Если совершено убийство - Ренделл Рут (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

Уэксфорд хмуро посмотрел на доктора:

— Господи, защити меня от моих друзей! Вот что я тебе скажу: я поеду в Лондон. Как ты на это смотришь? Мой племянник давно приглашал нас к себе. Ты о нем знаешь: это Говард, сын моей сестры. Он суперинтендент, и у него дом в Челси.

— Прекрасно. Но никаких сидений допоздна, Рэдж, никаких утомительных прогулок по Лондону и никакого алкоголя. Я назначу тебе диету — тысяча калорий в день. Звучит устрашающе, но, поверь мне, это не так.

— Это — голодная смерть, — сказал Уэксфорд, обращаясь к статуе.

Стоя здесь и предаваясь грустным размышлениям, Уэксфорд начал замерзать. Пора было возвращаться домой, где его ждал предобеденный отдых и стакан томатного сока, который должны приготовить женщины. Одно он знал точно: вечером он не поедет смотреть на Питера Пена. В фей он не верил, да и одной статуи на сегодня с него достаточно. Может быть, прокатится на автобусе, но не на том, который трюхал до Кремон-роуд, а затем в Кенберн-Вейл. Говард в свойственной ему снисходительной манере достаточно ясно выразил свое негативное отношение к этому району Лондона и сказал, что появление там дяди было бы нежелательным.

— И не вздумай беседовать с этим твоим племянником на ваши профессиональные темы, — предупредил на прощанье Крокер. — Ты должен как можно дальше держаться от всего этого. Где, ты говоришь, находится его вотчина, в Кенберн-Вейл?

Уэксфорд кивнул:

— Говорят, это бандитский район.

— Не более бандитский, чем раньше. Я ездил туда поездом до Биддалфа. — Как всегда, заговаривая о тех временах, когда он деревенским парнишкой приехал в столицу, Крокер начинал говорить мягко и покровительственно. — Там есть огромное кладбище — больше, чем Кенсал-Грин, и еще более странное, чем Бромптонское. На этом кладбище огромные склепы, где захоронены некоторые второстепенные члены королевских фамилий. За кладбищем ухаживали больные из отделения для престарелых местного госпиталя, вероятно, чтобы бедняги знали место своего последнего пристанища. Отдельно расположены полуразрушенные террасы, в которых погребены разные проходимцы типа персонажей «Трехгрошовой оперы» и прочие недостойные и бедные люди.

— Осмелюсь предположить, — критично заметил Уэксфорд, — что за прошедшие тридцать лет кое-что могло измениться.

— В любом случае там нет ничего интересного для тебя, — раздраженно отозвался доктор. — Я не хочу, чтобы ты совал нос в криминальную жизнь Кенберн-Вейл и оставался глухим к приглашениям своего племянника.

Приглашениям?! Уэксфорд горько усмехнулся. У него не было возможности оставаться глухим по отношению к Говарду, потому что за десять дней пребывания дяди в Лондоне тот не произнес ни единого слова, которое хоть как-то указывало бы на то, что он полицейский. Не предложил посетить Скотленд-Ярд, не представил своему инспектору… Не то что он был невнимателен. Напротив, Говард — сама любезность, исключительно заботливый хозяин и, несмотря на степень бакалавра с отличием первого класса Кембриджского университета, был готов беседовать на самые разные темы, к примеру о литературе, но как только речь заходила о больном сердце дядюшки или о самом Говарде, обескураженно замолкал, и понятно почему: детективы-суперинтенденты из лондонского отдела по борьбе с преступностью считали ниже своего достоинства вести беседы на профессиональные темы с детективом-старшим инспектором из Сассекса. Люди, унаследовавшие дома в Челси, не очень-то снисходят до общения с теми, кто живет в провинции в жилищах с тремя спальнями. Так уж устроен мир.

Говард был снобом. Добрым, внимательным, думающим, но все же снобом. Главным образом поэтому Уэксфорд хотел бы отправиться на морское побережье или на оздоровительную ферму. Вернувшись на Тереза-стрит, он поинтересовался, нельзя ли ему провести еще один вечер в элегантной гостиной Дениз, где женщины болтали о моде и кулинарных рецептах, тогда как они с Говардом обменивались впечатлениями о видах Лондона, перемежая эти беседы цитированием отрывков из произведений Элиота [5].

— Пока ты здесь, постарайся посмотреть некоторые церкви.

— Церковь Святого Магнуса — мученика, белую с золотом?

— Церковь Святой Марии, на которой колокол бьет в последний раз в девять часов!

Вот так они общались почти две недели.

Женщины не захотели ехать без него смотреть статую Питера Пена. «Как-нибудь в другой раз», — решили они, не очень-то огорчившись и отказавшись от этой поездки в пользу посещения показа мод Харви Николса. Уэксфорд проглотил таблетки, съел вареную рыбу и фруктовый салат и стал наблюдать за женщинами, собирающимися уходить из дому. Каждая из них оделась в соответствующий случаю наряд, приличествующий тридцати — и пятидесятипятилетней даме: Дениз в лиловое бархатное платье, отделанное перьями, и прелестную шляпку; на Доре же была норковая накидка, которую он подарил ей к серебряной свадьбе. Обе дамы выглядели великолепно. Кажется, их объединяла не только решимость обращаться с ним как с шестидесятилетним стариком с серьезным заболеванием, но и присущий каждой из них тот самый совершенно женский вкус.

У всех все было великолепно, кроме него: и у Крокера с его шестидесятисантиметровой талией, и у Майка Вердена в полицейском участке в Кингсмаркхеме, носившего на плечах его, Уэксфорда, накидку и радовавшегося этому, и у Говарда, ежедневно отправляющегося на свою страшно секретную работу, которая должна бы скорее находиться на Уайтхолле, чем в полицейском участке в Кепберн-Вейл, хотя он говорил дяде совершенно обратное.

Жалость к себе еще никого ни к чему не приводила. Уэксфорд должен был считать это не отпуском, а лечебным отдыхом. Настало время забыть все эти приятные картины, возникавшие в поезде по пути до Виктории; в них он помогал Говарду, участвуя в расследовании и даже давая — он покраснел от смущения, вспомнив это, — кое-какие советы. Крокер был прав: у него явно была мания величия.

Несомненно, все они здесь были с приветом. Уже одного этого дома было достаточно для того, чтобы поставить на место любого провинциала. Дом был небольшой, но ведь и Тадж-Махал тоже не так уж велик по размеру. Но что доставляло ему больше всего беспокойства и заставляло ходить по дому словно он вор-домушник, так это его изысканная обстановка: хрупкая мебель, изделия из китайского фарфора, балансировавшие на маленьких дощечках, ширмы, на которые он постоянно натыкался, и цветочные композиции, выполненные Дениз. Причудливые, экзотические и очень разнообразные, они доставляли ему массу волнений, потому что почти ежедневно появлялась новая — свежая и очень изящная, и Уэксфорд никогда не был уверен, что бутон розы, небрежно лежащий на мраморной поверхности стола, не был брошен ею специально, а не он сам случайно уронил его из вазы из майолики своей неуклюжей рукой.

Температура в доме, по его ощущениям, неуклонно повышалась и уже достигла августовского полуденного зноя на греческом пляже. Имея подходящую фигуру, можно было бы ходить в бикини. Он удивлялся, почему Дениз с ее великолепными формами не делала этого. И как только здесь выживали цветы? Ведь желтые нарциссы сразу же заболевают среди авокадо!

После часового отдыха с поднятыми ногами Уэксфорд взял два библиотечных билета, оставленные ему Дениз, и пошел пешком по Мэнрис-роуд. Это было хоть каким-то поводом выйти из дому: тишина в этой красивой и теплой обстановке угнетала его и наводила тоску. А может быть, вернуться домой?

Дороти пусть остается, если ей правится. От мыслей о доме и, возможно, в какой-то степени от голода у него разболелся живот. Родной дом… Зеленые луга Сассекса, сосновый лес, главная улица, заполненная людьми, которых он знал и которые знали его; полицейский участок и Майк, который обрадуется его возвращению; их собственный дом — прохладный, каким и положено быть английскому дому, за исключением места перед большим гудящим камином; отличная еда и отличный хлеб, а в холодильнике — припрятанная баночка пива.