Дело о вражеском штабе - Константинов Андрей Дмитриевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Проклятие! — зло выдохнул я.
Сомов отправился в Союз раньше нас.
В очередном рейде — неизвестно куда, непонятно зачем — его прошили из пулемета. Мы с Киром почти сутки тащили Сомова на себе и, признаться, думали, что он уже не жилец на этом свете.
Вася выкарабкался. И, похоже, лучше всех нас вместе взятых смог справиться со своей памятью. Он примирился с тем, что было, и нашел силы идти дальше. И вот так — пропал без вести. Где-то и как-то.
— А Костя Пирогов?
— Год назад у него жена и дети погибли в автокатастрофе. Он сам едва уцелел.
Долго лежал в больнице… — Кир схватил с мойки чистый стакан, плеснул себе водки из початой бутылки, стоявшей здесь же, на кухонном столе. Сказал, словно оправдываясь, но не передо мной — перед кем-то другим:
— Я ему несколько раз помощь предлагал. Хотел его на работу к себе в службу взять. Он поначалу отказывался, а в последний раз — недели две назад — вообще меня не узнал.
— Как это — не узнал?
— Бормотал что-то в трубку, я с трудом слова разобрать смог. У него там музыка на всю катушку и голос… Голос у него какой-то пьяный был. Или отсутствующий.
Кир налил себе еще, выпил залпом. Натянуто улыбнулся:
— Пойдем к нашим.
— Пойдем.
Но веселиться так, как вначале, мы уже не могли. То и дело я перехватывал тяжелый, замутневший взгляд, который бросал на меня через стол Кир.
Я понимал его. Наверное, лучше, чем все за столом.
Стыдно так жить. Мы преуспели. Увлеклись новой жизнью, которая, помимо многого прочего, позволяла нам забыть о том, что было там, в Афгане. Мы женились, народили детей и укрылись в новых приятно-волнующих заботах. И все было хорошо.
А Костя Пирогов остался один. Ни семьи, ни друзей. Страшно это. Страшно.
Уже ночью холодный страх вытолкнул меня из сна, выбросил из теплых и нежных объятий жены. Погнал на кухню. Дрожащей рукой я нашарил выключатель. Яркий свет ударил в глаза, немного успокоил. На подоконнике нашел сигареты. Закурил, так же нервно, как это делал Кир. Когда мы с ним разговаривали.
Только прикурив — сразу за первой — вторую сигарету, я немного успокоился.
Не боятся надо и сгорать от стыда. Надо действовать. Что-то делать.
Например, поехать к Косте. Попытаться с ним поговорить.
Я почему-то верил, что меня — своего капитана — Костя послушается. Позволит себе помочь.
"Утром, — сказал я себе. — Нет — днем.
Я поеду к нему домой, поговорю, растормошу. Сделаю хоть что-нибудь…"
Выбраться к Косте Пирогову я смог только под вечер. Он жил на улице Есенина.
Уже не помню толком, что меня задержало в Агентстве. Какая-то мелочная, недостойная мужчины суета. Я куда-то звонил, кого-то уговаривал. Горячился, отчего в моей речи все явственнее ощущался тот дурацкий, из анекдотов, акцент.
В машине — общественной тачке нашего Агентства — я немного успокоился.
Мне всегда нравилось просто ехать. Желательно — подальше и подольше, туда, где горы и солнце.
Над Питером моросил мелкий холодный не то дождь, не то снег. Прохожие спешили куда-то, оскальзываясь на остатках еще не растаявшего снега. То ли весна, то ли зима, то ли осень. Только в Питере так бывает — все в одном. Особенно в конце марта.
То ли дело в Грузии…
Помечтать о родине предков я толком не успел: прямо передо мной нарисовался дом-"кораблик", где в трехкомнатной квартире жил Костя Пирогов с супругой и детьми.
«Черт! — одернул я себя. — Сейчас он живет один!»
Я остановил машину перед нужным подъездом и заглушил мотор. Посмотрел на ярко освещенные окна. Я помнил дом и подъезд. Но не этаж и номер квартиры…
Последний раз я был у Кости Пирогова, когда его младшему сыну исполнился год.
Это было… Вах! Аж три года назад. Сколько воды утекло.
Вышел из машины, вбежал в подъезд.
На первом этаже чуть помедлил и — позвонил в одну из дверей.
— Кто там? — ответил через пару минут сомневающийся женский голос.
— Извините за беспокойство. Не подскажете, как Константина Пирогова найти? Он вроде бы в этом подъезде живет.
Дверь чуть приоткрылась — ровно на цепочку. Выцветшие серые глаза немолодой уже женщины с подозрением оглядели мою три дня небритую физиономию и отличную кожаную куртку (скажу без лишней скромности, куртка действительно была классная. Я ее купил в короткий промежуток времени между увольнением из «Трансбизнес Лимитед», разводом с третьей женой и поступлением в Агентство).
— Мы с ним вместе служили. В Афганистане, — осторожно добавил я, пристально наблюдая за реакцией женщины.
Название далекой южной страны все воспринимали по-разному.
— Однополчанин, что ли?
— Вроде этого.
Дверь вдруг захлопнулась прямо перед моим выдающимся носом.
И сразу открылась. Уже широко и радушно.
— Заходи, сынок. Заходи.
— А вы не боитесь чужого пускать? — Я еще медлил на пороге. — Да еще и «черного»?
— «Черные» и белые разные бывают, сынок. Разные. Ты проходи.
— Спасибо. — Я шагнул в маленькую аккуратную прихожую. Вся двухкомнатная квартирка была под стать своей хозяйке: скромная, чистенькая. Здесь веяло одиночеством. Похоже, женщине просто хотелось поговорить. Пусть и с первым встречным.
— На кухню проходи. — Хозяйка шла впереди. Она подвинула мне тщательно отремонтированный табурет. — Тебя звать как?
— Зураб. Зураб Гвичия.
— Благородное имя. — Женщина поправила передник. — Антонина Константиновна. Костя — Костя Пирогов — меня всегда тетей Ниной называл.
— Вы его знаете?
— А как же. Он и Юрка Сметании…
(Сметании. Юрий Сметании. Имя показалось смутно знакомым. Я слышал его совсем недавно. От кого? Кир? Спозаранник? Соболин? Черт! Слышал же!…)
— …с моим Валькой такое вытворяли.
Еще когда в школе учились. — На мгновение глаза тети Нины мечтательно затуманились. А я, признаться, впервые подумал, что у Кости Пирогова было детство.
Я как-то привык о нем думать как о моем сержанте, а потом — моем старшине. До этого вечера Пирогов оставался для меня солдатом и бывшим солдатом. И хорошим, надежным парнем.
— И что было потом? — спросил я через силу: смутно знакомое имя не отпускало. Я лихорадочно перебирал варианты: нет, нет и снова нет. Проклятие!
— Валька теперь большой человек.
Эксперт. В Москве работает. Его в армию не взяли — он, еще когда в школе учился, сильно расшибся на мотоцикле. Полгода его в больнице выхаживали. Врачи — осторожно так — говорили, что и не встанет он на ноги. А потом… — Глаза тети Нины увлажнились от свежести давнего уже воспоминания, она промокнула их платочком. Я терпеливо ждал, что она скажет дальше. — Чаю хочешь, сынок? — спросила она. Точно так же спрашивала меня бабушка Рената, со стороны матери. В душе шевельнулось что-то давно забытое.
Похоже, я становился слишком сентиментальным. Это все после разговора с Киром началось. Или — возраст? Как-никак скоро сорок стукнет. Недолго осталось.
Я кивнул. Антонина Константиновна завозилась у плиты.
— А Костя Пирогов? Что с ним?
— Горе у него — жена с детишками погибли. Разом, в автокатастрофе.
— Я знаю, мне рассказывали.
Думай, Зураб! Думай! Сметании Юрий.
Юрий Сметании. Проклятие!
— Ты не подумай, что он пить начал.
Лучше бы запил, чем так… Почернел он весь. На мертвеца живого стал похож. А недавно тут такое случилось.
Тетя Нина налила мне чай в легкую нарядную чашку, придвинула сахарницу.
— Что? — Признаться, я был готов услышать все, что угодно.
— Недели три назад друг его — Юрка Сметании — сгорел на пожаре. Даже мать его с трудом узнала. Мы с ней дружили когда-то. Когда Юрка из армии вернулся, она за город перебралась, на дачу к дальним родственникам. Юрку в закрытом гробу хоронили.
