Вся жизнь – игра - Корнилова Наталья Геннадьевна (читать хорошую книгу TXT) 📗
– Валя, – сказала я, – ты не обращай внимания, как он тебя называет. Когда у него что-то в голове сидит, быть может, новая проблема, какая-то неотвязная мысль, он ничего не замечает. Сама знаешь. Вот меня он в свое время как только не называл: и Мариной Сергеевной, и Кирой Израилевной, и даже Иваном Петровичем называл!
– А ты?.. – не унималась Валентина.
– А я – Мария Андреевна.
– Я не о том… я…
– Да понятно! Валя, ты какая-то странная, честное слово. Как будто ты его первый день знаешь. Да его, кроме работы да его отпрыска, вашего сына, ничто больше и не занимает! Какие уж там связи на стороне…
– Вот видишь, – замогильным голосом сказала Валентина, – вот видишь, ты сама сказала. Работа и сын. А про меня – ни слова. Как будто и нет меня. Он с тобой раз в пять больше разговаривает, чем со мной.
– Ты что, Валька, ко мне ревнуешь, что ли? – проговорила я. – Ну это ты зря. Если откровенно, так твой муж совершенно не в моем вкусе. Очень уж он интеллигентный.
– А тебе что, грубые мужланы нравятся, что ли?
Полемизировать на эту тему я не стала, зная некоторую нервность, появившуюся в характере Валентины после родов. К тому же ничего для нее приятного касательно того, кто в моем вкусе, я сказать не могла. Мой босс, Родион Потапович, имел чрезвычайно цепкий ум и великолепную логику, но у него была совершенно непривлекательная внешность. Настоящий мужчина должен быть, на мой взгляд… как-то пофактурнее, что ли. А Родион Потапович был тощ, а над линией худых плеч на тонкой шее покачивалась внушительных размеров голова, заросшая густыми черными волосами, оснащенная могучими лобными выпуклостями и большими очками. Я всегда настойчиво рекомендовала боссу постричься, но он упорно мои советы игнорировал, а Валентина утверждала, что стричься Родиону как раз не стоит, потому что у него очень большие уши, и они почему-то всегда красные. Прилив крови к ушам осуществлялся не в последнюю очередь благодаря дорогим коньякам, до коих Родион Потапович Шульгин был большой охотник.
Так вот, в тот памятный летний день он пришел в приподнятом настроении и сказал в моем присутствии Валентине:
– Вот что… Мы завтра пойдем в гости, так что нужно подготовиться. Будет… хорошее общество, так что, дорогая…
– В какие гости? – недоуменно переспросила Валентина. – А почему я ничего об этом не знаю?
– А потому что я только что тебе сказал.
– Ну, Родион, ведь нужно предупреждать заблаговременно!
Он кашлянул, поправил на переносице очки и сказал:
– Видишь ли, Валя… я сам только что получил приглашение. Так что я не мог предупредить тебя… гм… заблаговременно, потому что сам ничего не знал.
– Да? Ну и куда же мы идем?
– Дело в том, что из-за границы приехала одна моя хорошая знакомая… даже родственница, можно сказать…
– Хорошая знакомая? – с нотками агрессии спросила Валентина. – Даже родственница? Это по какой же линии она родственница? По мужской? По женской? По кобелиной?
– Ты не права, Валя, – сказал босс, косо взглянув на меня, и я поспешила выйти из комнаты, чтобы не присутствовать при семейной ссоре. – Ты зря иронизируешь, между прочим. Она приехала из Англии, с дочерью приехала, так что…
– Еще и с дочерью? – донесся до меня голос Валентины.
Продолжения я слушать не стала и вышла во двор. Позже оказалось, что Валентина умудрилась проявить чудеса склочности и, даже не выслушав, куда, собственно, предлагает пойти ей Родион, мимоходом выразила сомнение касательно упомянутой родственницы. К тому же босса угораздило назвать ее почему-то Леной, и разгневанная Валентина, окончательно выйдя из себя, вышла и из комнаты. Хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
Когда я снова вошла в кабинет босса, настроение у него, как легко предположить, было далеко не таким приподнятым, как в момент его прихода в офис. Он скользнул по мне рассеянным взглядом, поворошил лежавшие перед ним на столе бумаги и наконец дал понять, что он меня все-таки заметил:
– А, Мария? Ты тут была все время, как мы… вот этот милый разговор по душам… э-э?..
– Нет, Родион Потапович, я не присутствовала. Хотя вы говорили так громко, что кое-что в уши попало. Например, вы совершенно напрасно назвали Валю Леной. С чего вам вдруг пришло на ум, что…
– А! – махнув рукой, досадливо перебил он меня. – Сам не знаю, как это получилось. Лена – это дочка моей родственницы… то есть не совсем родственницы… В общем, она приехала из Англии.
– Это которая вас приглашала куда-то там?
– Ну да. Она дала мне два приглашения, вот. – Родион Потапович вынул из кармана два красных пригласительных билета, стильно оформленных, хорошая полиграфия. – На завтра. Один на меня, второй на мою спутницу. Я-то, конечно, пойду, а вот со спутницей, кажется, возникли проблемы. Да и не так часто я выхожу в свет, как говорится…
– А что же это за родственница-не-родственница, которая приехала из Англии? – весело спросила я.
Шульгин прищурился:
– А… ну это… это моя крестная. Она была подругой моей матери, ну и… стала моей крестной. Когда я был маленьким, крестить детей не рекомендовалось ведь. Могли и с работы выгнать. Если, конечно, простой смертный на этом попадется. А» шишки» – ничего, им с рук сходило.
– Ваша крестная – «шишка»?
– Она-то нет, но ее муж, забавный такой дядька, вот он, что называется, пенсионер федерального значения. Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС был. Вот такой.
– Ничего себе – забавный! – выговорила я.
– Да нет, он хороший. Как выпьет, любит говорить, что если бы не его имя-отчество, то не маялся бы в кандидатах, а быстро попал бы в Политбюро, а там, глядишь… – Родион рассмеялся и добавил: – Сколько я его знаю, на этом месте он таинственно закатывал к потолку глаза, а потом разводил руками: дескать, интриги, происки врагов. А так-то он дядька забавный, как я уже сказал. Без царя в голове, но ушлый.
– А как его, ушлого, зовут? Вы говорили, что если бы не его имя-отчество, то попал бы в Политбюро и…
– А, ну да. Леонид Ильич его зовут.
– ?!
– Климов Леонид Ильич – так зовут его.
– А он вам никем не приходится? Если его супруга – ваша крестная, то он…
– Нет. Крестный отец и крестная мать не могут быть из одной семьи. Крестный у меня другой. Тоже забавный. Еще похлеще, чем Леонид Ильич, будет, верно. Ну ладно, не об этом сейчас речь. Что ты мне, Мария, посоветуешь? Может, поговоришь с Валентиной?
– Насколько я знаю, она даже в хорошем настроении с вами никуда не выходила. Не компанейский она человек, любит дома сидеть. Да и сына опять же не на кого ей оставить. Разве что на меня, да и то… эх! – Я безнадежно махнула рукой. Перспектива остаться один на один с орущим маленьким человечком в пеленках меня не прельщала. Особенно если учесть, что Потап (так обозвали несчастного родители) отличался буйством нрава, словно заранее сетуя на те сложности, которые ожидали его в жизни из-за такого прихотливого имени.
Родион сказал:
– Вот что, Мария… может, мы сообща найдем компромиссный вариант? Отказаться от приглашения я не могу, а идти одному как-то… знаешь ли…
Я знала. Валентина была некомпанейским человеком, но еще более некомпанейским существом был мой босс. Была бы его воля, он зарылся бы в свои бумажки и общался бы с миром не иначе, как только посредством телефона, факса и компьютера.
– Родион Потапович, – сказала я, скроив на лице выражение вселенского терпения, – я понимаю, что вы не хотели бы идти один. Но какой компромиссный вариант вы мне предлагаете?
Шульгин хлопнул глазами за чуть затемненными стеклами очков и выговорил:
– Вот если бы со мной пошла ты, было бы совсем хорошо. И Валентине спокойно, и я… ну… под присмотром.
– Я? Родион Потапович, бесспорно, это был бы выход, но только как отреагирует на все это Валентина? Она близко к сердцу принимает все это. Хотя я не вижу никаких причин расстраиваться или паниковать.
– Да я тоже, но Вале этого не объяснишь!
