Мистер Хайд - Буало-Нарсежак Пьер Том (читать книги бесплатно полностью txt, fb2) 📗
Не спеша отправился туда, нашел свободную скамейку, закурил сигарету. Из церкви до него доносились отзвуки службы, благодаря толщине стен они как будто отфильтровывались и становились еще прекраснее. На ступило время свести счеты с самозванцем. И прежде всего следует разобраться с делом Галлар. Разумеется, это обычное происшествие, напоминающее, правда, первое преступление, но случаются довольно часто совпадения. Если бы Летелье не произнес невольно это идиотское слово «боа», означающее одновременно шейный платок и удава, он бы не впал на несколько секунд в ужасную панику. Но ведь Бриюэн уже объяснял, что игра слов, двусмысленность, использование омонимов — все это обычные личины психического расстройства. Все началось с недавних кошмаров, населенных рептилиями. А как появились кошмары? Чтобы ответить на этот вопрос, не надо быть психиатром. Они исподволь начали проникать в подсознание с того момента, когда он решил вести дневник — ведь дневник, даже если его вести абы как, это уже какая-никакая, но литература, а ведь именно это ему запрещено. Но кто позволяет себе наложить запрет? Мистер Хайд, черт побери! Но мистер Хайд, в свою очередь, это просто маска, выдумка незнакомца, который засел в нем и который никогда не позволит разоблачить себя. Ловкий прием в отношении литератора. «Если бы я был сантехником, — подумал Жантом, — «это» во мне придумало бы другой символ, например, «елочку», кран в виде елочки. Ну и что? Надо все бросить? Но ведь это уже не мистификация. Кто-то хочет моей погибели. Если я не смогу писать, мне останется только включить газ».
От окурка Жантом закурил еще одну сигарету, чего раньше никогда не делал. Позади него проехала поливальная машина, и по крышам стоящих автомобилей застучали капли воды. Прогуливавшийся по аллее голубь начал порхать на месте, как будто прыгая через натянутую струну. Для всех других — приятное время. Жантом вернулся к своим мрачным мыслям. Еще немного ясных, полных здравомыслия рассуждений, и он выберется на твердую почву. Ему надо понять, почему убийца поставил две свечки и обвязал шею убитой удавом, простите, платком; сумасшедший ли он или совершал преступления в здравом уме, как бы подавая кому-то знак. «Эй! Эй! Это я. Вы меня узнаете?» Но к кому он обращался? Кому посвятил эту бредовую мизансцену? «Разумеется, мне, — признался Жантом. — Мне, мистеру Хайду! Или, вернее, тот, кто выдает себя за мистера Хайда, обращается ко мне с предупреждением… Именно так! Мне не выкрутиться».
Если бы он прислушался к себе, то лег бы на скамью, как бездомный. Для бродяг здесь просто рай. Никто их не трогает. «Впрочем, — продолжил Жантом свои рассуждения, — есть еще одна деталь, которая, даже если я еще сомневаюсь, прямо касается меня. Люди в белом. Убийца приглашает их, как специалист специалистов. «Смотрите и приготовьте носилки! Закройте лицо простыней. Не надо, чтобы видели посторонние. Знать должны только вы и я».
Жантом рассмеялся, голубь перестал клевать.
«В сущности, — подумал Жантом, — зачем вся эта комедия? Чтобы я признался: да, это я убил майора Шайу. И я убил старуху Мари Галлар. Мне не привыкать. Я уже и раньше убивал. Мистер Хайд — убийца. Перечитайте Стивенсона. Вы знаете, почему мистер Хайд превратился в такую скотину? Потому что никто его не любил. Я вам признаюсь: я был круглым сиротой».
Он встал, немного шатаясь, и вздохнул полной грудью. За стеной, очень далеко, звенит колокольчик. Круглым сиротой, повторил Жантом. Вот слово, отметающее все страхи и помогающее идти прямо вперед.
Он направился к издательству Дельпоццо, стараясь не обращать внимания на-то, что происходит на улице. Бриюэн разберется и наведет порядок. Для меня на сегодняшнее утро хватит. Не так ли, дорогой Хайд?
На ходу поздоровался с секретаршами, с рассыльными: народу в фирме не много. Отпускной период, воскресенье. Заперся в своем кабинете, перелистал блокнот. Никаких встреч… Ничего срочного… Курьер принес последний роман Поля Машона. «Рене Жантому, чей благоприятный отзыв бережно храню. Дружески ваш». Машон! Жантом о нем уже забыл. Разве можно называться Машоном, делая карьеру в таком проклятом ремесле? Жантом поискал «Бириби», положил его перед собой. Вот это книга! Первый шаг к славе. В определенном смысле и почти неосознанно этот роман стал бы рулевым с черным флагом насилия, которое уже зрело. «Мистер Хайд» после «Бириби» наделает шума.
Жантом задумался. Нет, не может быть и речи ввести его в серию, даже такую популярную. Мистер Хайд одиночка и должен таковым оставаться. Во-первых, серия означает определенную тематическую подборку, а это подразумевает необычайно яркую, непристойно привлекательную обложку. Но ведь имя Хайда само по себе попадает в цель. Оно направлено к сердцу человека, как бы говоря: «Ты и я, мы с тобой одно целое. Что ты об этом думаешь?» Итак, никаких рекламных трюков. Наверху скромно — Рене Жантом. Ниже просто вот такое потрясающее название, ничего больше. Дельпоццо поймет, прочитав рукопись.
Жантом вздохнул. И забыл обо всем том, что предстоит сделать.
Бриюэну я рассказал все: о рептилиях, приходящих ко мне во сне, и не только о рептилиях, но и других существах. Были еще звери на четырех лапах, возможно, это воспоминания о лазарете, в котором тетка содержала брошенных животных. Я сказал ему, что меня осенила идея воспеть питона, и он посмеялся над ней. Особенно его позабавила история с боа.
— Видите ли, — сказал он мне, — слова, особенно у романиста, имеют особую силу. Они только и ждут, чтобы соединиться, прилепиться друг к другу, обогатить неожиданным смыслом любую приходящую в голову мысль, даже самую банальную. Бедный мой друг, вас ждут и другие сюрпризы. Забудем об этом. Сейчас меня беспокоит та настойчивость, с которой вы цепляетесь за абсолютно вымышленную личность, — и я настаиваю на этом, — мистера Хайда. В настоящий момент все выглядит так, будто полнейшая развращенность этого существа услаждает, вернее, компенсирует какой-то вакуум внутри вас. (Думаю, что точно передаю его слова. Во всяком случае, стараюсь.) Пойду дальше, — продолжал он, — вы не прочь приписать себе таинственные убийства майора и пожилой дамы. Ведь правда? Словно это помогает вам скрыть нечто, происшедшее с вами очень давно. Вы бы охотно сказали: «Если я приложу руку к этим двум преступлениям, не имеет смысла копать дальше. Два убийства или три, не все ли равно? Так или иначе вина остается той же».
— Это не так.
— Да, это не так, потому что, играя в преступника — а вы должны признать, что это лишь игра, — вы обходите стороной то, что совершили раньше и что в своем подсознании вы считаете непростительным.
Бередя душу, Бриюэн причиняет боль. Он мне напоминает врача в колледже, который до крика давил на живот, когда ему жаловались на небольшую резь в желудке, пытаясь получить освобождение от уроков физкультуры. Но Бриюэн еще не кончил: он ищет правильную формулу и находит ее.
— Обвиняя себя в вымышленных зловещих деяниях, — сказал он, — вы пытаетесь снять с себя вину за то, что крепко сидит в вас. Это как солитер. Вы избавляетесь от его сегментов и считаете, что вылечились. Но пока в вас остается его головка, он продолжает грызть вас. Успокойтесь, дорогой друг, вы начинаете нервничать. Это понятно. Все мои пациенты упираются, как только чувствуют, что я становлюсь опасным, постепенно приближаясь к первопричине болезни.
— Ну и? — резко спросил я. — Что вы предлагаете?
— Что ж, дорогой друг, думаю, прежде всего надо обратиться к вашему рассудку. По моему мнению, вам необходимо прекратить отождествлять себя в той или иной мере с этим книжным героем. В противном случае ваше состояние ухудшится. Для человека с таким ненасытным воображением, как у вас, дело может кончиться шизофренией или, если хотите, раздвоением личности на исключающие друг друга ипостаси. Наше физическое существо очень уязвимо. По самым разным причинам оно может развалиться на части, и больной тогда ищет спасения в каком-нибудь нереальном мире. По счастью, вы до этого еще не дошли. Но я за вас немного беспокоюсь.
