Игра в дурака - Левит Ирина (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT, FB2) 📗
Честно говоря, бумага выглядела так себе — приличные люди на подобной не пишут письма даже нелюбимым родственникам. И печать, которую использовали авторы этих, без сомнения, листовок, тоже оставляла желать лучшего — грязновато-голубой цвет создавал впечатление небрежной линялости. Зато содержание листовок было ого-го!
На одной красовался щит с надписью «Мэрия», воткнутый посреди грядок с капустой, причем отдельные капустные листы были нарисованы в виде стодолларовых купюр. Посреди всего этого художества шел текст: «Пустить Козлинского во власть — все равно, что козла в огород».
Вторая листовка обыгрывала тот же самый персонаж только с другого бока. На ней была изображена группа демонстрантов в обличье козлов, которые несли транспаранты. На самом большом из этих транспарантов было начертано: «Любовь зла, полюбишь и… Козлинского!»
— Ну и как вам такое нравится?! — воскликнул герой карикатур.
Мне, признаться, понравилось — в том смысле, что я оценил юмор автора листовок. Варвара, похоже, была со мной солидарна, она даже тихо прыснула, чего, к счастью, Григорий Акимович не заметил, потому как свой гневный взор обратил исключительно на Гену. Надо отдать должное Кирпичникову — он даже лицом не дрогнул. У него это при надобности всегда хорошо получается. В целом же нам удалось сохранить приличествующую серьезность, в отличие от самого вдохновителя неизвестного сатирика.
— Вот именно! Вы ведь со мной согласны! — вскричал он со смесью обиды и негодования, самонадеянно записав нас в сочувствующие. — Жуткая мерзость!
— Да уж, и бумага плохонькая, и краски блеклые, — заметил я, чем вверг Козлинского в полное изумление.
— Вы что?! — Глазки у него были маленькие и серенькие, а тут увеличились раза в три и почернели. — Это же намеренный трюк! Разве сегодня избирателя удивишь яркими плакатами? Да такие плакаты сегодня вызывают только раздражение! Избиратели на них плюют! А вот эти бумажонки, — он брезгливо схватил двумя пальцами листовки и потряс ими над столом, — как раз и привлекают внимание! — Козлинский отшвырнул листовки и сжал пальцы в кулак. — Ловкие политтехнологи не зря получают свои огромные деньжищи!
Мы пожали плечами. Нас никогда не приглашали в политтехнологи, и мы не знали расценок.
— Так вот, — Козлинский вдруг разом успокоился, — я хочу, чтобы вы нашли тех, кто изготовил эту пакость.
Из нас троих самая ехидная — Варвара. Она же и самая нетерпеливая, что и было продемонстрировано немедленно.
— Вы хотите этому юмористу набить морду? — поинтересовалась она с притворной ласковостью и при этом смерила взглядом тщедушную фигуру Григория Акимовича.
Козлинский в долгу не остался:
— Да уж вас-то я об этом просить не стану!
Вообще-то заявил он такое исключительно по незнанию. Лишь несведущий человек мог подумать, что маленькая худенькая Варвара Волошина способна одолеть только цыпленка. Козлинский явно хотел еще что-то добавить в том же духе, но передумал — вероятно, опять ошибся, приняв Варвару за несущественное приложение к нашей мужской компании, на которое не стоит тратить запал.
— Я хочу выяснить, — заговорил он сухо, — кто заказчик этих листовок. Прошу обратить внимание: я не ищу автора, он меня не интересует, я ищу заказчика, потому что…
— Стоп, — перебил его Гена. — Насколько мы трое понимаем, — слово «мы трое» он произнес с нажимом, явно давая понять, что Варвара здесь отнюдь не соринка на полу, — вы участвуете в избирательной кампании, и кто-то выпустил листовки, направленные против вас как кандидата?
— Оскорбляющие меня как кандидата! — гневно уточнил претендент на пост градоначальника.
— Неважно, — проигнорировал уточнение Гена, чем вызвал у Козлинского очередной приступ негодования.
— Очень даже важно! Именно это и важно! Критиковать соперников, в том числе печатно, допускается. Но подобные оскорбления!..
— Обычный прием черных технологий, — вновь перебил Гена, продемонстрировав лично для меня довольно неожиданное знание предвыборных выкрутас.
— Да! Это черные технологии! Это именно то, на чём я могу сделать громкий скандал! — Козлинский окинул нас торжествующим взглядом, схватил листовки и взметнул их вверх, словно знамена. — Здесь по меньшей мере два серьезных нарушения! Первое — прямое оскорбление личности, что может быть рассмотрено в суде. Второе — в листовках нет указаний, где и кем они напечатаны, что считается серьезным нарушением закона о выборах. В любом случае заказчику этих бумажонок не поздоровится!
— А вы сделаете себе на этом рекламу? — спросил Гена тоном, в котором меньше всего угадывалось сочувствие.
— Я тоже имею право на свои методы борьбы! — запальчиво ответил Григорий Акимович.
— Без нас! — отрубил Гена.
— А?! — Козлинский опешил, но ровно на мгновение, после чего зло прищурился и процедил: — Вы работаете на кого-то из моих противников?
— Нет. — Гена тоже прищурился, и тоже зло. — Мы не участвуем в политических разборках.
И вот тут я понял: мне с самого начала не следовало пускать этого типа даже на порог. Но кто же мог подумать, что такой маленький человечек способен наделать столько шума!
Он вопил минут пять, в течение которых вылил на нас столько яда, сколько не наберется у всех ядовитых змей вместе взятых. Под конец он перешел почти на визг, пообещав, что, как только станет мэром, тут же разгонит нашу частную лавочку к чертовой матери, после чего схватил свою хламиду и унесся, опрокинув по ходу два стула.
— Полный придурок, — поставила диагноз Варвара, и мы не стали его оспаривать.
Глава 2. Варвара
Вот уж точно: как что привалит, так целой кучей. Мало было этого клоуна с козлиной фамилией и претензиями льва, так вечером на меня еще одна придурошная насела.
Мама у меня нормальный человек. Зато ее сестра Зинаида прямо-таки в голову ужаленная. Сколько себя помню, а также знаю по чужим рассказам, она вечно за какую-нибудь идею страдает и всех своими страданиями напрягает. Во времена своей советской юности Зинаида с одинаковым пылом выступала против спекулянтов, диссидентов и американских агрессоров. В начале восьмидесятых, в период короткого правления Андропова, публично клеймила позором нарушителей трудовой дисциплины. В конце восьмидесятых, при Горбачеве, лезла на трибуны, призывая поддержать перестройку и гласность. Начиная с девяностых годов у Зинаиды началась просто штормовая жизнь. То она шла на демонстрации с требованием положить конец коммунистическому режиму, то, наоборот, — воинствующему капитализму. То она митинговала за экономические реформы, то — против экономического развала страны. То кричала: «Ельцин — наш президент!», то — «Ельцина в отставку!» При Путине с пеной у рта возмущалась пенсионной реформой и одновременно призывала сплотиться вокруг президента.
И ведь что удивительно: тетя Зина не какая-нибудь там корыстная конъюнктурщица. Она искренний борец за очередную идею-фикс. И все, что она когда-либо получила за свои старания, это почетную грамоту райкома комсомола и выбитый зуб на одном из митингов.
Ладно бы Зинаиде больше нечем было заняться. Так нет же! Она до сих пор работает в своем институте повышения квалификации учителей, имеет мужа, двоих детей и троих внуков. Но тете Зине неймется. Ей подавай нечто глобальное, нечто такое, чтобы на массы воздействовать!
В общем, занес же меня черт к родителям именно в этот вечер, когда тетя Зина на них сверзилась с очередным приступом гражданской активности.
— Ты очень вовремя! — обрадовалась она и тут же принялась науськивать меня на отца с матерью. — Ты только посмотри на этих обывателей! Можно подумать, им сто лет, и единственное, что их заботит, — это удобный гроб и сухая могила!
От таких слов мой папа крякнул, а моя чувствительная мама, которая до сих пор не может без содрогания говорить о работе единственной дочери, всплеснула руками.
— Да, именно так! — пригвоздила их тетя Зина. — Вам наплевать на то, что творится вокруг! Вы только и можете, что новости по телевизору смотреть! А в реальной жизни вы никакого участия принимать не хотите!
