Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
А Николенька – он среди всего этого вырос. И как ему объяснить, что бывает по-другому? Он же ровным счетом ничего не поймет!
И снова нахлынули воспоминания: такой же поздне-осенний вечер, двадцать лет назад. И то же время суток. И даже, кажется, та же грязца под ногами. (Вот с грязцой в Москве ровным счетом ничего не изменилось!...)
...И они в этом же самом месте покинули метро и шли по Новой площади в сторону «Детского мира». И он точно так же держал ее тогда под руку... Только он тогда был не Николенька, а Арсений. И станция метро называлось по-другому – «Площадь Ногина». И никаких вывесок не было, фонарей и реклам. И прохожих на улице тоже не было. Ни одного. Лишь маячили неприметные люди в драповых пальто, жались к стеночкам официальных зданий по левую руку... И здесь, на месте, где сейчас газует железное стадо, не было ни единой машины. Лишь пустая площадь, а за ней – темная громада Политехнического...
Только проносились порой по Новой площади черные «Волги» – все они тогда почему-то следовали в сторону, противоположную нынешнему движению – к площади Дзержинского... И горели окна в здании КГБ, много окон... И крутило поземкой... И на душе отчего-то было зябко, страшно, прекрасно и волнующе. И Арсений тогда был рядом... Чуть не впервые они в тот вечер куда-то пошли вместе, вдвоем: но не на занятия, не к репетиторам, а просто так... А вот где они были? На вечеринке?... На концерте «Машины времени»? Да нет, концерт «Машины» вместе с Сенькой был позже, не могло быть никакого концерта в такой день... Или они просто гуляли, что ли?
Как говорил Сеня, проветривали мозги?
Он тогда еще рассказывал анекдоты. Политические. Близость здания КГБ этому словно способствовала. Какую-то особую остроту придавала. Анекдоты про Андропова, кажется, уже появившиеся? «Знаешь, спрашивал он, – что теперь Кремль переименуют?» – «Ну?» – «Его назовут Андрополь!» – шептал он ей на ухо, и она фыркала...
Или анекдотов про Андропова тогда все-таки еще не было, они потом, немного позже появились?
А в тот вечер возле авиакасс, у Черкасского переулка, они с Арсением наткнулись на пост. Тротуар был перегорожен железными барьерчиками. Возле загородок мерзли два милиционера в валенках с галошами и офицерик внутренних войск в щегольских сапожках.
– Куда следуете, молодые люди? – помнится, весело, совсем не в соответствии с моментом, спросил один из румяных милиционеров.
– Домой идем, – также весело, в тон, ответил Сенька.
– Куда домой?
– На Бронную.
– Ну идите, – махнул рукой милиционерик. Даже паспортов с пропиской не попросил предъявить.
Они миновали барьер и прошли еще метров двести – до подземного перехода у «Детского мира». Движение по проспекту Маркса было напрочь перекрыто. Проезжую часть заметало снежком. Железные барьерчики перегораживали тротуар и тянулись во всю ширину проспекта. В самой середине служивые, впрочем, оставили дыру – там как раз притормозила черная «Волга» с номером МОС. «Гаишник», не проверяя документов, махнул ей палочкой: «Проезжай», – и «волжанка» понеслась вниз, к Большому театру. По белому снегу за ней тянулся черный след.
Внизу, за «Метрополем», у Большого театра, тоже виднелись выставленные во всю ширину проспекта барьеры. Там «Волгу» все-таки остановили, у водителя стали проверять документы.
Вполнакала светили желтые фонари – и ни души вокруг, ни единого прохожего. Лишь сияет почти всеми окнами ярко-желтый куб КГБ, да милиционеры и штатские прохаживаются вдоль барьерчиков...
– Засуетились, слуги народные, – пробормотал Арсений.
– Сенька, прекрати! – осадила его Настя.
– Ничего! Почуют теперь, почем фунт лиха! – проговорил Сеня еще тише.
...У «Детского мира» их через барьерчик не пропустили, хотя Настя, честь по чести, предъявила милиционеру паспорт с пропиской на Большой Бронной.
– Вы, ребята, здесь все равно не пройдете, – сказал чин в тулупе. – Обойдите по Кузнецкому, а потом по Петровке и по бульварам. Там не перекрыто. А лучше бы в метро сели, быстрее будет...
– Ладно. – ангельским голосом молвил Сеня. – Мы так и сделаем.
А потом вдруг двинулся быстрыми шагами вдоль барьерчика, вышел на проезжую часть. Дошел до середины. Милиционеры и один штатский с ленивым любопытством наблюдали за ним, но не останавливали.
Арсений остановился у дыры для проезда машин. Внимательно посмотрел вниз, в перспективу пустынного проспекта. Поднес к глазу руку, словно бы в видоискатель кинокамеры поглядел. Не спеша развернулся, не отрывая руки от лица. Посмотрел вверх, на железный памятник железному Феликсу и бессонное здание КГБ. Затем вернулся на тротуар, к Насте.
– Гражданин, не надо нарушать, – вяло сказал милиционер.
– Пошли! – Настя схватила Сеню под руку и повлекла к подземному переходу. – Ты чего? Хочешь, чтоб нас загребли?! Провинциал несчастный! Первый день в Москве, что ли?!
– Эх, Настька! – вздохнул тогда, помнится, Сеня (давая, впрочем, ей увлечь себя). – Да понимаешь ли ты, что сейчас происходит? Запомни, запомни этот день! Ты хоть врубаешься? Ведь сейчас – сегодня, завтра – заканчивается одна эпоха. Одна эра. И начинается совсем другая.
– Ох, какой же ты... – вздохнула тогда Настя.
– Какой?
– Фантазер. Философ. Умник. – произнесла она вслух. А про себя, помнится, подумала: «Какая там эпоха!... Да разве это важно!... Чушь какая: „Эпоха!...“ Вот эти снежинки в темном воздухе – вот что важно. И твои, Сенька, длинные ресницы. И то, что ты держишь меня за руку, а ладонь у тебя крепкая и сильная...»
Они тогда перешли по абсолютно пустому подземному переходу к «Детскому миру».
Настя снова взяла его под руку. Круглые часы-«бочонок» на столбе у перехода показывали двадцать минут десятого.
Тянулся, подходил к концу воскресный день – четырнадцатое ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года.
Назавтра были назначены похороны Брежнева...
– ...Мама! – возмущенно дернул ее за локоть – нет, не Арсений! – а Николенька.
Она очнулась от своих воспоминаний.
– Мама! Ну куда ты опять улетела! – гневно выговорил ей сын. – Я же тебя просил рассказывать. Вслух! А ты вспоминаешь. Про себя! Это разные вещи, чтоб ты знала!
