Казнь на Вестминстерском мосту - Перри Энн (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
— Да. — Питт уныло улыбнулся. Он отлично знал, каковы требования к членам парламента, но понимал, что констебль просто хочет помочь. Да и от разговора становилось легче; звуки разгоняли тишину и отвлекали от мыслей о трупе. — Спасибо. Кто из них Хетти Милнер?
— Вон та, белобрысая. Другая занимается тем же ремеслом, но к этому она не имеет отношения. Так, любопытствует.
Питт перешел дорогу и приблизился к группе. Он окинул взглядом размалеванное лицо Хетти, казавшееся плоским в резком свете фонарей, ее корсаж с низким вырезом, светлую и гладкую кожу, которая обязательно пойдет пятнами и покроется морщинами через небольшое количество лет. Когда Хетти оступилась и упала, дешевая цветастая юбка порвалась, и сейчас взору инспектора открывалась тонкая щиколотка и стройная нога.
— Я инспектор Питт, — представился он. — Это ты нашла тело, привязанное к столбу?
— Ну, я! — Хетти не любила полицию; она воспринимала ее как угрозу своей профессиональной деятельности и видела от нее только вред. Против конкретно этого полицейского она ничего не имела, но хотела исправить собственную оплошность и считала, что для этого нужно как можно больше помалкивать.
— Ты видела еще кого-то на мосту? — спросил Питт.
— Нет.
— Куда ты шла?
— Домой. С южного берега.
— В сторону Вестминстерского дворца?
У Хетти возникло подозрение, что он смеется над ней.
— Ну да!
— Где ты живешь?
— Около Миллбэнкской тюрьмы. — Она вздернула подбородок. — Это рядом с Вестминстером, ежели ты не знаешь.
— Знаю. Ты шла домой одна? — На его лице не было никакой насмешки, но Хетти все равно посмотрела на него с недоверием.
— А тебе какое дело? Совсем одурел — такие вопросы задавать? Ясное дело, я была одна!
— Что ты ему сказала?
Хетти собралась было спросить: «Кому?», но сообразила, что это бессмысленно. Она, по сути, только что признала, что занималась своим ремеслом. Чертов фараон, вынудил ее проговориться!
— Спросила, не заболел ли он. — Ответ ей понравился. Даже благородная дама могла бы справиться о чьем-либо здоровье.
— Значит, он выглядел больным?
— Ага… Нет! — Хетти еле слышно чертыхнулась. — Ладно, я спросила, не хочет ли он провести время в компании. — Она попыталась изобразить на лице сарказм. — А он ничего не ответил!
— Ты прикасалась к нему?
— Нет! Я же не воровка!
— Ты уверена, что больше никого не видела? Тех, кто шел бы домой? Или торговцев?
— А что им продавать в такой час?
— Горячие пироги, цветы, сэндвичи…
— Нет, не видала. Только один кэб проехал, не останавливаясь. Но я его не убивала. Богом клянусь, он был мертв, када я подошла. Да и с какого перепугу мне его убивать? Я же не сумасшедшая!
Питт верил ей. Хетти была обычной проституткой, такой же, как бессчетное количество других девушек, которые в лето господне тысяча восемьсот восемьдесят восьмое зарабатывали этим ремеслом себе на пропитание. Может быть, она мелкая воровка, а может, и нет; может быть, она подцепит нехорошую болезнь и умрет молодой. Но она не будет убивать на улице потенциального клиента.
— Продиктуй констеблю свои имя, фамилию и адрес, — сказал ей Питт. — И не пытайся соврать, Хетти. Если нам придется искать тебя, это сильно повредит твоему бизнесу.
Хетти сердито зыркнула на него, повернулась и пошла к констеблю. Она опять оступилась, но на этот раз удержалась на ногах и зашагала дальше, еще выше вскинув голову.
Томас поговорил с остальными, но никто ничего не видел, так как все прибежали на крик Хетти. Больше тут делать было нечего, и инспектор подал знак труповозке, ожидавшей у въезда на мост, что можно забрать тело. При осмотре кашне Питт отметил, что узел обычный, такой, какой завязывают машинально: один конец вокруг другого, потом еще раз. Под весом мужчины узел затянулся настолько сильно, что его невозможно было развязать. Инспектор наблюдал, как кашне перерезали ножом и опустили тело, затем осторожно погрузили его в экипаж. Труповозка тронулась с места — черная тень в круге света, — прогрохотала через мост, у огромной статуи Боудикки на колеснице, запряженной великолепными конями, свернула направо, на набережную Виктории, а потом вообще исчезла из виду. Питт вернулся к констеблю и недавно прибывшему еще одному облаченному в форму представителю правоохранительных органов.
Настал тот этап, который Томас ненавидел сильнее прочих, — кроме, возможно, последнего, когда разрозненные детали складываются в логическую цепочку, когда приходит понимание душевных страстей и сердечных мучений, приведших к трагедии. Сейчас ему предстоит сообщить о случившемся семье. Он будет наблюдать, как они воспримут шокирующее известие и в чем выразится их скорбь, и, отстраняясь от их слов, жестов и бурных эмоций, искать нечто, что скажет ему о многом. Часто это открывало ему чью-то боль или тайну, чей-то секрет, не имевший отношения к преступлению, чей-то подлый поступок или чье-то проявление слабости, ради сокрытия которых человек был готов лгать.
Выяснить, что сэр Локвуд Гамильтон живет в номере семнадцать по Роял-стрит, в полумиле от моста, в доме, выходящем окнами на сады Ламбет-пэлэс, в официальной лондонской резиденции архиепископа Кентерберийского, оказалось нетрудно.
Ловить кэб Томас не стал, короткая прогулка в ясную весеннюю ночь обещала быть приятной — наверняка Локвуд Гамильтон подумал точно также, когда вышел из парламента. К тому же будет время для размышлений.
Десять минут спустя инспектор уже стоял на крыльце и стучал медным кольцом по изящной двери красного дерева. Он выждал несколько секунд, затем постучал снова. Сначала свет зажегся где-то в мансарде, потом на втором этаже и наконец в холле. Дверь открылась, и перед Томасом предстал заспанный дворецкий в наспех накинутой куртке. Он, хлопая глазами, уставился на Питта, но, увидев совершенно чужого человека, набрал в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой.
— Инспектор Томас Питт, участок на Боу-стрит, — быстро заговорил Томас. — Можно мне войти?
Дворецкий почувствовал в тоне Питта то ли некую торжественность, то ли намек на сожаление, и его раздражение тут же улетучилось.
— Что-то произошло? Несчастный случай?
— Боюсь, все гораздо печальнее, — ответил Питт, проходя за ним в дом. — Сэр Локвуд Гамильтон мертв. Я предпочел бы не вдаваться в детали, если бы мог, но завтра новость появится во всех утренних газетах, поэтому будет лучше заранее подготовить леди Гамильтон и других членов семьи.
— Ох… — Дворецкий сглотнул. Однако за это короткое мгновение он успел взять себя в руки, хотя в его мозгу и пронеслись все ужасы, которые свалятся на семью, скандалы и бесчестие. Он расправил плечи, важно посмотрел на Питта и ровным, почти нормальным голосом спросил: — Что произошло?
— Сожалею, но его убили. На Вестминстерском мосту.
— Вы хотите сказать… его сбросили в реку? — На лице дворецкого отразилось сомнение, как будто сама идея была слишком абсурдной, чтобы в нее поверить.
— Нет. — Томас сделал глубокий вдох. — На него напали с бритвой или с ножом. Сожалею. Все произошло очень быстро, в мгновение ока, и он почти ничего не почувствовал. Думаю, будет лучше, если вы позовете камеристку леди Гамильтон и велите ей приготовить для госпожи какое-нибудь укрепляющее средство, травяной чай или что-нибудь в этом роде.
— Да-да, сэр, конечно.
Дворецкий проводил Питта в переднюю, где в камине еще тлели угли, и отправился исполнять свою печальную задачу. Инспектор включил газовые лампы и сел.
Он оглядел помещение, которое могло многое сказать ему о людях, переселявшихся в этот дом на время парламентской сессии. Комната была просторной и не так сильно загромождена мебелью, как того требовала мода. На диванах и стульях было меньше оборочек, на светильниках — меньше хрустальных висюлек, вышитые или кружевные салфеточки на спинках кресел вообще отсутствовали, из семейных портретов или фотографий был вывешен только один — пожилой женщины во вдовьем чепце, и выполнен он был в строгих оттенках сепии. Этот портрет, пережиток другой эпохи, абсолютно не соответствовал убранству комнаты. Если стиль для этого помещения подбирала леди Гамильтон, тогда на портрете могла быть изображена родственница сэра Локвуда, возможно, его мать.
