Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек - Качановский Алоиз (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Балконная дверь прикрыта. Из комнаты не увидишь то, что лежит на балконе, так как низ двери деревянный. Стекло начинается лишь в метре от пола.
Приоткрываю дверь — и вот моя покойница. Лежит себе преспокойненько на бетонном полу, прикрытая от улицы каменной оградой. Выхожу на балкон и принимаюсь за самую трудную часть мероприятия.
Беру труп на руки, опускаю его спиной на левую ограду балкона и взглядом мерю расстояние до балкона соседней квартиры. Расстояние не такое уж большое, метра полтора. Но перебросить труп не так-то просто: у меня совершенно нет места для размаха да и весит он больше, чем можно было бы предположить по внешнему виду.
Собираюсь с силами и решительным движением перебрасываю тело вдоль стены влево в сторону соседнего балкона. Оно приземляется как раз на ограде балкона и в течение бесконечно долгой секунды балансирует в этой позиции, как бы выбирая, в какую сторону перевесить. Если я бросил слабо, если перевесят ноги, тело упадет на улицу. Перевешивает голова, тело сползает с ограды на соседний балкон и исчезает там.
Тяжело вздыхаю. Потом прикрываю дверь, пробегаю по комнате и вот я уже на лестничной площадке. Останавливаюсь у соседней двери.
На этой двери красуется солидная давней работы медная табличка с выгравированной надписью «Эдвард Рифф и Карл Опольский — адвокаты». Рядом с дверью находится ниша с противопожарным гидрантом. Открываю ее стеклянную дверцу, всовываю руку под гидрант и вынимаю ключ. Отпираю дверь, прячу снова ключ под гидрант и вхожу в квартиру.
Приемная со следами былого великолепия. Плюшевая мебель пообтерлась, но когда-то стоила немалых денег. Журналы на круглом столике помоложе мебели, им, примерно, с годик. Дверь, ведущая в глубину квартиры, закрыта.
Сил у меня хватает только на то, чтобы бухнуться в ближайшее плюшевое кресло. Сажусь. Тяжело дышу. Руки и ноги у меня трясутся.
Вдруг волосы встают у меня на голове дыбом. В комнате за дверью я слышу чьи-то шаги. Женский голос мурлычет «Путь далек до Типперери». В моем сознании проносится видение покойницы в черном костюме, возвращенной к жизни двумя падениями на бетонный пол балконов, представляю себе, как она поднимается с балкона и входит в комнату с беззаботной песенкой на устах. Еще секунда… и она здесь, в приемной.
В это мгновение двери комнаты открываются. Заслоняю глаза руками, не хочу оказаться с нею лицом к лицу. Пение смолкает, тишина, и женский голос произносит:
— Вы к кому?
Голос неуверенный, тихий и, как мне кажется, намного моложе, чем тело в черном костюме. Открываю глаза. На пороге стоит девушка. Никогда в жизни до этого я ее не видел.
2
Она невысокая, не очень изящная, одета в юбочку и недорогой свитерок. Бледное лицо, водянистые глаза и прическа в виде торчащих в разные стороны мышиных хвостиков. Ногти ярко-красные. На ногах нейлон и туфельки на высоких каблуках, явно большего, чем нужно, размера.
Одной рукой она оперлась на косяк двери, другую кокетливо положила на бедро, как на фото Мэрилин Монро. Но глаза у нее испуганные.
— Что вы тут делаете? Как вы вошли? — спрашивает она.
— Я… скрываюсь, — говорю я, соответственно с состоянием моего духа.
— От полиции? — спрашивает девушка. Напугана она еще сильнее.
— Еще не знаю, — отвечаю я.
— Если вы к адвокату, то его еще нет, — произносит она. Забыла уже о Мэрилин Монро, держит теперь руки нормально, ноги носками чуть-чуть внутрь. Страх придает ее лицу не очень умное выражение, крашеные губы приоткрыты, как у рыбы.
— Как раз наоборот, — говорю я, — адвокат есть. Не нужно меня обманывать.
— Вы слишком много себе позволяете, — неуверенно возражает она. — Адвоката нет, и я не знаю, когда он будет. Придите, пожалуйста, через часок.
— Я как раз и есть адвокат, — произношу с уверенностью я.
— Не верю, — говорит она, — теперь как раз вы обманываете.
— Нет, не обманываю, моя фамилия Рифф, и это мое бюро. Что вы сами здесь делаете?
— Вы адвокат Рифф? Правда?
— Хотите заглянуть в мое удостоверение личности? Я должен объясняться с вами по поводу присутствия в собственной приемной? — говорю я. Ситуация начинает забавлять меня.
— В таком случае… я прошу прощения… — заикается девушка. Она приближается ко мне, примеряет к лицу живую улыбку (Мартина Карол в фильме «Наталья») и протягивает мне руку.
— Я ваша секретарша, — говорит она.
— Очень приятно, — произношу я и слегка стискиваю ее руку. — А можно узнать, чем я обязан такой чести?
— Меня прислала Нина, она ведь звонила вам по этому поводу. Действительно, Нина звонила. Нина это моя предыдущая секретарша. Покинула меня месяц назад, так как вышла замуж. Обещала найти себе заместительницу и на самом деле звонила мне о том, что нашла «подходящую особу» и пришлет ее мне. Но все это было недели две назад.
А почему вы не объявились раньше?
— Когда раньше?
— Тогда, когда звонила Нина. Две недели назад. Девушка краснеет, отворачивается. Неужели я сказал что-то не то?
— А в конце концов все равно, — говорю я. — Правда, секретарша нужна мне сейчас, как петуху баня. Но раз уж вы пришли, будем считать, что все в порядке. Умеете вы стенографировать?
Девушка делает большие глаза.
— Тем лучше, — спасаю я ситуацию. — Все равно это не приносит никакой пользы.
В кабинете раздается телефонный звонок. Девушка вопрошающе смотрит на меня.
— Поговорите, — разрешаю я. — И скажите, что меня здесь нет.
Девушка направляется в кабинет. Я вхожу за нею. Плюшевая портьера до самого пола прикрывает балконную дверь. В кабинете не очень светло. Застекленные дубовые шкафы, полные книг и папок, два монументальных письменных стола, старинный сейф и клубные кресла гигантских размеров создают колорит солидности и значительности. Если что-нибудь здесь может поколебать доверие клиента, то это только моя персона. Все остальное излучает благопристойность.
Девушка откладывает трубку,
— Эта особа звонила уже дважды, — говорит она.
— Должно быть, у нее масса свободного времени, — отвечаю я.
— Кстати, как вас зовут?
— Пумс, — произносит девушка.
— Это имя или фамилия?
— Фамилия. Имя мое — Женевьева.
— Предпочитаю «Пумс». Буду вас называть по фамилии. Ладно?
— Как вам угодно, — покорно отвечает девушка.
— Тебе нужны деньги, Пумс?
— У меня осталось еще немножко.
— Это прекрасно. Фирма временно находится на мели. Как только удастся перехватить что-нибудь, поделимся честно. А пока не сможешь ли ты выделить мне десятку? Если мне не удастся опохмелиться, я пропал.
Девушка подходит к столику с машинкой, который, судя по следам пудры вокруг него, успела уже обжить, вынимает из белой пластиковой сумочки два банкнота и подает их мне.
— Благослови тебя Бог, — говорю я, — кстати, а как ты сюда попала?
— Нина дала мне ключ, который забыла вернуть вам.
— Есть еще один. Он лежит всегда в нише под гидрантом, покажу тебе на всякий случай. Веду девушку на лестничную клетку и знакомлю ее с тайничком.
— А пан Опольский когда приходит в бюро? — спрашивает Пумс, указывая подбородком на медную табличку, украшающую нашу дверь.
— Опольским не забивай себе голову. Ему лет сто и делами он занимается максимум раз в два года. Если кто-нибудь очень захочет увидеться с ним, пошли его в кафе Рома, Опольский обедает там ежедневно.
Прислоняюсь к стене у гидранта. Ноги — ватные. Если не выпью в ближайшие минуты, я пропал.
На ступеньках раздаются шаги. К нам поднимается седовласая, давно не причесывавшаяся особа в юбке, застегнутой на половину пуговиц. Я не раз видел ее в нашем подъезде. Обычно она ходит медленным тяжелым шагом, я всегда обгонял ее на лестнице. На этот раз она явно спешит. Останавливается дама рядом с нами.
— Прошу прощения. Не могла бы я позвонить от вас? — произносит она с одышкой.
— Пожалуйста, — отвечаю я. Втроем входим в кабинет. Седовласая поднимает трубку и обращается ко мне:
