Вне закона - Перри Энн (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

«Тут другое».

И решил, что лучше не упоминать про ночное одиночество. Оставил совет при себе.

Ла Тур протянул бумаги Толу:

— Не могу читать это дерьмо. Сплошные цифры. Объясни, что к чему.

Тол просмотрел бумаги. Цифр и чисел хватало, но многое он тоже не понял. Однако ближе к концу нашел резюме. Нахмурился, прочитал вновь.

— Господи.

— Что еще?

— Возможно, мы нашли преступников.

— Не шутишь?

Эти документы Шелли взяла из медицинского раздела сайта защиты прав потребителей. В них сообщалось, что в Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами возникли сомнения относительно люминакса: клинические испытания показали, что препарат может вызывать галлюцинации. Во всяком случае, несколько участников испытаний сообщили о галлюцинациях, которые, по их разумению, были вызваны люминаксом. Другие участники жаловались на резкую смену настроения. Впрочем, такие симптомы наблюдались лишь у очень малой доли людей, принимавших препарат, — менее чем у десятой доли процента. Но побочные действия оказались настолько сильными, что одобрение препарата администрацией было под большим вопросом.

Но Шелли также выяснила, что это федеральное ведомство год назад разрешило использовать люминакс на территории США, несмотря на выявленные особенности препарата.

— Все понял, — кивнул Ла Тур. — Монтроз дал денег, чтобы получить необходимое разрешение, а потом приглядывал за теми, кто принимал люминакс, чтобы выявлять тех, у кого проявлялись побочные эффекты.

Копы поразмышляли над тем, а мог ли Монтроз организовывать убийство таких пациентов, чтобы проблемы, связанные с приемом люминакса, не всплывали на поверхность. Ла Тур поначалу в этом засомневался, но потом Тол нашел распечатку, в которой указывалось, что деньги Монтроз зарабатывал только на этом препарате и годовая выручка составляла тридцать восемь миллионов долларов.

Их второй постулат гласил: Карен Биллингс, директор по связям с пациентами, могла быть женщиной в бейсболке и солнцезащитных очках, которая заезжала к Бенсонам и оставила следы от шин и волокна от перчаток у Уитли. Она могла провести с ними какое-то время, подсыпать им лошадиную дозу люминакса, уговорить на покупку справочника для самоубийц и помочь им уйти.

— Гребаные отношения с пациентами, — пробурчал Ла Тур. — Они могут быть и такими. Поехали к ним.

Не обращая внимания, хотя и с трудом, на беспорядок на столе, Тол выдвинул верхний ящик и достал пистолет. Начал цеплять за ремень, но скоба кобуры соскользнула и пистолет упал на пол. С грохотом. Поморщившись, Тол наклонился, поднял его, на этот раз прикрепил на ремень.

Справившись с оружием, он вдруг увидел, что Ла Тур наблюдает за ним с улыбкой.

— Сделай мне одолжение. До этого, думаю, дело не дойдет, но если уж так сложится, стрелять буду только я, договорились?

До прибытия медсестры Маккаффри оставалось совсем ничего.

Нет, ее зовут Мак, напомнил себе Роберт Коуви.

Он стоял перед баром и наконец-то выбрал отличный марочный портвейн урожая 1977 года. Подумал, что это вино идеально подойдет к синему сыру «Сага», креветкам, которые он поставил на стол для нее, и крекерам и обезжиренному творогу, которые собирался есть сам. Утром съездил в универсам и купил все эти вкусности.

Тарелки с едой, бутылку и стаканы Коуви поставил на серебряный поднос. Ой, салфетки! Он забыл про салфетки. Нашел их и положил на поднос, который отнес в гостиную, поставил на стол. Рядом со старыми альбомами, которые притащил из подвала. Хотел показать ей фотографии своего брата, давно умершего, племянниц, жены и, разумеется, сына. Рэндолла.

Да, Мак ему очень понравилась. Пугало, что через несколько минут она увидит его и все поймет. И от этой мысли по телу разливалось тепло. Об одном, правда, она догадаться не сможет: о том, что он ей солгал.

«Вы с ним часто видитесь?» — «Постоянно». — «Когда говорили в последний раз?» — «Вчера». — «Вы сказали ему о вашем состоянии?» — «Будьте уверены».

Коуви регулярно звонил сыну, оставлял сообщения на его автоответчике на работе и дома. Иногда сын снимал трубку, но лишь когда Коуви звонил с другого телефона и сын не мог узнать номер (Коуви даже приходила в голову ужасная мысль: вдруг сын поставил определитель номера именно для того, чтобы избегать разговоров с отцом).

За последнюю неделю он дважды оставил сообщения на домашнем автоответчике сына. Он никогда не был у него гостях, но его воображение рисовало себе прекрасный дом в Лос-Анджелесе с видом на океан.

В любом случае, где бы ни стоял дом, высоко на склоне, откуда открывался вид на океан, или в низине, сын ни разу ему не перезвонил.

«Почему? — частенько в отчаянии думал Коуви. — Почему?»

Он оглянулся на те годы, когда был молодым отцом. Проводил много времени в офисе, часто уезжал по делам, все так, но ведь отдал немало часов и мальчику, ходил с ним на бейсбольные матчи и в кино, на спектакли в школу и соревнования, в которых участвовал сын.

А потом что-то случилось, и сын, когда ему пошел третий десяток, начал отделяться от него. Может, по той причине, что стал геем, поскольку он так и не женился, но на похороны Вероники Рэнди приехал с очаровательной женщиной. Держался вежливо, но отстраненно, а через несколько дней улетел в Калифорнию. Прошли месяцы, прежде чем они поговорили вновь.

Почему?

Коуви сел, налил себе стакан портвейна, медленно выпил, чтобы не впасть в тоску. Взял альбом, начал пролистывать его.

Вдруг навалились грусть и тревога. Он медленно поднялся, прошел на кухню, принял две таблетки люминакса. Скоро они подействовали. Он почувствовал себя заметно лучше, настроение поднялось. Тревоги и заботы как рукой сняло.

Да, чертовски хорошие таблетки.

Альбом тянул руки к полу. Коуви обдумывал важный вопрос: нужно ли сказать Рэнди о его болезни и предстоящей операции? Он знал, медсестра Мак хотела, чтобы он сказал. Но Коуви этого делать не собирался. Не желал выглядеть слабаком. Или молодой человек вернется к нему сам, или не вернется совсем. Он не хотел использовать такое оружие, как жалость.

Коуви посмотрел на часы. Мак должна прийти через пятнадцать минут. Он решил использовать это время продуктивно: позвонить по телефону. Первым набрал номер доктора Дженни, подтвердил, что приедет на следующий прием. Потом оставил сообщение на автоответчике Чарли Ханлона, вдовца, который жил на той же улице, насчет похода в кино на следующий уик-энд. И наконец, договорился о завтрашней встрече насчет какого-то особого альтернативного лечения, которое ему порекомендовали в больнице. «Если оно не включает колоноскопию, [66] я подумаю», — ответил Коуви сладкоголосому руководителю программы, который рассмеялся и заверил его, что не включает.

Он положил трубку. Несмотря на спокойствие, гарантированное препаратом, вдруг испытал всплеск тревоги, не имевшей отношения ни к его сердцу, ни к грядущим операциям, ни к связанной с ними опасностью для жизни, ни к забывшему его сыну, ни к завтрашнему знакомству с новым видом лечения. Нет, заволновался он по другому поводу: а вдруг Мак не нравится синий сыр?

Коуви поднялся, поспешил на кухню, открыл холодильник, начал искать другую закуску.

— Туда нельзя.

Но Ла Тур и Тол молча прошли мимо секретарши в кабинет Даниэля Монтроза.

За круглым, со стеклянной поверхностью столом сидели президент компании и вторая подозреваемая, Карен Биллингс.

Монтроз наклонился вперед, глаза его широко раскрылись. Он поднялся. Женщина отодвинулась от стола. Костюм главы компании был таким же мятым. Она в этот день пришла на работу в ярко-малиновом платье.

— Вы, не двигайтесь! — рявкнул Ла Тур.

Женщина в малиновом платье моргнула, на лице отразилась злость. Тол услышал мысленно высказанный ответ: «Никто не смеет говорить со мной в таком тоне!»