Прижав их к груди, он поднялся с пола и положил папки на угол стола, где и так уже громоздилась изрядная кипа.
Симе показалось, что папки сейчас снова рухнут на пол, но этого не произошло.
Поднявшись с пола, человек обошел письменный стол, сел за него, расчистил перед собой крошечный участок поверхности и только после этого пристально уставился на Симу.
– Я – капитан Щеглов, – представился он не без гордости.
Теперь и Сима смогла его разглядеть.
Это был мужчина неопределенного возраста. Ему можно было дать и тридцать пять лет, и сорок, и даже пятьдесят. Весь он был какой-то потертый, помятый и неухоженный – от мятого клетчатого пиджака до редеющих бесцветных волос, вряд ли знакомых с парикмахером.
– Нехорошо, Коноплева! – проговорил этот потертый человек, разглядывая Симу. – Вы знаете, что бывает за дачу ложных показаний? Не знаете? Так я вам объясню! Дача заведомо ложных показаний – это триста седьмая статья…