Пес, который порвал поводок - Конант Сьюзан (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
«Покойная» лайка Маргарет лизала мне руку и скулила, чтобы отвлечь меня от телефона.
Глава 8
Следующие два дня я больше ни с кем не говорила о регистрации Рауди. Написала статью о жителе Садбери, у которого в упряжке ходят ирландские сеттеры, подстриглась, выводила Рауди побегать, отрабатывала с ним «к ноге» и размышляла о Маргарет Л. Робишод.
Я помнила, сколько Маргарет кудахтала из-за того щенка. Его звали Кинг. Оригинальностью она не отличалась. По словам Маргарет, он десять недель воспитывался дома. Затем она отучила его жевать что попало. Нам была известна каждая веха его пути к послушанию: от команды «к ноге» до идеального подзыва. Конечно, в то время мы ничего этого не видели. У нас даже ходили шутки о воображаемом псе Маргарет, пока она не принесла фотографии. Из них у меня в памяти осталась одна, где Маргарет держала в руках, несомненно, щенка лайки. Я смотрела на Рауди, спавшего на боку, и старалась найти сходство между его мордой и полузабытым, размытым образом со снимка, который видела давным-давно. У щенка, как и у Рауди, не было никаких темных пятен у пасти или вокруг глаз — или так мне казалось. Или по-иному? По-иному — не знаю. Я старалась совместить Рауди, Маргарет и д-ра Стэнтона в единой картине, пусть даже и размытой, но всегда кто-то либо не влезал, либо оказывался отрезанным. Уж не хотел ли кто, чтобы д-р Стэнтон был отрезан от реальной картины?
Я перепроверила регистрационный номер на татуировке Рауди, которую теперь нетрудно было найти: я знала, где раздвинуть шерсть. Цифры сами собой местами не поменялись. Что могло быть общего у Стэнтона с псом Маргарет? Да и знал ли он, что это ее пес? В конце концов, зрение у меня было куда лучше, чем у него, но я ведь тоже не заметила татуировки, пока не искупала Рауди.
В среду я позвонила Милли:
— Это Холли Винтер. У меня дурацкий вопрос.
— Спрашивайте, — сказала она. Голос у нее звучал тоскливо, она любому вопросу обрадовалась бы.
— Доктор Стэнтон когда-нибудь купал Рауди?
Она засмеялась:
— Однажды попробовал, когда только-только взял Рауди. Мне потом пришлось столько убираться в ванной… а Рауди так ни разу и не вошел в воду.
— Так что же, в конце концов, делал с ним доктор Стэнтон? Водил он его куда-нибудь мыть и вычесывать?
— Нет, — ответила Милли. — Он всегда пользовался порошком — не в доме, на улице. Называл это сухой ванной. Но драил его не очень часто. Рауди ведь славный пес, чистенький.
Я об этом не подумала. Маламуты чистоплотны. От них меньше пахнет псиной, чем практически от любой другой породы.
У меня был еще вопрос:
— А не подскажете ли вы мне, где он взял Рауди?
— Его привела одна леди, — повеселев, сказала она. — У нее были два корги.
Никто, проработав у д-ра Стэнтона столько, сколько Маргарет, не перепутал бы корги с золотистым ретривером, принадлежавшим Маргарет. Когда корги стоит, в холке у него около фута. Это плотные, крепкие, выносливые работяги. А для владельца с чувством собственного достоинства — еще и образец послушания. Я знавала не меньше сорока женщин, которые могли сойти за леди с корги из рассказа Милли.
— А имя ее вы помните? — спросила я.
— Понятия не имею. Маленькая, хорошенькая.
Никто, кроме Милли, не додумался бы назвать Маргарет Робишод хорошенькой и маленькой. Злобная махина — это да, но Милли таких слов не знала. Я и до разговора с Милли понимала, что Маргарет не отдавала и не продавала Рауди д-ру Стэнтону. Гарвардцы любят поговорить о том, как надо вести себя в обществе. Это — одна из тех штук, которой учит учебно-развлекательная телепрограмма «Улица Сезам». Может быть, Большая Птица, персонаж этой программы, мог бы отдать или продать пса своему главному врагу, найдись таковой у этого добряка. Но никак уж не Маргарет Л. Робишод. Признать поражение — может быть, так себя и надо вести. Придушить кого-нибудь — отнюдь нет. Я представила себе Маргарет и д-ра Стэнтона на лужайке перед арсеналом. Она нависает над ним с поводком, накрученным на костлявые руки. Локти ее расставлены, как крылья жирного ощипанного гуся. Говорит она то, что всегда втолковывала нам: «А если так не сработает, дергайте посильней!»
Но если Рауди и впрямь был ее пес и она хотела забрать его назад, зачем же душить д-ра Стэнтона? Почему просто не забрать Рауди? А если она хотела забрать Рауди, зачем пытаться убить его и меня? Зачем позволять мне его дергать? Зачем позволять д-ру Стэнтону? Если бы Мapгapeт пошла к Стэнтону, показала бы ему документы Рауди, указала на татуировку и потребовала его назад, то у д-ра Стэнтона был бы, конечно, мотив, чтобы убить ее. Мог ли он сопротивляться кому-нибудь там, возле арсенала? Стив думал, что нет, но Кевин мог кое-что знать — и хранить про себя.
Не кормить двух самцов-лидеров вместе — вообще-то хорошее правило. Обстоятельства иногда требуют исключений из правил. После путешествия в магазин на Фреш-Понд, откуда я привезла три жирных бифштекса, бутылку «Джонни Уокер Блэк» и четыре упаковки по шесть банок пива, я пригласила Кевина и Стива обедать. Мама и сестра Стива были в городе, и все они обедали со старым д-ром Дрейпером, практика которого отошла к Стиву, но Стив обещал забежать около десяти — как только освободится. Когда Кевин узнал, что Стива не будет, он принял приглашение.
Кевин редко пьет крепкие напитки. Я все время подливала ему «Джонни Уокера» и в результате его поднакачала. Если не принимать во внимание его отношений с матерью, он привлекательный мужчина — мне нравятся рыжеватые волосы и хорошо развитые мускулы, — но я его не завлекала. Он знал, что я жду Стива.
— Маргарет Робишод, — сказала я за бифштексом. — Я хочу знать, где она была в тот вечер, когда умер доктор Стэнтон.
— Миссис Робишод, — выговорил Кевин заплетающимся языком, — выгуливала собак.
— У нее только одна.
— У нее четыре. Четыре собаки. — Голос у него был усталый. — А, извини меня. Четыре золотистых. Маргарет Л. Робишод днем была чем-то занята, и ее четыре золотистых попросились погулять. Так?
— Так! — сказала я. — По-моему, она тебе показалась очаровательной.
— Как шприц в заднице. Извини за плохой английский.
— Так что было в прошлый четверг?
— Прогулочка. А встретила ли миссис Робишод кого-нибудь, пока собачечки были на прогулочке? — Кевин неплохо подражал англизированной растяжечке в речи Маргарет — как у снобов на Брэтл-стрит. — Нет, она никогошеньки не встретила. А валиум она когда-нибудь принимала? Она придерживается принципа «нет — наркотикам».
— А собакам она когда-нибудь его давала? Ты ее спрашивал?
Он так очумел, будто я спросила, не нюхают ли ее собаки кокаин.
— Я не шучу, — сказала я. — Ветеринары иногда его прописывают. Представь себе, что у тебя кобель и сука, у которой начинается течка. — Кевин покраснел. — Ты помещаешь их в отдельные ящики, — продолжала я.
— Ящики…
— Переносные контейнеры. Коробки. Ну такие, как в аэропорту. Или на заднем сиденье в машинах.
— Клетки, — сказал он.
Он прикончил бифштекс с картошкой и зеленой фасолью. Сейчас он был под пивом «Бадвайзер» — великой американской сывороткой правды.
— Ящики. Ты суешь обеих собак в ящики или разводишь их по разным вольерам, но как быть с шумом? Кобель станет так колотиться о стенки ящика, так выть, что взвоют и все соседи. Выход? Собачий валиум.
Кевин подозрительно глянул на пиво. Стал изучать банку. Может быть, он размышлял, не продает ли Бадвайзер пиво с каким-нибудь успокоительным молодым женщинам, которых осаждают слишком горячие искатели.
— Или, — продолжала я, — она могла его давать им, если перевозила их самолетом. Иногда собакам дают перед полетом успокоительное, чтобы они не нервничали.
— Что за притча? Дорого ведь!
— Показывать собак? Возить их на выставки? Недешево, — кивнула я. — Платишь за авиабилеты для себя и собак. Плюс за гостиницу. За питание. Вот почему у большинства наших есть прицепы. Потом существует еще плата за вход, хотя по сравнению с прочим — пустяковая. Хочешь торта? Шоколадный.
