Жизнь после брака - Жукова-Гладкова Мария (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Я согласилась. Ведь в самом деле это будет добрым делом. Катиной матери деньги не помешают, несмотря на все, что оставила ей дочь. А от этого сводника не убудет!
Но я могла поехать только в воскресенье. Следователя это устраивало. Так не хотелось сидеть дома, что лучше съездить к свидетелям.
Глава 15
После мерзкой соловьиной трели (в стиле китайских умельцев, делавших звонок) дверь нам открыла теща, лицо которой было покрыто чем-то зелененьким, вероятно, какой-то питательной маской. Волосы были обмотаны полотенцем. Дома дама ходила в халате до пят, расшитом крупными ромашками. Впереди нее двигался нереально огромный бюст.
Следователь сразу же сунул ей в нос удостоверение.
– А вы кто такая? – прищурившись, осмотрела меня дама, пока не пуская нас через порог.
– Варвара Игоревна Родионова, первая жена…
– Поняла, – довольно грубо перебила меня теща Ледовских. – И что вам обоим надо?
– Открылись новые обстоятельства дела, – заговорил следователь.
– Про вас мне понятно, а вот ей что надо?
– Они связаны с Варварой Игоревной.
– И мне необходимо поговорить с вашем зятем.
– И тебе понравился? – нехорошо ухмыльнулась дама.
– Во-первых, не тебе, а вам, во-вторых, я вашего зятя никогда в жизни не видела и предпочла бы не видеть, в-третьих, то, что я про него знаю, не способствует симпатии к нему. Но если вы желаете решать вопрос через суд, меня это устраивает, – я пожала плечами.
– Ладно, проходите, – дама пропустила нас в очень богато обставленную квартиру.
Даже в коридоре висели картины. Не говорю уже про их количество в комнате, в которую нас пригласили. У меня вообще сложилось впечатление, что я нахожусь в музее, а не в доме, где живут люди. Больше всего было именно картин, и они не украшали дом, а выставлялись на стенах, примыкая рамами одна к другой, причем не только слева и справа, но и сверху и снизу. Самым странным было то, что жанр художника и эпоху при развешивании никто не учитывал. Я сделала вывод, что они развешивались в зависимости от размера – чтобы побольше поместилось на одну стену и не оставалось пустых мест. В одном ряду были картины одного размера.
– Мой зять вкладывает деньги в живопись, – сообщила теща, заметив наш неподдельный интерес. – Это вечно.
Я бы так не сказала, учитывая, что картины даже не были под стеклом. Да и шторы на окнах отсутствовали, были только тонкие занавески, значит, солнце попадает в комнату. Но я промолчала. Не мое дело.
На полу лежала шкура зебры. Это что, теперь мода такая? Надо будет спросить у моей старшей.
Где-то в глубине квартиры заплакал ребенок. Нам предложили сесть на обитый бархатом диван и подождать.
– Как в музее, – передал мои чувства вслух следователь.
– В Питере много странных квартир, в особенности в старой части. Вам-то, наверное, с вашей работой приходилось в них бывать.
Он кивнул.
– И эти странности могут быть в любом смысле, – продолжил мою мысль мужчина. – Совершенно неожиданная, часто дикая планировка – в особенности, если дом после капремонта или граждане сами делили коммуналки на отдельные квартиры. А личности?! А что в этих квартирах стоит? По-моему, репортажами о старых питерских квартирах можно было бы на целый год заполнить один телевизионный канал. Кстати, а знаете, каким образом в нашем городе появились дворы-колодцы?
Я с интересом посмотрела на следователя, так как сама задумывалась над этим, но никогда не было времени, достаточного интереса, возможности это выяснить. Оказалось – из-за экономии. Земля в городе всегда стоила дорого, и поэтому внутренний дворик стали застраивать со всех четырех сторон, чтобы получилось больше квартир. Все очень просто.
Вскоре появилась семья полным составом. Первой шла теща со смытой маской и розовым после нее лицом. Она не переоделась и держала за руку мальчика лет четырех. Мальчик с нами поздоровался. За тещей следовала ее молодая копия, правда, сильно превышающая ее объемами, тоже в халате до пят. Молодая дама держала на руках младенца, судя по цвету одеяльца – девочку. Последним шел хозяин (или его в этом доме не следует так называть?), лощеный красавчик с небольшим пузцом, в помещичьем халате, из-под которого проглядывала белая рубашка.
Именно так я представляла одежду помещиков по прочитанным романам о девятнадцатом веке, потом видела ее в каких-то фильмах, посвященных той эпохе. Халат был бархатным, темно-малиновым, с золотым кушаком и, конечно, кистями. Правда, у помещика, кроме рубашки сверху, должны были снизу торчать брюки, здесь же торчали голые ноги, правда, после эпиляции. Судя по рукам, Федя регулярно делал маникюр. Метросексуал? Или работа обязывает? Я поняла, почему провинциальная девчонка влюбилась в этого красавчика. Пять лет назад он, наверное, вообще был неотразим. Что будет еще через пять? И через десять? Мужчина был явно склонен к полноте и вел нездоровый образ жизни.
Семья чинно расселась на диване напротив нас, тоже обитом бархатом.
– Мы вас слушаем, – объявила теща.
По договоренности со следователем первой заговорила я. И опять сказала, что хотела бы решить вопрос в досудебном порядке, но готова и в суд пойти, если потребуется. От господина Ледовских требовалось ежемесячно переводить деньги на содержание сына.
– Еще надо доказать, что это мой сын! – рявкнул Ледовских.
– Докажем, – сказал следователь. – Екатерина Курочкина очень подробно все изложила в предсмертных записках, адресованных милиции, Варваре Игоревне, своей матери и сыну по достижении восемнадцатилетия. Суд однозначно постановит проведение генетической экспертизы, а в случае вашего отказа…
– Сто долларов в месяц, – сказала теща.
– Пятьсот, – заявила я.
Сошлись на двухстах. Теща сразу же начала инструктировать зятя о том, как брать подтверждение перевода именно алиментов. Она и это знала! Или успела выяснить заранее? Сегодня позвоню Катькиной матери и предупрежу.
– Дальше, – сказала теща, которая явно была главной в этом доме. Дочь пока молчала, лишь бросая на меня взгляды-молнии.
– У вас есть враги? – спросил следователь у красавчика.
– Какое отношение мои враги имеют к делу?!
– С моего зятя сняли все обвинения, – опять влезла теща. – Вы сами или ваши коллеги. Не знаю уж, как именно у вас это делается. Спасибо Катьке, хоть что-то от нее в благодарность получили за все то, что мы для нее сделали. Федя не убивал Родионова, и, как вы сами наконец поняли, это было ему невыгодно. Что еще?
– Вы что, не понимаете, что вашего зятя хотели подставить? – завелся следователь. – Вы знаете, почему мы его арестовали? Потому что он – один из тех, кто появлялся перед видеокамерами соседних домов в ночь убийства, примерно в то время, когда совершалось убийство. Он узнаваем. Не стопроцентно, но знающие Федора Григорьевича люди его опознали.
– Я там не проходил вообще! – заорал Ледовских. – Я по веревке от Катьки спустился, а потом через сквер рванул в роддом!
– Вот об этом и речь, – устало сказал следователь. – Это были не вы, а кто-то, косивший под вас. Этот человек вас хорошо знал – или его наняли, чтобы он освоил вашу походку, загримировали… Или даже могли не гримировать. Изображение не очень четкое, но узнаваемое. Это мог быть какой-то артист, а мог и убийца. Сейчас наши специалисты пришли к выводу, что этот человек показывался специально. Не демонстративно, а как бы случайно попал в поле охвата видеокамер соседних домов. Вроде как прокололся. Но этот человек знал, где находятся камеры видеонаблюдения, то есть готовился заранее. Или его проинструктировали. Но он – или заказчик – не знал и не мог знать, что именно в тот вечер вашу жену отвезут в роддом!
– Ой, только этого нам еще не хватало! – первый раз подала голос жена.
– Дорогая, тебе нельзя расстраиваться, ты же кормишь ребенка! – заворковал муженек.
Ребенок тут же заплакал.
– Помолчал бы ты лучше, зятек, – сказала теща и велела дочери покинуть помещение, взяв обоих детей. Меня удивило, что старший мальчик все это время сидел тихо и внимательно слушал. По-моему, в его возрасте дети должны носиться как сумасшедшие. Или в этом доме все особи мужского пола, включая мышей, ходят строго по плинтусу?
