Взрослые дети - Бюффэ Аннабель (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
От того что не могла уснуть, Валери снова закурила. Ей хотелось пить, но кафе-бар, находившийся на первом этаже, закрылся в 1О часов. Ни книг, ни газет, ни алкоголя, одна бессонница заставляющая страдать... Великолепное начало бегства!
Чтобы чем-то заняться, она начала приводить в порядок вещи и предметы туалета. Затем открыла окно и посмотрела на маленький тихий городок. Она тихо заплакала, как будто все ее нелепое путешествие происходило ради того, чтобы тихо плакать. Слезы ее успокаивали... Холод заставил Валери спрятаться под защиту немного шершавого одеяла. Она ощутила аромат недавно стиранной материи. Как ей нравились запахи. Это должно быть есть сладость животной жизни...
3
Оливье не знал, что подумать. Отсутствие Валери на самолете казалось невозможным и необъяснимым! Другой самолет должен был прилететь завтра; ему ничего не оставалось как вернуться в Сен-Тропез. Может быть вернувшись домой он обнаружит письмо, где Валери укажет причину своего отсутствия. Недовольный Оливье направился к автостоянке. Ему нравилась его машина, игрушка-люкс; даже запахи кожаных кресел доставляли нечто вроде наслаждения. Почему-то Оливье считал, что в таких вещах она такая же восприимчивая как и он. Впрочем, Валери не любила машин и никак нельзя было объяснить, почему она согласилась помочь ему, выплатив часть суммы, купить машину-люкс. Он не должен был брать у нее денег, но слабости внутри его сознания пересилили убеждения. После всего, такая издержка заставляла ощущать себя ее шофером. Оливье злился. Он никак не мог определить, откуда происходит злость. От разочарования или от усталости. В отсутствии Валери Оливье снова встречался с друзьями, обретал вновь потерянную свободу и ощущал себя человеком, ведущим беспорядочную жизнь. Ему это нравилось. Он даже ей об этом говорил несколько раз... Тогда она смеялась, забавная, почти ко всему безразличная... Предполагала ли Валери, что он хочет сделать ее ревнивой? Нет, потому что однажды, она жантийно объяснила, что он лентяй и если бы работал у него были бы деньги, а деньги дают полную свободу. Деньги, всегда деньги, какой ужас... Оливье призирал богатство... Он потерял немного свой прежний энтузиазм, но старался сохранить этикет человека, который придерживался левых политических взглядов. Он писал для газет левых партий, его друзья принадлежали к фракции левых, а что касается Валери, толпа легко изобличила, что их любовь построена на более сексуальной почве, чем на философской. И для того ли чтобы защитить друзей или из-за романтизма, он пожелал Валери участия в своих политических убеждений? Он этого больше не вспоминал, но ее смеха никогда бы не смог забыть. Оливье быстро ехал, стараясь сдержать слезы, те самые слезы унижения, которые он пролил в тот день. Как она могла быть такой жестокой! Это была поздняя ночь; после довольно странного вечера с друзьями; все изрядно напились, а вот Валери, несомненно выделялась на вечере больше умом, чем своей красотой. Польщенный восхищением, которое она вызвала, вернувшись домой, Оливье сказал, что рад видеть ее принятой в свои круги и поздравляет за идеи, которые, исходя из "испорченной среды", где она живет, их всех удивили. На что она сказала. Он до сих пор слышит каждое слово ее ответа:
"Мой бедный котик! Вы всего лишь дети. Он прекрасен, ваш идеал! Счастье бедных без сомнения... и ты искренне веришь, что комфорта для этого будет достаточно! Уже нет практически нищеты во Франции... и во всем мире серьезные люди занимаются этими проблемами, но не выпячивая грудь в барах! Слова, всегда слова. Этот капитализм, который вы поносите на чем свет стоит, находя в этом удовольствие, но ведь сами являетесь его частью! Ты слишком смешон в своей необдуманности! Вы все живете в оголтелой роскоши, которую вы выколачиваете у легковерных, либо достаточно лицемерных капиталистов, чтобы купить ваше молчание! Настоящие бедняки боятся идей, которые лентяи вашей породы распространяют в наших кругах. Ваша привычка, посылать людей бить друг другу морды, пока вы сидите за рюмкой в баре, вызывает отвращение. Левизна, так рьяно защищаемая вами, потому что вы не знаете ее последствий, далека, очень далека от вашего образа жизни. Оставь этот ошеломленный вид и представь себе, что если только ваша желанная революция произойдет, я выкручусь гораздо лучше, чем вы. Во-первых, потому что я женщина и особенно, потому что я способна быть полезной в другом месте, нежеле в светском салоне или бистро. Что касается тебя принимайся-ка лучше за настоящую работу, вместо того, чтобы упрекать меня за деньги, которые я даю тебе в долг и прошу, ни слова больше об этой чепухе."
Валери напугала его... Благодаря выпитому, он даже всплакнул... а потом они занялись любовью...
Что знала она о бедности? Он удивленно заметил, что ничего не знает о ее прошлом. Валери никогда не говорила об этом.
Оливье приехал в Сен-Тропез к часу ночи и, не испытывая желания объяснять отсутствие Валери, направился прямо к дому. Хозяйка давно снимала его и только недавно купила. Муж никогда не бывал здесь, поэтому Оливье мог вообразить себя полным хозяином. В доме он не обнаружил никакого послания. Разозлившись, Оливье взял бутылку скотча, вечерние журналы и улегся в постель. Он уснул к пяти часам утра, в стельку пьяным.
Валери проснулась внезапно. Восходящее солнце наполнило светом комнату. Она попыталась спрятаться под подушку, чтобы вновь обрести сон. Валери не любила утро и упрекала себя в том, что забыла закрыть ставни; на улице слышался смех, заставляя ее окунуться в жизнь. Она встала, ворча умылась под краном, надела брюки, трикотажную блузку, и не причесываясь, вышла на улицу.
Было много мужчин, но ее появление прошло полностью незамеченным. Она не могла удержаться и вспомнить Оливье с приятелями: они бы вообразили появление парижанки, молчаливое любопытство, подозрение, словом, выдумали бы целый неписанный роман по тому, как они понимали деревенский мир. Здесь же ничего не происходило. Она устроилась в уголке перед чашкой кофе. Валери ощущала голод, но загадочная робость мешала ей заказать что-нибудь другое. Возможно, обманчивый вид официантов, которые, невольно привлекая ее внимание, усиливали ощущение потерянности в непривычно новой обстановке! Она не желала нарушать гармонию бистро и боялась, как бы в ее голосе не прозвучала фальшивая нота.
Плененная оживленной атмосферой, Валери в то же время оставалась одинокой, что стало походить на хроническую болезнь; она не могла избавиться от понимания насколько ненужным и бесполезным было это бегство. Она любила царствовать и ее окружение обязывало сохранять маску, ставшей ее лицом. Она сходила с ума, от того, что приходится сохранять инкогнито. Нужно позвонить Оливье, солгать ему что-нибудь, а затем взять на прокат машину и уехать. Никто не проявил к ее персоне никакого любопытства и Валери развеселилась при мысли, что есть места, где ее имя не вызывает никакого эффекта. Она долго ждала, но трубку так никто и не снял. Этот кретин должно быть где-нибудь напился... Интересно в чьей кровати он сейчас утешается? Не все ли равно...
Как только она повесила трубку, хозяйка ей улыбнулась. Это была молодая, чуть полноватая женщина, чей взгляд показывал, что она в хорошем настроении.
- Сегодня вы выглядите еще лучше, чем вчера.
- Спасибо.
- Вы не хотите есть? Я сейчас принесу сыра из козьего молока! Муж получает его из Дижона. Сыр великолепен! Надо к нему взять красного вина.
Не дожидаясь ответа, хозяйка накрыла стол на двоих.
- Вы из Парижа. Вижу. Я десять лет прожила на улице Шерш дю Миди. Было хорошо... сейчас лучше... хотя я скучаю иногда... Но когда я встречаю кого-нибудь похожих на вас, на душе становится веселее.
Валери веселилась. Женевьев с юмором рассказывала местные истории, ее жизнь, частые перемены в настроении мужа; ей все здесь нравилось: сыр, красное вино, местность, лукавый разговор. Забыв про свой отъезд, Валери с удовольствием согласилась на меню завтрака: краб и сосиски под чечевичным соусом. Бесконечное хождение посетителей отвлекало Женевьев, но клиенты, попивая красное вино, шутили, приятно улыбаясь Валери как старой знакомой. Не желая мешать Женевьев, она решила прогуляться. Спустившись к пляжу с восхищением почувствовала энтузиазм юности:
