Прощай, друг! - Жапризо Себастьян (полная версия книги TXT) 📗

Пропп не отвечает взгляд его бесстрастен. Инспектор бросает ему листок, который держал в руках. На нем красными чернилами написаны семь цифр комбинации.

Некоторое время Пропп разглядывает бумагу, потом вдруг разражается смехом. Мелутис, до сих пор излучавший самодовольство, меняется в лице и подозрительно смотрит на легионера.

Пропп дважды перегибает листок чтобы пояснить инспектору, что именно его забавляет. Он делает это таким образом что сгибами комбинация оказывается разделенной на три части:

— Ты не силен в истории шериф? Вроде бы смахивает на дату, а?

Мелутис берет листок, смотрит на него, смотрит на Проппа. Он отвечает слегка пожав плечами, поскольку в любом случае для его расследования эта деталь не имеет никакого значения.

— Битва при Ватерлоо.

Холодный ясный полдень в Орли.

За рулем стоящего на стоянке в аэропорту «ДС» стального цвета. — Ватерлоо. На ней все тот же серый плащ.

Через лобовое стекло она смотрит как к машине идет молодая женщина в леопардовой шубке. Она только что вышла из таможенного зала и несет в руке дорожный чемоданчик, — это Изабелла.

Ватерлоо наклоняется, чтобы открыть ей Изабелла садится рядом с ней и захлопывает дверцу.

Сначала они молча смотрят друг на друга. Они давно знакомы, между ними спокойная привязанность, но сейчас в их взглядах читается нечто наподобие тревожной печали из-за того какой оборот приняли события.

— Деньги у отца? — тихо спрашивает Ватерлоо.

Изабелла ограничивается утвердительным кивком. Рядом с Ватерлоо которая намного ее моложе она сейчас ничем не напоминает ту Изабеллу которую знал Барран, — это совсем другая женщина.

— Как он там? — спрашивает Ватерлоо.

Изабелла показывает ей газету которую держит в руке, — судя по всему она не раз перечитывала ее в самолете.

— Что ты думаешь после всего этого делать?

Ватерлоо опускает голову на плечо подруги. Она явно ищет у нее поддержки — поддержки матери или старшей сестры. Изабелла разговаривает с властностью выработанной долгой привычкой.

— Только не здесь, прошу тебя. Держись прямо.

Девушка повинуется. Выпрямившись она включает стартер и медленно катит к выезду со стоянки.

По лобовому стеклу «ДС» сбегают потоки мыльной воды. Машина движется по рельсам автоматической мойки на станции обслуживания. Мойщики в желтых плащах суетятся вокруг кузова обрабатывая его перед тем как за него примутся большие электрические щетки.

На переднем сиденье машины в которой подняты все стекла по-прежнему сидят Изабелла и Ватерлоо. Сейчас они могут разговаривать в полной безопасности изолированные от внешнего мира надежней чем в аквариуме.

— Я не хотела убивать этого охранника, — всхлипывает Ватерлоо. — Но он увидел, как я выношу из хранилища деньги. Он закричал.

— Почему ты ничего не сказала мне в пятницу вечером?

— Чтобы расстроить отца?

Еле сдерживая рыдания Ватерлоо мотает головой. Изабелла успокаивающе кладет ей руку на плечо несколько мгновении деловито размышляет. Сделанного не воротишь теперь нужно исправлять ошибки Ватерлоо.

Струи белой пены омывают боковые стекла.

— Ты конечно не знаешь где сейчас Барран? — спрашивает Изабелла.

К ее изумлению Ватерлоо утвердительно кивает.

— У меня.

— У тебя?!

— Да в отцовской квартире! У нас! Он требует, чтобы я принесла ему твою медицинскую карточку.

Снаружи по стеклам с гудением ходят большие черные щетки.

— Раз ему так нужна эта карточка пускай придет и сам заберет ее Отведи его сегодня вечером в подземелье, — говорит Изабелла. Поколебавшись она решительно добавляет. — Где его револьвер?

Ватерлоо в ужасе мотает головой. Она не в силах издать ни звука.

— Где его револьвер? — сурово спрашивает Изабелла.

Девушка по прежнему молчит но взгляд ее невольно устремляется к отделению для перчаток. Изабелла прослеживает направление ее взгляда.

— А потом мы уедем к отцу? Заживем как прежде? — с надеждой спрашивает Ватерлоо.

Изабелла достает из отделения для перчаток тяжелый «Смит и Вессон», бросает на него беглый взгляд и кладет в свои чемоданчик. А потом смотрит на Ватерлоо разделяя с ней грусть и тоску — они слышны в двух словах произнесенных ею решительным голосом.

— Как прежде.

Всполохи фотовспышек. Газетчики толкаясь сопровождают группу полицейских окруживших Проппа и Мелутиса в коридорах Уголовной бригады. Легионер и старший инспектор скованы друг с другом парой наручников.

Перекрывая щелканье вспышек отовсюду вразнобой несутся вопросы журналистов «Кто стрелял в охранника?», «У них была комбинация сейфа?», «Правда ли что в Алжире Барран выказывал симпатии к ФНО [8]?», «Был ли он ультраправым фанатиком?».

Один журналист побойчее хватает старшего инспектора за плечо.

— Инспектор! В чемодане Баррана нашли только одну пару перчаток. Выходит он был один?

В свете вспышек Мелутис резко вскидывает вверх правую руку поднимая тем самым и прикованную к ней левую руку Проппа.

На вопрос журналиста нет лучшего ответа чем эти две руки скованные парой наручников. Вспышки возобновляются и группа продолжает продвигаться в толчее.

Через несколько шагов — снова остановка. Окруженный своими людьми которые прилагают неимоверные усилия чтобы освободить ему проход Мелутис говорит одному из коллег.

— Я веду его на нижний этаж. Он замешан еще в одном деле. — Потом обращается к журналистам. — Прошу вас господа Вы все узнаете прочитав свою обычную газету!

Из гама выделяется голос Проппа Он в восторге от происходящего и говорит громко, но отчетливо слышны только последние его фразы:

— Я не знаю Баррана. Но попросите его связаться со мной. Я никогда не расстаюсь с этим господином, старшим инспектором Мелутисом!

И он, в свою очередь, усмехаясь, поднимает левую руку, а с ней прикованную наручниками правую руку Мелутиса. Раздается пронзительный звонок.

Ватерлоо открывает входную дверь На пороге стоит женщина лет сорока в шубке, со свернутой газетой под мышкой.

У Ватерлоо, одетой в юбку и свитер, на носу очки, в руках открытая толстая книга по медицине, во рту авторучка. Вынув ручку изо рта, девушка говорит.

— Простите меня, Жильберта, но у меня жутко серьезный экзамен. Сделаете уборку завтра.

— Могли бы и предупредить, — ворчит женщина.

— Я очень сожалею, Жильберта.

Служанка удивлена тем, что ей даже не дают войти. Она бросает в квартиру поверх плеча Ватерлоо, которая преграждает ей дорогу, недоверчивый взгляд, потом говорит:

— Я принесла газету. Там пишут, что вы помогали убийце.

— Я? — побелев, растерянно спрашивает Ватерлоо.

— Да, на медосмотре.

Ватерлоо, испытывая неловкость пополам с облегчением, качает головой и забирает у нее газету.

— Ну ладно, я пошла, — говорит служанка.

Она уходит Ватерлоо закрывает дверь. За ней, оказывается, стоит Барран, прислонившись к стене, — он в темных очках, в синем пальто господина Аустерлица. Девушка улыбается ему и снимает свои очки.

Тут снова раздается звонок в дверь Ватерлоо, раздосадованная возвращением служанки, открывает дверь, опять скрывая за створкой Баррана.

Но на пороге не служанка. Это двое помощников Мелутиса — инспектора Муратти и Годар.

— Уголовная полиция, мадемуазель, — говорит Муратти.

Ватерлоо словно окаменела.

— Это вы Доминика Аустерлиц, студентка медицины? — спрашивает Муратти.

Девушка неуверенно кивает.

— У нас есть к вам несколько вопросов. Девушке не остается ничего другого, кроме как отступить перед полицейскими, еще шире распахнув дверь, чтобы надежней скрыть Баррана.

Инспектор Годар оборачивается к двери, которую хозяйка почему-то не закрыла, и намеревается сделать это сам.

— Оставьте! — с храбростью отчаяния восклицает Ватерлоо. — Сейчас придет служанка!