Пес, который порвал поводок - Конант Сьюзан (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
— Вот уже два дня, как что-то мне о вас напомнило, — сказала я. На самом-то деле это «что-то» было в передаче «Улица Сезам».
— Вы, верно, шутите.
— Нет. В самом деле, — ответила я.
После этого она стала вежливей и приятней, чем была бы я при данных обстоятельствах. Причина таилась, конечно, не в хороших манерах или приязни ко мне. Я сказала ей, что хочу взять у нее интервью для «Собачьей Жизни». Чего я только не сделаю ради пса! У меня не была еще придумана тема интервью. Сошло бы что угодно. Советы победительницы насчет вождения. Секреты ухода. Для нее это не имело значения. Она даже и не спросила. Поскольку в субботу у нее была выставка, у меня оставалось достаточно времени — почти до вечера воскресенья, — чтобы что-нибудь выдумать.
Мы со Стивом провели вместе романтический уик-энд. В субботу мы пошли на игру с участием команды «Селтик». Собаки не единственный мой интерес. Одна из пациенток Стива, вернее сказать, владельцы одной из его пациенток были столь признательны Стиву за визит на дом — трудная работа, мама-такса и щенята, ныне с удобством отдыхающие, — что дали ему два билета на эту игру. Практически билетов на «Селтик» не купишь. Чтобы их вообще получить, необходимы сезонные билеты, а сезонные билеты подобны сокровищам короны. Их либо наследуешь, либо вступаешь ради них в брак, а так просто их не приобретешь.
— Ты знал, что у них сезонные билеты, когда принял этот вызов на дом? — спросила я, когда мы сидели в парке, ожидая начала игры.
— Конечно нет, — ответил он.
Ларри Берд в игре не участвовал по причине хирургической операции — удаления косточек шпор на обеих пятках. Команда «Селтик» проиграла, но после игры мы пошли в устричный ресторанчик и скармливали друг другу моллюсков, а воскресное утро было так дождливо, что собаки начали скрестись в дверь моей спальни только в десять. Дождь прекратился, когда мы покончили с яйцами и кофе. Мы поехали к Миддлсекскому водопаду и побрели с собаками сквозь сырой лес.
Маргарет всегда заставляла меня нервничать, так что, когда Стив забросил меня домой, я надела вельветовую голубую матроску от Лоры Эшли и кружевную блузку. На ногах были колготки и туфли без каблуков. Я знала, что Маргарет заставит меня почувствовать себя девчонкой, так что для этой роли и оделась.
В Кембридже попадаются дома, которые выглядят так, словно некогда были фермерскими. Несколько именно таких есть на Эйвон-Хилл, чуть-чуть к северу от бывших Редклифских общежитий, ныне домов Гарварда, — всего только в десяти минутах ходьбы от моего дома. В обычном городе соседство с Эйвон-Хилл было бы обычным. В Кембридже это почти Брэтл-стрит. Маргарет владела одним из этих фермерских домов, нежно-желтым, с окном-эркером и с белым крыльцом по одну сторону. Я знала, что она живет одна. Ее муж давно умер. Я позвонила и услышала собак, но, когда Маргарет открыла дверь, две ее золотистые тихо лежали на полу, не прыгая и не лая. Прежде я ни одной из них не видела. Они были красотки, с прелестными головками и светлыми сияющими шкурами.
— Холли, — сказала она, — я слышала, вы потеряли вашу малышку золотистую?
К закату своему Винни была двадцати двух дюймов в холке и весила шестьдесят пять фунтов — идеальный размер для суки золотистого ретривера. В ней ничего не было от «малышки».
— Да, — сказала я и переменила тему: — А эти молодые леди — новенькие, да?
— Кара и Мисси. Мисси тринадцать месяцев, а она получила две специализации. Вчера в Вустере Кара шла лучшей на ринге, и она это знает.
Хвастунья.
— Они прекрасно выглядят, — честно сказала я.
А вот Маргарет так не выглядела никогда. Она словно почти и не менялась все время, пока я ее знала: высокая, неуклюжая, с крупными костями и с кожей янки, как называют ее местные дерматологи, — бледной, с шелушащимися красными участками, поврежденными солнцем. Волосы она скорее всего уложила совсем недавно. Коричневатые, чуть отливающие бронзой, они были закручены во что-то вроде шиньона и крепко заколоты. Одета она была в то же, что и всегда, — кремовую блузку с завязками на шее и зелено-голубой твидовый костюм, вероятно предназначенный подчеркнуть ее странные зелено-голубые кошачьи глаза.
— Вы и сами хорошо выглядите, — находчиво добавила я.
Она меня поблагодарила и предложила чаю или кофе, от которых я отказалась. Стив взял с меня такое обещание. Мы расположились не в гостиной, а в небольшом кабинете с золотисто-желтым ковром, на котором не было заметно шерсти, с длинными занавесками в тон ковру, книжными шкафами, набитыми книгами о собаках и призами, с красным дубовым шведским бюро, двумя легкими креслами, тщательно обитыми ситцем с узором из листьев, и с развешанными по рискованно белым стенам лентами, трофеями и обрамленными фотографиями, сделанными на выставках. Комната выглядела приятно, но не роскошно, и все, что в ней было нового, — это некоторые новые ленты, призы и фотографии. Маргарет освободила собак и разрешила им последовать за нами, но, едва мы вошли в эту комнату, снова их уложила.
В интервью я решила не касаться темы послушания, но замены ей не нашла. Это меня не тревожило. Я знала — что-нибудь подвернется. Призы и ленты были решительно отовсюду, поэтому я попросила советов для путешествующих: как вы перевозите своих собак на выставку? с какими проблемами сталкиваетесь? Маргарет так привыкла давать интервью, что много стараться мне не пришлось, — разве что выслушивать ее да карябать на бумаге стенограмму. Я спросила ее насчет позывов к тошноте и лекарственных средств. Она сказала, что у нее никогда не бывало таких затруднений и что она не верит в допинг для собак. Рассказала о самолетах, авиалиниях и мотелях. Предмет этот она хорошо знала. Похоже, в прошлом году она выиграла на всех решающих выставках у нас и на некоторых в Канаде. В отличие от большинства участвующих в выставках, она ненавидела прицепы. На отдаленные выставки она летала, а потом арендовала автофургон. Она сама себя интервьюировала, и я была чуточку раздосадована, поняв, что ее монолог хорошо запишется.
Минут через сорок пять я спросила ее о других собаках, и она повела меня через неотремонтированную кухню на задний двор. Хотя я слыхала, что ее прозвали клячей, ходила она как верблюд. Двор и псарня были великолепны. Возьмись я когда-нибудь за шантаж или вымогательство, барыш свой я потратила бы копируя этот комплекс, хотя, конечно, земли у меня не будет. Маргарет включила прожекторы, осветившие двор раз в десять ярче моего. Слева, у деревянной ограды — огорожен был весь двор, — стояло новое строение размером с гараж, с четырьмя бетонными вольерами. На лужайке были установлены снаряды для прыжков и барьеры регулируемых размеров: не только снаряд для прыжков в высоту и четыре барьера для прыжков в длину, но еще и снаряды для прыжков через преграду и прыжков через окно. Маргарет шагнула к маленькому строению и ввела меня внутрь. Я всегда считала купальное и вычесывательное помещение Марисы в амбаре в Аулз-Хед идеальным, но лишь до того, как увидела это. Вся комната была выложена бело-голубым кафелем, но имелось там и пространство, обитое циновками, которое, видимо, позволяло обучать собак в плохую погоду. В стену были встроены обогреватель и кондиционер. Все было новое. Кевин, верно, этого не видел. Утопленная в полу ванна была чем-то, что вы ожидали бы увидеть в купальном заведении на самом шикарном курорте. Если бы Маргарет попыталась продать мне пай своего предприятия, я бы к ней присоединилась. Это место придавало новое значение словам «дом для собак».
В двух из четырех загородок, построенных вдоль стены, находились два других золотистых ретривера Маргарет: Либби, которую я помнила, и новый, кобель, — оба возбужденно лаяли и прыгали.
— Потрясающе, — сказала я ей. Никогда прежде я не испытывала такой откровенной алчности. — Просто фантастика!
Пожалуй, собачьим раем это не было. Рауди был бы разочарован, если бы попытался прорыться сквозь бетон, да и абсолютное отсутствие запаха ему бы не понравилось. Фактически это был дом для людей, не для собак. Я все равно завидовала.