Дом аптекаря - Мэтьюс Эдриан (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
У канала дети бросали хлеб чайкам. Птицы неподвижно зависали в воздухе, потом устремлялись вниз, ловко хватая крошки на лету.
В одном месте Майлс вдруг поднес к лицу Рут свою широкую ладонь и осуждающе, на манер чопорной тетушки, покачал головой, бросив неодобрительный взгляд на усатого пьянчужку, который с довольным видом мочился в канал. На нем был традиционный голландский костюм из полосатой красной блузы, черных бриджей и черной же высокой шляпы.
— Ладно, — решительно произнес Майлс. — Ты сказала, что предпочла бы оказаться в менее людном месте, так? Ну вот, я знаю такое место. — И повернул к неприметному дому на границе квартала красных фонарей. — Ну и ну, — прошептал он. — Похоже, сюда давно уже никто не приходит.
Они заплатили за вход, поднялись сначала по широким, потом по узким ступенькам и, толкнув дверь, оказались в крохотной церквушке. По обе стороны от центрального прохода стояли расположенные двумя ярусами стулья.
В церкви никого не было.
— Бессовестный турист, вот ты кто, Майлс! Куда ты меня притащил?
— А на что это похоже?
— На церковь, конечно.
— Точно, это и есть церковь. Тайная церковь, устроенная в доме. Ее построили католики во времена гонений в 1578 году. Городской совет оказался в руках протестантов, и католикам пришлось уйти в подполье.
Рут наморщила нос.
— Не самое подходящее выражение для церкви на чердаке. Тебе не кажется?
— Ну хорошо, не в подполье. Скажем так…
— Они ушли ближе к Богу, вот как. Провели этих протестантов. Утерли им нос. Но не скажу, что они так уж прятались. Посмотри, даже хренов орган сюда притащили!
Майлс поднес палец к ее губам:
— Выражайся не так экспрессивно, милочка.
Проходя мимо алтаря, Рут с трудом удержалась, чтобы не опуститься на колени. Впрочем, импульс пропал так же быстро, как и появился. Она с отвращением и ужасом посмотрела на палец, только что изобразивший на груди неясное подобие креста. Палец сделал это сам по себе. «Превращаюсь в католичку, — пронеслось в голове. — А ведь меня даже паписткой не воспитывали. Я даже не вероотступница, и вот, нате вам».
Должно быть, дело в ладане… что-то есть такое в воздухе…
Они уселись на три красных стула в первом ряду: Рут заняла один, а Майлс разместил свои здоровенные ляжки сразу на двух. Она повернулась, прошлась взглядом по обеим галереям.
Никого.
— Итак, на чем мы остановились?
— На третьей пометке.
— Напомни. Что там было?
— Альт-Аусзее — Мюнхенский коллекционный пункт. Тебе это что-нибудь говорит?
— Конечно. Музей в Линце существовал только на бумаге, а Гитлеру надо было где-то хранить награбленное. И место должно было быть безопасное, учитывая, что по всей Европе шла война. Надежное, безопасное место, которое трудно найти. Темное. С постоянной влажностью и температурой — иначе вместо сокровищ получишь груду отсыревших, заплесневевших полотен.
— Таким местом могла быть, например, соляная шахта.
— Что-то вроде Альт-Аусзее. Это ведь неподалеку от Зальцбурга, верно? По-моему, само название города переводится как «соляная гора».
— Точно, около Зальцбурга. Есть там такой шикарный летний курорт — Зальцкаммергут. Альт-Аусзее — это огромный комплекс длиной почти два километра. Внутри горы. Когда подручные Гитлера обследовали его, то нашли даже маленькую потайную часовенку — вроде этой — с картинами религиозного содержания. Полотна были в хорошем состоянии, и они поняли — это то, что надо. Пришлось, конечно, заниматься оборудованием. А потом туда зачастил маленький паровозик. Гентский алтарь, «Мадонна» из Брюгге, позднее — неаполитанские шедевры из Монте-Кассино. В общей сложности около семи тысяч картин.
— А потом положение на фронте изменилось. И что?
— Когда немецкие армии стали отступать, Гитлер объявил политику «выжженной земли». Местный гауляйтер, некто по фамилии Айгрубер, понял указание слишком буквально и немного перестарался. Попытался взорвать шахты со всем содержимым. В последний момент его успел остановить Кальтенбруннер, шеф безопасности СС. В общем, вместо того чтобы отправить все в загробный мир, они лишь взорвали вход в шахты, замуровав сокровища до лучших времен.
— Тогда, если моя догадка верна, третий штамп — это штамп американцев, так?
— Третьей американской армии. Они заняли Альт-Аусзее. А еще раньше нашли списки коллекций замка Нойшвайнштайн, которые составлял рейхсляйтер Розенберг. Там были не только картины, но и скульптуры, доспехи, мебель, книги… можешь продолжить сама. Американцы конфисковали в Мюнхене здания, принадлежавшие нацистской партии, и назвали это все — догадайся с трех раз!
— Мюнхенский коллекционный пункт!
— Верно! Все трофеи перевезли туда. Огромная работа. Предметы искусства разделили на три категории. Категория А — предметы, украденные из общественных и частных коллекций. Категория В — предметы, за которые немцы выплатили прежним владельцам какую-то компенсацию. И категория С — то, что принадлежало немцам на территории американской зоны оккупации. Между прочим, янки даже пытались отправить последние на хранение в Штаты.
— На хранение? Где-то я это уже слышала…
— Конечно, слышала. Вспомни нашего старого доброго хранителя. Начались протесты, появился так называемый Висбаденский манифест. Чего американцы меньше всего хотели, так это того, чтобы их ставили на одну доску с гадкими наци. Хотя некоторые остолопы не устояли перед искушением.
Вверху, на галерее, что-то скрипнуло.
Оба оглянулись.
Скрип не повторился.
— Говорю тебе, эти деревянные дома все равно что живые. Небольшое изменение температуры — и все начинает шевелиться: балки, стропила… Где-то что-то расширяется, где-то сжимается. Жуть.
Рут потерла подбородок.
— Картина ван дер Хейдена… — начала она. — То есть картина Лидии…
— Она сейчас в коллекции «НК», милочка, а следовательно, на данный момент ничья.
— Согласна, пусть так. Но чья бы она ни была, по американской системе классификации она попадает в категорию В, верно?
— Да. За нее ведь было что-то уплачено. По идее с ними предполагалось разобраться позднее, когда обнаружатся документы, когда будут определяться размеры репараций. В конце концов предметы этой категории вернулись домой, хотя и через немалое время.
— Да уж. Прошло полвека, а мы все еще никак не разберемся.
— Интересно то, — продолжал интригующим тоном Майлс, — что по стандартам Гитлера или Поссе, директора музея в Линце, ван дер Хейден не мог попасть в категорию В.
— Как это?
— Помнишь штамп Линца? Линц № AR 6927. Я заглянул в записи — для картин там использовали совсем другой штамп. Не забывай, Гитлер не просто хранил в соляной шахте Альт-Аусзее украденные картины. AR 6927 — это часть небольшого отдельного собрания артефактов.
— Какого рода артефактов?
— Я и сам бы хотел это знать. Уже после войны в хранилище Шлосс-Банца, около Бамберга, были найдены записи, которые вел барон Курт фон Бер, один из подручных Розенберга. Чтобы расколоть наш маленький орешек, кому-то придется встретиться с оставшимися в живых членами ОСС или ОПИА.
— Членами чего?
— Извини, опять коды. ОСС — Отдел стратегических служб. А ОПИА — Отдел памятников, искусства и архивов.
Рут подошла к алтарю и зажгла свечу. Потом бросила в жестяную коробку монетку и поставила свечу в цилиндрический подсвечник.
— Думаю, самое время еще разок посмотреть на картину, — сказала она, поворачиваясь к Майлсу.
— Я тоже так думаю. И вот что еще. Помнишь, я говорил, что Геринг первым заинтересовался картиной? Так вот, сам Геринг, как известно, покончил с собой во время Нюрнбергского процесса, но его жена осталась жива. В апреле 1951 года она появилась в офисе Мюнхенского коллекционного пункта в своем лучшем воскресном платье. Управляющим тогда был Лейн Фейсон. Гостья заявила, что хотела бы забрать небольшую фламандскую «Мадонну» пятнадцатого века. Объяснила это тем, что «Мадонну» подарили ей — а не мужу — жители города Кельна. В разговоре с директором она также упомянула и картину нашего ван дер Хейдена. Утверждала, что это тоже ее собственность.