Самая хитрая рыба - Михалкова Елена Ивановна (книга бесплатный формат txt, fb2) 📗

Но постепенно что-то менялось. Волей-неволей я начала замечать, сколько жизни творится вокруг, маленькой вечной жизни. Трава зеленела там, где только вчера лежал снег, и хрупкие цветы, которым я тогда не знала названия, пробивались из холодной земли, и распускались, и поворачивали нежные венчики за солнцем. Крохотные, но чрезвычайно сложно устроенные существа копошились под ногами, не замечая меня. Ласточки сновали под крышей, гулко пели болотные жабы, ящерицы с бесстрастными умными мордами выползали на камни. Да, все они рано или поздно умирали. Но возрождались в обличье новых птиц, новых жаб, новых ящериц.

Я осталась в Арефьево зимовать. Однажды солнечным апрельским днем вышла во двор и увидела, что из красной чешуйки на вербе, как из лопнувшей скорлупы, высунулся желто-серый пушистый шарик. В эту секунду гигантский камень на моей горе треснул, рассыпался на мелкие осколки, осколки разлетелись в пыль, а ее развеял порыв весеннего ветра.

Кажется, примерно в это время ко мне приехала Зоя, моя вторая подруга.

Оглядевшись, она всплеснула руками:

– Ты развела вселенский бардак!

В самом деле? Я этого не замечала. Но, убоявшись перспективы превратиться в полоумную тетку, прокладывающую в собственных комнатах ходы среди мусора, решила взяться за ум, пока не стало поздно.

Сама Зоя в свои пятьдесят с небольшим только и делала, что поддерживала вокруг порядок. Энтузиазм ее принимал порой гротескные формы: так, она пыталась подрезать кончики усов своему коту, чтобы они были ровными. К счастью, кот имел собственный взгляд на вещи. Двумя взмахами лапы он оставил на щеках у Зои послание, в котором недвусмысленно сообщалось, что он принимает себя со всеми несовершенствами и настоятельно рекомендует и ей следовать его примеру. Царапины были идеально симметричны.

В общем, мне было на кого ориентироваться. Но в один прекрасный день я осознала, что работаю, не сказать вкалываю, исключительно на вещественный мир, и баланс сил неумолимо меняется. Как будто все расставленные по полкам книги, помытые полы и отдраенные раковины начинали приводить в порядок меня. В соответствии со своими представлениями о том, каков должен быть упорядоченный человек.

Нет, я не сошла с ума. Но почувствовала, что неудержимо тупею.

Зоя обиделась. Я-то полагала, что всего лишь разрешила себе разбрасывать вещи и мыть раковину не чаще раза в месяц, но она настаивала, что это путь к деградации. И вот уже лет пятнадцать как я деградирую. Признаться, не без удовольствия.

Я загадала: когда насчитаю три падающие звезды, отправлюсь в комнату Синей Бороды. Мансуров заходил вечером в кабинет, провел там не меньше часа и вышел около восьми. Чем он занимается? Варит яды? Смотрит порнографические фильмы? Трогает пряди волос и фотографии убитых жен?

Бледная поганка не давала мне покоя. Мансурову не составило бы труда задушить жену подушкой во сне, зарезать или свернуть ей шею. У Наташи не больше шансов на победу, чем у цыпленка в борьбе с хорьком.

И вдруг – грибы!

Когда третий метеор прочертил в небе короткую белую линию, я вышла из комнаты.

Никогда не любила каменные дома. Однако неоспоримое преимущество кирпичного коттеджа перед деревянной дачей заключается в том, что первый молчалив. Я отвыкла ходить по помещениям так, чтобы не издавать ни звука. Ни скрипы, ни вздохи, ни недовольное кряхтение половиц не сопровождали меня, когда я кралась к кабинету Мансурова.

Ключ беззвучно провернулся в замке. Я толкнула дверь, включила свет и замерла.

Напротив сидела крыса.

Облезлая желто-белая крыса в клетке на столе: рубиновые глазки поблескивают, хвост обернут вокруг лап и действительно выглядит как длинный червь-альбинос. Шерсть на спине крысы топорщилась, а когда я шагнула к столу, встала дыбом, словно у дикобраза. Я и не догадывалась, что крысы так умеют.

Честно говоря, я растерялась. Обитательница клетки смотрела на меня враждебно, а при моем приближении отбежала в угол.

– Ты здесь зачем? – шепотом спросила я.

Никогда, никогда Мансуров не завел бы этого зверька из любви к крысам! За этим определенно что-то крылось.

Осмотрев клетку, я заметила, что кормушка завалена кормом для грызунов, но в поилке нет воды. Крыса по-прежнему сидела в углу, не сводя с меня взгляда.

– Мне нет до тебя дела, – сказала я больше себе, чем ей.

И принялась изучать кабинет. Рабочий стол, открытые книжные полки, узкая софа. На первый взгляд здесь не было ничего интересного: скучный кабинет скучного человека, притворяющегося большим, чем он есть. Заспиртованные головы его предыдущих жен не смотрели на меня из стеклянных банок, и атлас ядов не был открыт на странице с главой «Как избежать наказания за отравление». Здесь даже сейфа не было!

В ящиках нашлись только ручки, точилки и чистые блокноты. Надо было пролистать книги на полках, но я медлила. Клетка притягивала мой взгляд, клетка – и грязный зверек внутри.

«Бог ты мой, – мысленно простонала я, – какую ужасную глупость я собираюсь сделать!»

Мне следовало быть острожной в каждом шаге, не перемещаться по дому без крайней необходимости и, уж конечно, не рисковать, разгуливая над головой спящего Мансурова. Отлично понимая все это, я прокралась к своему тайнику в шкафу и вернулась с пластиковой бутылкой.

Когда в поилке забулькала вода, крыса подняла уши. Спустя секунду после того, как я убрала руку, она была возле мисочки и пила так жадно, что ходили бока.

Я дождалась, пока она напьется, и выплеснула остатки воды за окно, а миску протерла насухо. Все должно остаться в том же виде, в каком было, когда Мансуров ушел.

Пора заняться книгами.

Подборки бессмысленней я, пожалуй, не встречала. Пушкин, Лермонтов, «Избранное» Анны Ахматовой и Мандельштам, «Беспалый – вор в законе» (автор – Г. Беспалый), полное собрание сочинений Лескова и Паустовского, а над ними растрепанный томик под названием «С волками жить», который я сперва приняла за произведение Фарли Моуэта, известного канадского биолога, специалиста по волкам. На обложке, однако, был изображен татуированный мужчина самого отталкивающего вида.

Я обернулась к клетке. Крыса сидела, сложив лапки с розовыми пальчиками на животе: точь-в-точь старушка, собирающаяся вязать шарф для внука.

– Спорим, твой хозяин читал только Беспалого?

Книжные полки не были закреплены на стене по отдельности, как мне показалось при первом взгляде. Это, собственно, был полноценный шкаф, только не застекленный. Корешки покрыты пылью, томики стоят так плотно, что не вытащить. В эту комнату сослали писателей, которых не любили и не читали.

Мансуров, декламирующий Ахматову, – смешно, ей-богу!

Нет-нет, полки – не более чем декорация…

Декорация!

Я положила ладонь на деревянный торец и надавила. Полки поехали вдоль стены с такой легкостью, что я чуть не упала. Передо мной была всего лишь внешняя панель, замаскированная под шкаф.

За ней открылось пространство глубиной не больше полуметра. Свет включился автоматически.

Самое удивительное, что это тоже был шкаф; пять полок, одна над другой.

Я в недоумении смотрела на предметы, который Мансуров зачем-то прятал от своей семьи.

Потрепанный футбольный мяч. Парусный корабль, вырезанный из дерева, грубоватый, но красивый, с неравномерно прокрашенными парусами малинового оттенка. Газетная статья, сложенная вчетверо; когда я развернула ее, увидела фотографию, вытершуюся до такой степени, что лиц не разглядеть. Групповой снимок: высокий мужчина и пятеро подростков. Заметка под фотографией была заштрихована шариковой ручкой.

Все эти вещи по отдельности выглядели до смешного безобидно. Кроме, может быть, газеты, которую Мансуров зачем-то сохранил, лишив самого себя возможности прочесть текст и вспомнить облик людей, о которых писал журналист. Или это не он испортил статью?

Я была в таком изумлении, что попробовала толкнуть и эти вторые полки тоже, как будто Мансуров мог устроить обманку в обманке. Конечно, у меня ничего не получилось. То, что было передо мной, и являлось тайником.