Папина дочка - Кларк Мэри Хиггинс (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Десять минут спустя к дому подъехала патрульная машина. Поколебавшись пару секунд, я все-таки решилась переступить через себя и пообщаться с правоохранительными органами. Офицер — судя по виду, старый бывалый полицейский — явно не воспринял всерьез подозрения миссис Хилмер.
— Тот, кто ехал в этой машине, не пытался вас остановить или как-то связаться с вами? — спрашивал он у нее, когда я подошла.
— Нет. — Миссис Хилмер представила нас друг другу. — Элли, офицер Уайт — мой старый знакомый.
У него было грубое, обветренное лицо человека, привыкшего много бывать на свежем воздухе.
— Так что там насчет вторжения в вашу комнату, мисс Кавано?
К моей истории про ручку и добавленную к файлу строку он отнесся с явным скептицизмом.
— То есть все ваши драгоценности на месте, и вы считаете, что в доме был посторонний, только потому, что, как вам показалось, кто-то переложил вашу ручку с одной стороны от вашего ноутбука на другую, а в файле на вашем компьютере появилась пара слов, которых вы не помните?
— Которых я не писала, — поправила я.
Он оказался достаточно вежлив, чтобы не возражать мне прямо, поэтому просто сказал:
— Миссис Хилмер, мы будем приглядывать за вашим домом следующие несколько месяцев, но, боюсь, этим утром вы просто слегка перенервничали после россказней мисс Кавано, вот и забеспокоились из-за этой машины. Возможно, вам просто показалось.
Мои «россказни», подумала я. Спасибо за «помощь».
Затем офицер Уайт выразил желание осмотреть замок на двери. Пообещав миссис Хилмер потом позвонить, я пошла с полицейским обратно к домику. Осмотрев дверь, Уайт пришел к тем же выводам, что и я: замок явно никто не ломал.
На секунду он задумался, принимая для себя какое-то решение, а потом проговорил:
— Мы слышали, вы вчера были в Синг-Синг, мисс Кавано.
Я молчала. Мы стояли в коридоре у входа в мои комнаты. Офицер Уайт даже не попросил меня показать ему файл — ясно, насколько он верит в мои «россказни». Я больше не собиралась давать ему повод меня высмеивать.
— Мисс Кавано, я жил здесь, когда убили вашу сестру, и я понимаю все горе вашей семьи. Но если Роб Вестерфилд даже и совершил это преступление, он уже отбыл свой срок. И знаете что, мисс Кавано? Многие в нашем городке предпочитают считать его не убийцей и негодяем, а жертвой ложного обвинения.
— Это и ваше мнение, офицер?
— Честно признаться, да. Я всегда считал виновным Пола Штройбела. На суде о нем рассказали далеко не все.
— То есть?
— Штройбел многим хвастался в школе, что идет на вечеринку в честь Дня благодарения с вашей сестрой. Она же вполне могла сказать кому-нибудь — например, из близких друзей, — что согласилась только потому, что Роб точно не приревнует к какому-то Полу. Если это дошло до Штройбела, он мог прийти в бешенство. Машина Вестерфилда стояла на заправке. Вы сами говорили в суде: Пол признался, что следил за Андреа до «убежища». Да и школьный психолог клялась на процессе, что Пол произнес «Я не думал, что она мертва», когда узнал, что нашли тело Андреа.
— А его сосед по классу клялся, что Пол сказал: «Я не верю, что она мертва». Большая разница, офицер.
— Что там было на самом деле, мы, конечно, уже не узнаем, но разрешите вас предостеречь. — Уайт понял, что я не намерена отступать, и просто добавил. — Послушайте. Вы не понимаете, как рискуете, разгуливая с табличками вокруг Синг-Синг. Оттуда выходят закоренелые преступники. И тут стоите вы — молодая привлекательная женщина, держите плакат с номером телефона и просите их вам позвонить. Половина этих мерзавцев через год-другой снова вернется за решетку. Как вы думаете, какие мысли лезут им в голову при виде такой вот женщины, буквально напрашивающейся на неприятности?
Я пристально посмотрела на него. Лицо его выражало искреннее беспокойство. Кое в чем он, конечно, прав.
— Офицер Уайт, я хочу переубедить именно вас и других таких же, как вы, — поделилась я. — Теперь я знаю, что моя сестра боялась Роба Вестерфилда, и, после всего того, что я выяснила о нем сегодня, понимаю, почему. И пусть я подвергаю себя опасности, но я все равно хочу пообщаться с людьми, видевшими мою табличку — конечно, если они имеют хоть какое-то отношение к Вестерфилду и его семье.
Тут я решила поделиться с офицером описанием мужчины, с которым я говорила на стоянке у железнодорожной станции. Я спросила, не мог бы Уайт выяснить, не выпускали ли кого-то, подходящего под это описание, вчера из тюрьмы.
— А что вы будете делать с этой информацией? — тут же возразил он.
— Ладно. Забудем об этом, офицер, — решила я.
Наверное, миссис Хилмер следила, когда Уайт уедет. Не успели задние огни его машины скрыться за поворотом на главную дорогу, как зазвонил мой сотовый.
— Элли, — начала она, — я сделала копии твоих газет и протокола. Тебе очень нужен сегодня вечером оригинал? Я встречаюсь с друзьями, и мы идем в кино и ресторан, так что домой я вернусь не раньше десяти.
Я не хотела признавать, что попросту боюсь оставлять и копии, и оригиналы под одной крышей, но так оно и было.
— Сейчас прибегу, — решила я.
— Нет, я позвоню, когда буду выходить. Я загляну к тебе, и ты просто спустишься и заберешь у меня сумку.
Миссис Хилмер подъехала через пару минут. Было всего четыре тридцать, но на улице уже стемнело. Тем не менее когда она приоткрыла окно машины, чтобы со мной поговорить, я заметила ее напряжение.
— Что-нибудь еще случилось? — настороженно спросила я.
— Буквально минуту назад мне позвонили. Кто, не знаю. У него стоял антиопределитель.
— Продолжайте.
— Это звучит ненормально, но этот кто-то заявил, что мне нужно быть поосторожней, потому что я живу рядом с психом. Он утверждал, что ты лежала в психиатрической клинике за поджог класса.
— Полная чушь. Господи, да я с рождения и в обычной больнице-то не лежала, не то что в психиатрической.
По выражению облегчения на лице миссис Хилмер я поняла, что она мне поверила. Правда, это не означало, что моя хозяйка тут же отмела все, что сказал незнакомец. Все-таки в первую нашу встречу она сама предположила, что Вестерфилд может быть невиновен, а я просто слишком зациклилась на смерти Андреа.
— Но, Элли, зачем кому-то говорить о тебе такие ужасные вещи? — запротестовала она. — И как ему помешать, чтобы он не заявил такое кому-нибудь еще?
— Кое-кто пытается меня дискредитировать, и я не могу ничего с этим поделать. — Я открыла заднюю дверцу машины и вытащила спортивную сумку. Я старалась подбирать слова как можно осторожнее. — Миссис Хилмер, думаю, будет лучше, если завтра утром я перееду обратно в гостиницу. Офицер Уайт считает, что своим походом с табличкой к Синг-Синг я могла привлечь к себе внимание не самых приятных людей, и я не могу гарантировать, что они не найдут сюда дорогу. Мне будет безопаснее в гостинице, да и у вас станет снова намного спокойнее.
Миссис Хилмер была слишком искренней, чтобы что-то возразить. Когда наконец она ответила, в ее голосе звучало облегчение:
— Думаю, тебе и впрямь будет так безопасней, Элли. — Она помолчала, а потом честно добавила. — Да и мне тоже.
Затем она уехала.
С сумкой в руке я вернулась в комнату, чувствуя себя ужасно одинокой и потерянной. В былые времена прокаженных заставляли носить на шее колокольчики и кричать «Нечистый, нечистый», если кто-то оказывался поблизости. В этот момент я ощутила себя прокаженной.
Я бросила сумку и пошла в спальню переодеться. Вместо пиджака я надела свободный свитер, сбросила туфли и сунула ноги в старые тапочки, обшитые мехом. Затем добрела до гостиной, налила себе бокал вина и плюхнулась в большое кресло, уложив ноги на подушечку.
Свитер и тапочки всегда дают мне ощущение уюта и покоя. И тут я вспомнила еще одного своего старого приятеля, который всегда меня утешал, — Боунза, мягкую плюшевую собачку, делившую со мной подушку в детстве. Теперь она лежала в коробке с воспоминаниями о прошлом моей матери — рядом со свадебным альбомом, фотографиями всех нас четверых и формой Андреа для оркестра. На секунду я почувствовала, как в детстве, возмущение и обиду — почему Боунза нет сейчас со мной?
