Запятнанный ангел - Филипс Джадсон Пентикост (первая книга .TXT, .FB2) 📗
Позже одетая в маски толпа направилась к месту проведения фестиваля. Почти все были навеселе. Келли стоял на дальнем конце автомобильной стоянки площадью в сорок акров, рядом с билетными кассами. Все, за исключением организаторов фестиваля, должны были пройти мимо него в тот день. В толпе, подходившей к входным воротам, еще чувствовалось некое подобие сдержанности, но, как только люди попадали в леса и поля, казалось, все барьеры мгновенно рушились, и они словно устремлялись навстречу каким-то безумным приключениям. Он помнил Лору. Она пришла с компанией людей - видимо, гостей ее семьи. Теперь на ней тоже была маска, но Келли узнал ее, потому что видел ее в костюме в городе. Вероятно, он узнал бы ее в любом случае. Она была для него как заряд динамита.
Как раз в тот момент, когда компания проходила через ворота, откуда-то возник Черный Монах. Он обвил Лору руками и яростно притянул к себе. Через мгновение она оказалась в его объятиях, и он бежал с ней куда-то. Гости были забыты. Ее звонкий смех плыл над толпой к молодому патрульному, который стоял и смотрел, до боли стиснув кулаки. В тот момент он был готов забыть о предупреждении капитана Ларигана. Он хотел ее сильно, почти до физической боли.
К шести часам поток машины превратился в маленький ручеек, и Келли, как было приказано, перешел на территорию. В лесу уже сгустились сумерки. Люди разожгли сотни маленьких костров, чтобы приготовить себе ужин. Настоящий разгул начнется после наступления темноты. Перед Келли промелькнули Черный Монах и Лилейная Дева. Они лежали на постели из сосновых иголок, по очереди отхлебывая бурбон из старинной бутылки.
- Они только потому и бросились мне в глаза, что я так сильно ее хотел. - Голос Келли звучал хрипло. - Как больной палец, которым все время ушибаешься. Там было множество других пар, точно так же бесшабашно проводивших время. Это витало в воздухе. На эти двенадцать часов не существовало никаких табу, никаких правил, никого, кто бы сказал "нет". Наверное, на следующее утро многих мучила совесть, но пока об этом никто не задумывался. Я смотрел на лица под масками и видел, что в них не осталось ничего цивилизованного. Мужчины охотились на женщин, женщины - на мужчин, и никаких запретов не существовало.
Келли глубоко вздохнул, и я увидел у него на лбу капельки пота.
- И там не было драк?
- Странно, верно? Ну, их почти не было. Я думаю, парень не пошел бы туда со своей девчонкой, если бы хотел, чтобы она была только с ним. Маски их никто не снимал. По крайней мере, я не видел.
- Вакханалия, - заключил я.
- Древние римляне ни в какое сравнение не идут с этой толпой. Даже если вспомнить гладиаторские бои. - Келли с шумом втянул воздух и стал рыться в кармане в поисках следующей сигареты. - Страшно сказать, Геррик, но только благодаря выстрелу, убившему Уилларда, я сегодня сижу на этом месте. Еще немного, и я забыл бы о том, что я полицейский. Я уже все просчитал, приметил паренька примерно моих роста и комплекции в костюме волшебника и собирался отвести его в кусты, снять с него костюм и отправиться на поиски приключений. Именно выстрел напомнил мне, кто я есть.
- Да, не лучшая ночь для исполнения долга, - заметил я.
- Дикая, безнадежная ночь, - подтвердил Келли. - Тогда на фестивале дежурили, наверное, человек двадцать патрульных. Сколько из них были на посту, а сколько последовали зову предков, я не знаю.
Я добрался до открытой эстрады минут через пять после выстрела. Капитан Лариган единственный из полицейских оказался там раньше меня. Шум стоял такой, что и собственных мыслей не услышишь. Тысячи людей визжали и орали: кто-то бежал от сцены, кто-то, напротив, рвался к ней, словно стараясь поближе рассмотреть кровь. Я только раз взглянул на Уилларда, потом подошел к краю сцены, и меня вырвало.
Келли замолчал, чтобы прикурить. Когда он снова заговорил, голос его срывался:
- Капитан Лариган был первоклассным полицейским. Но ни один полицейский в мире не смог бы управиться с такой ситуацией. В театре собралось две тысячи человек, и примерно столько же находилось поблизости. Вся территория была затоптана, словно по ней промчалось стадо диких оленей. У убийцы не возникло никаких проблем. Ему даже не требовалось бежать. Все, что ему надо было сделать, - это сунуть ружье под маскарадный костюм, в который он был одет, и смешаться с толпой. Мы не могли обыскать или допросить всех присутствующих. Нам не хватило бы людей, даже если б мы знали, в каком направлении действовать. Нас чуть не смела со сцены пьяная орда, желавшая взглянуть на убитого поближе. Лариган не мог отдать никаких приказов. Двое наших стояли над телом Уилларда с пистолетами наготове. Если бы мы этого не сделали, люди разодрали бы его одежду в клочья и растащили бы на сувениры. Даже убийство не заставило их вернуться в человеческое состояние.
Я по-прежнему считаю, что Ларигана не в чем обвинить. Если бы я оказался на его месте, то не знаю, как бы я поступил или мог поступить. Очистить территорию? От пяти тысяч человек, которые расползлись по нескольким сотням акров лесов и лугов? Когда наконец нам удалось очистить сцену, мы начали кое-что вычислять. Стреляли откуда-то сзади, возможно из-под навеса с правой стороны сцены. За кулисами находился только один человек. С этим человеком вы можете поговорить, если захотите, Геррик. Его зовут Шон О'Фаррелл. Он занимался светом и поэтому должен был быть с левой стороны. И он там и находился. Со временем набралось достаточно трезвых людей, которые могли засвидетельствовать, что осветитель работал. Во время исполнения музыки свет должен был изменяться. О'Фарреллу было тогда за пятьдесят; он - мой земляк, ирландец - актер из театра в Дублине. Ему удалось пристроиться в колонии под предлогом, что он пишет пьесы. Насколько мне известно, он так ни одной и не написал, но тем не менее остался здесь: забавный человек, со своеобразным злым юмором. Но О'Фаррелл не убивал Уилларда. Он работал со светом за левой кулисой и никого не видел на противоположной стороне; только вспышку, когда раздался выстрел. Все эти годы он был единственным свидетелем, Геррик, который вообще мог видеть что-либо, кроме того, что видела вся остальная публика.
