Подозрительные обстоятельства - Квентин Патрик (серия книг txt, fb2) 📗
Как-то, недели за две до открытия, Летти Лерой в своем обзоре высказалась: «Маленькая птичка сообщила мне, что выступление Анни Руд в Лас-Вегасе будет самым важным событием последнего времени. Анни Руд и Грета Гарбо — по-прежнему наши самые прославленные звезды. Говорят, будто туалеты для Анни доставлены от Бальмана из Парижа. Марлен Дитрих, берегитесь!»
Мать с удовольствием прочитала эту заметку. На следующий день она снова улетела в Париж за какими-то деталями для своего туалета. Представляю, какая суматоха там поднялась. Я никогда не мог понять, почему месье Бальман так обожает мать, хотя от клиенток у него отбоя не было. Полагаю, в этом проявилось истинное восхищение французов перед красотой. Четыре дня спустя пришла пространная телеграмма: «Платье божественное тчк двести миль розового материала тчк везу массу аксессуаров тчк вылетаю самолетом Пан-Американ завтра семь утра тчк встречать должен Ники тчк Джино продолжать тренировку тчк Пэм дорогая научи Трая лаять возможно пригодится дяде Гансу тчк Прелесть…»
Я долго читал телеграмму, пытаясь вникнуть в ее смысл, когда зазвонил телефон. Это был Ронни.
— Ники, позови мать, быстрее!
Голос у него был такой испуганный, что можно было подумать, будто Норма вернулась с того света.
— Мама в Париже.
— В Париже? Черт возьми! Когда она вернется?
— Завтра утром. Ронни, что случилось? Ронни издал утробный стон и бросил трубку.
Рано утром я помчался на «мерседесе» в аэропорт. Мать вышла из самолета свеженькая, как ее новый костюм от Бальмана. Мы обнялись и расцеловались.
— Ники, милый, какое счастье вернуться домой! Как все? Подожди, увидишь платье. Это мечта! Тысячи мужчин Нью-Йорка сойдут с ума! И такое простое.
По пути в багажное отделение ей пришлось раздавать автографы.
— Ники, я столько думала о нашем представлении… Прости, дорогой, как звали твою парижскую девочку? Моника? Очень милое имя. Я исполню песенку «Любовь к маленькой Монике»… Да, я же сказала, что много думала, и теперь уверена, что Билли прав: наша Прелесть слишком рвется вперед. Придется ее попридержать. Не только ради представления, но и ради нее самой. Мы ведь не хотим, чтобы она выглядела смешной, верно? Что, милый? Ах, это твоя ручка, прости меня…
Вещи начали грузить в машину.
— Двадцать семь пакетов, — сказала мать. — Подарки, дорогой. Небольшие подарки домочадцам.
— Анни, — раздался голос позади нас.
Мы обернулись. Это был Ронни, похожий на ворона, сидящего на бюсте Эдгара По в «Паласе» [1]. Мать за свою карьеру наездившая и налетавшая тысячи миль, всегда радовалась, если среди встречающих вдруг оказывались люди, которых она не ожидала увидеть. Она по-детски засмеялась и бросилась к Ронни.
— Ронни, как чудесно! Со всеми вещами мы в одну машину не влезем. Ты можешь забрать остальное и поехать следом. Для тебя, дорогой, тоже есть подарок, но прошу, наберись терпения.
— «Это судьба», — думал я, глядя на Ронни и сходя с ума от беспокойства.
Ронни с шофером стали помогать укладывать пакеты. Когда погрузка закончилась, мы сели в «мерседес», но не успели тронуться с места, как Ронни застонал.
— Анни, — мрачно сказал он, — ох, Анни…
— Что случилось? — забеспокоилась мать.
— Несчастье, Анни. Настоящее несчастье. Сильвия…
Недаром накануне, после его звонка, я почувствовал неладное. У матери тоже был явно встревоженный вид.
— Сильвия? — повторила она. — Что Сильвия?
— Контракт на роль Нинон… Он подписан…
— Ну? — подстегнула мать.
— Мне казалось, это все. Она получила что хотела, и я думал, что больше мне ничто не грозит. Но, Анни, она преследует меня. Постоянно приезжает ко мне домой на своем «ягуаре». Днем. А по вечерам занимает для меня столик в «Каире». Я ожидал от нее что-либо в этом роде. Ожидал. Но, Анни, без тебя я погибший человек! А вчера вечером…
— Да? — быстро спросила мать. Ронни снова застонал.
— Мы были в «Каире». Выступала Ирфа Китт. Интимная обстановка. Сильвия в платье с обнаженными плечами, волосы распущены… В середине выступления она вдруг берет меня за руку: «Ронни, дорогой, неужели это правда? Мы действительно вместе? Как глупо, что мы расставались друг с другом». И поняв, что я на пределе и готов взорваться, добавила: «Кстати, сегодня днем я заходила к Полу Денкеру. Ты ведь знаешь, он не адвокат, а только мой поверенный, но я подумала, что могу показать ему контракт. Дорогой, по его мнению, он великолепен. И, представь, узнав о наших с тобой чудесных отношениях, Пол сказал, что неплохо бы заключить и другие контракты. Скажем, на съемки двух фильмов в год в течение пяти лет, немного денег и, конечно, проценты…»
Ронни вновь застонал.
— Это было последней каплей. Тем, чего мне не хватало для полного счастья. То мое секретное дело закончилось два дня назад. Теперь она могла бы обратиться в любую газету, и это ничего бы ей не дало. Неожиданно я почувствовал себя свободным. Вот уже двое суток, как кончилась ее власть надо мной! Это был лучший момент в моей жизни. Я наклонился над столиком — благодарение богу, Ирфа-Китт пела достаточно громко — и рявкнул: «Ладно, ты сыграешь роль Нинон дё Ланкло. Из-за тебя картина обречёна на провал, ее будут ругать на всех континентах. Но знай: ничего больше ты от меня не получишь. После того, как ты сыграешь в этом фильме, я позабочусь, чтобы ты нигде и никогда больше не выступала, даже в своем родном Бирменгеме!»
Ронни наклонился к матери.
— О, Анни, ты бы посмотрела на нее! Вся ее натура вылезла наружу. Змея!.. «А как насчет твоего дела, дорогой?» — прошипела она. «Ты опоздала, милая. Дело уже сделано и все в порядке». Тогда она прошипела снова: «А как насчет твоей любимой Анни Руд?» Я ответил: «А что ты можешь сделать Анни Руд сейчас, когда расследование закрыто?» И тогда, тогда…
Ронни выдержал паузу.
— Тогда, Анни… О, Анни, она улыбнулась и поправила свои рыжие кудри! «Мой дорогой, — сказала она, — я думаю, мы все в этом немного замешаны, и уверена, что будет и пятилетний контракт, и многое другое. Состоится и самая шикарная свадьба в Голливуде: Рональд Лайт и Сильвия Ла-Мани…» Я оторопел, а она тем временем достала из запислой книжки вот это…
Дрожащей рукой Ронни полез в карман, извлек листок бумаги и развернул его.
— Теперь я знаю, как она пронюхала о сделке. Теперь знаю.
— Но что это? — вырвалось у меня.
— Диетическая книга была только предлогом, чтобы подняться наверх и заглянуть в комнату Нормы. Она все перерыла и нашла это в столе. Я не нашел, полиция не нашла. Никто не нашел, кроме нее.
— Что она нашла? Да не томи же, ради бога! Ронни положил руку на колено матери.
— Анни, Норма не сумела дозвониться до мисс Лерой. Тогда она начала писать ей письмо. Когда ты вошла в комнату, она, вероятно, услышала шаги и спрятала письмо в ящик. Прочти его. Это фотокопия. Подлинник Сильвия положила в сейф Пола Денкера.
Он протянул листок Матери.
— Мама, читай вслух, — взмолился я. Мать надела очки и начала читать: «Дорогая Летти!
Возможно, тебе будет трудно в это поверить, поскольку ты и не подозреваешь, что скрывается под личиной моего несчастного мужа и престарелой швейцарской актрисы по имени Анни Руд. Но ты должна сделать все, чтобы раскрыть миру истинный облик этих чудовищ. Мой муж не только годами обманывал правительство, что я могу доказать в любое время, но и вступил в преступную сделку с телевидением, которая сулит ему миллионы без всяких налогов. Что касается пресловутой Анни Руд, она из кожи вон лезет, чтабы вырвать из моих рук роль Нинон де Ланкло, а заодно и моего мужа. Но даже это не самое страшное. Я знаю ее еще по Парижу, знаю такое, отчего у тебя кровь застынет в жилах. Больше того. Она знает, что мне это известно, знает, что я могу сообщить об этом тебе. О, Летти, сейчас она у нас дома, и они отключили телефон. Я в ужасе. Она безжалостна. В любую минуту она может войти сюда. Вот я уже слышу ее шаги в коридоре…»
