Полуночный ковбой (сборник) - Бенчли Натаниэль (мир книг txt, fb2) 📗
— Это Ральф. Я назвала его так в честь моего первого мужа.
Эмили сняла со стены сковородку.
— Присаживайтесь. Яичница с ветчиной вас устроит? Вам нравится?
Золтин уселся за кухонный стол, а колли положил ему голову на колени.
— Да, — ответил он, — замечательно.
Эмили открыла холодильник и достала ветчину.
— Раз уж вы завтракаете у меня, разрешите спросить, как вас зовут?
— Золтин, — не сразу представился гость.
— Любопытная фамилия. Вы поляк?
— Нет, — ответил он, помолчав.
— Сколько кусков ветчины вам отрезать?
Золтин улыбнулся и пожал плечами.
Эмили отрезала четыре куска и бросила их на сковородку.
— Значит, вы, должно быть, русский, — догадалась она и добавила еще два куска. — Когда-то я была знакома с одним русским художником. — На сковородку отправилась новая пара кусков. — Бог мой, чуть не забыла, — спохватилась Эмили. — А ваше имя?
— Алексей.
Наступило молчание, прерываемое лишь шипением ветчины на сковородке. В кухню вбежали четыре терьера, пристроились рядом с колли и стали обнюхивать ботинки Золтина.
— У вас много собак.
Эмили с улыбкой оглянулась.
— Это братики-терьеры — Харпо, Гручо, Чико и Зеппо [9]. Гручо, веди себя прилично, здесь не место для твоих штучек. Ну-ка идите отсюда. — Она открыла дверь, и собачки засеменили прочь, стуча лапками по линолеуму. Эмили повернулась к раковине и попросила: — Расскажите о себе. Где ваш дом?
— Я родом из Смоленска, но немцы сожгли город и убили моих родителей.
— Ах! — Эмили уронила кусочек ветчины, но тут же подняла его и положила на салфетку. — И где же вы жили с тех пор?
— В разных детских домах. Потом пошел на флот.
Эмили думала о словах своего гостя, но не понимала, о каком флоте он говорит. Потом сочла, что это не столь важно. Гораздо важнее другое: ее гость — сирота.
— Вы, наверное, были очень одиноки?
— Да, — ответил Золтин. Потом улыбнулся и сказал: — Мне всегда хотелось увидеть Америку. Я читал все американские журналы, которые удавалось достать, — Золтин запнулся и вспомнил свой спор с Хрущевским. Эмили была ничуть не похожа на дам из «Вога», так что спор Золтин явно проиграл. Потом он вспомнил о Крегиткине и телефонистке. — А что значит по-английски… — и Золтин сказал Эмили слово, которое без конца выкрикивала подруга телефонистки, «насилуют!».
Повернувшись, Эмили изумленно уставилась на гостя.
— Что? Где вы слышали это слово?
— Прочитал в журнале, — быстро выпалил Золтан. — Кажется, в «Воге».
Эмили рассмеялась.
— Ну в «Воге» как раз вряд ли. Разве что там рекламировали новые духи. А вы любите читать, верно?
— Стараюсь. А у вас есть старые журналы? Я бы почитал.
— Мансарда доверху завалена ими. После завтрака мы поднимемся и посмотрим.
— Отлично.
— Должна заметить, у вас широкий кругозор, от «Вога» до… впрочем, что это я? — Эмили достала коробку с яйцами и разбила четыре на сковородку. — Это для начала, — пояснила она. — Если окажется, что недостаточно, добавим. А вы знаете, я слышала, что русские… ладно, Бог с ними.
Мысли Эмили были далеко, и она случайно бросила яйцо на сковородку вместе со скорлупой. В кухню бесшумно вошла кошка и потерлась спиной о ножку стула, на котором сидел Золтин. Он убрал руку с головы колли, чтобы погладить кошку.
— Еще одна… Сколько же у вас их всего?
Эмили все еще думала о своем.
— Простите, что вы сказали?
— Я спросил, сколько у вас всего животных?
— Это Гас. Его назвали… а, вы спрашиваете, сколько всего? Понятия не имею, кажется, пятнадцать или двадцать. Большинство я уже раздала по домам, к сожалению, всех увезти я не смогу, не поместятся в машине.
— Мне нравятся люди, которые любят животных, — вставил Золтин.
Эмили отстранение улыбнулась.
— Это приятно, — ответила она и положила яичницу в тарелку.
Золтин набросился на еду. Утолив первый голод, он проговорил с набитым ртом:
— Я никогда не пробовал такой вкусноты. У вас всегда так хорошо едят?
— Конечно, нет. На обед у меня совсем другое.
— Я не представляю, что может быть лучше, чем это.
— Оставайтесь на обед и увидите.
Золтин рассмеялся и снова принялся за яичницу.
— Вот это будет номер! Хорошую свинью я им подложу.
— Кому?
Он продолжал смеяться.
— Многим.
— Надеюсь, вы не имеете в виду что-то плохое?
Золтин покачал головой и доскреб вилкой остатки яичницы.
— Значит, решено — вы остаетесь обедать. А теперь, если не расхотели, посмотрим журналы. — Она взяла гостя за руку и повела по крутой лестнице с узкими ступеньками наверх, мимо спальни, украшенной драпировками из тонкой кисеи, потом по еще более крутому пролету в мансарду. Из маленького полукруглого окна падал тусклый свет, но Эмили зажгла электричество. Золтин увидел, что мансарда доверху заставлена старой мебелью, пачками журналов и тюками с одеждой. В углу находилась тахта, покрытая индейским одеялом. На нем были разбросаны мягкие цветные подушки.
— Тут было мое убежище, — пояснила Эмили. — Еще девчонкой я прибегала сюда покурить. — Она помолчала и многозначительно добавила: — А потом у меня были здесь и другие дела…
— Я никогда не видел столько журналов, — перебил ее Золтин. — Можно мне прочитать все?
— Выбирайте, — любезно предложила Эмили. — Устраивайтесь поудобнее, а я помогу вам с переводом.
Она царственно подошла к тахте, села и похлопала по одеялу. Из-под ладони поднялось облачко пыли.
— Бог мой, — вздохнула Эмили, — сколько воды утекло с тех пор, когда я использовала это ложе в последний раз…
Она сунула вылинявшую зеленую подушку за спину и откинулась назад. Однако полулежать ей было неудобно, и Эмили снова села.
Из пачки «Нэшнл джиогрэфик» [10] высотой в два фута Золтин снял верхний и пролистал его. Потом взял еще один.
— Я таких не видел, — признался он. — Что это за журнал?
— Не думаю, что он вас заинтересует, — ответила Эмили. — В нем пишут о разных странах. В следующих связках — старые подшивки «Эсквайра». Они, по-моему, вам больше понравятся. В те времена журнал еще не был чисто литературным.
— Мне все интересно, — заявил Золтин. — И о разных странах тоже хочется узнать. — Он забрал три журнала. — Где можно присесть?
У окна стояло потрепанное кресло-качалка, и Золтин направился к нему.
— Садитесь сюда, — предложила Эмили, выбивая из одеяла новое облачко пыли. — Я не смогу вам переводить, если вы будете так далеко от меня.
Золтин, смущенно улыбаясь, расположился рядом с Эмили.
— Как скажете, — промолвил он, — я не хочу, чтобы вы думали, будто я… как это сказать?.. навязываюсь.
Эмили уставилась на него.
— Господи Боже, вы и это слово знаете?
Золтин со смехом пожал плечами.
— Я же говорил, что стараюсь много читать.
— Не сомневаюсь. Но не думайте об этом, расслабьтесь. Нельзя же все время ждать подвоха.
— Да?
— Я вовсе не думаю, что вы навязчивы. Скорей, наоборот, слишком робки…
— Ну тогда хорошо.
Золтин раскрыл журнал. Эмили придвинулась поближе, чтобы видеть текст. Хотя она и не прикасалась к Золтину, он ощутил теплоту ее тела. У него слегка кружилась голова, нереальность происходящего пугала. Он вцепился в журнал, как в поручни корабля во время шторма.
— Посмотрим, — произнес он, вникая в первую статью. — «Прогулка по Шотландии к гротам Иоанна». Что значит «гроты»? Это животные?
— Нет, это вовсе не козы, если вы их имеете в виду [11], — ответила Эмили. — Это название местности.
— Понятно. — Золтин пощелкал ногтем по цветным фотографиям шотландцев в юбочках на фоне вересковых пустошей и перешел к другой статье. — «Как работает сердце у кита», — произнес он вслух. — Очень интересно. Так как там у него?
