Скорпион - Валяев Сергей (серии книг читать бесплатно TXT) 📗

— Девушки в машине не было, — задумчиво проговорил я.

— Неужели раньше вышла, слава Богу, — обрадовалась словоохотливая продавщица.

— А где Вика живет? — спросил, уходя.

— Ой, не знаю.

Я сел в рейсовый автобусик и медленно покатил в город, рассуждая о том, что последние события приобретают странный мистический характер. Куда исчезла Шкурко — вопрос, ответ на который может помочь разгадать данный криминальный ребус. Если девушка действительно вышла из авто, чтобы навестить, скажем, хворую подругу в соседнем рыбачьем поселке, разгадать его будет легче. А если нет? От перевала Дальний круг до бухты Янтарная километров тридцать. Я внимательно смотрел на мелькающие кустарники и скалы: места дикие и удобные для ликвидации свидетеля. Убийство? Тогда какова причина? И как подобное предположение совместить с образом прилежного, как бой-скаут, лейтенанта Татарчука, на которого неведомые «охотники» устроили столь сложную засаду. На него ли?

Подозрительные события, происходящие в глубинах скалистого приморья. Кажется, капитан Синельников совершил ряд ошибок за первые дни своей работы — и для некоторых наступила известная расплата, но menhanter Стахов действовал так, как считал нужным. К сожалению, врага нельзя победить без потерь, а на войне они неизбежны.

После того, как генерал Иванов сообщил, что один из моих подследственных будет освобожден, а второй обнаружен в петле, чувство опасности усилилось. Ко всему удивляла стремительность ответных мер. И это при том, что практически никаких активных действий капитан Синельников не предпринимал, кроме тайной ночной прогулки на яхте и открытого дневного посещения СИЗО.

Я снова решил послушать металлическую музыку тюремных решеток и замков. Проклятье, новые проблемы гнали меня, как гончие травили петляющего по летнему полю зайца.

Как и полагал: в СИЗО метелки [1] только развели руками: африканец удавился сам. Где, спросил я. В больничном изоляторе. А почему он там оказался? Жаловался на боли в желудке, ответили. Ааа, наверное, не то съел, пошутил я.

Хотя какие могут быть шутки, когда чужая душа удаляется в юдоль по причине насильственной. А то, что это было именно так, никаких сомнений. Кто-то открыто и нагло обрывает ниточки. Кто этот кто-то? Думаю, это можно узнать при благоприятном развитии событий — благоприятном для меня.

— А когда внука выдают бабушке? — поинтересовался.

— Уже выдали, — последовал ответ.

Молодчины, промолчал я, оперативно работаем, когда не надо. Ну что ж, первые ходы сделаны, господа, игра вступает в позиционную стадию. В таких случаях рекомендуется торопиться медленно и по возможности не делать ошибок.

Благоухающий розами вечерок располагал к культурному отдыху с прокисшим шампанским и скабрезными анекдотами. Но вернулся в Управление. В окнах кабинетов следственной группы майора Деревянко пылали пыльные люстры. Как говорится, чекисты работают до последнего изнеможения сил своих же подследственных. Понятно, что любая следственная группа воспринимает чужое вторжение весьма болезненно. Деревянко, добродушный толстяк, встретил меня без должного энтузиазма, дышал, как носорог после длительного пробега по выжженной сафари в поисках водопоя. Я ему посочувствовал, человеку, конечно:

— Жаркий денек, однако.

— Да уж, — вытирал платком потный лоб. — Наверчено да накручено. Эх, жаль Васька, добрый хлопчик был, — и по-бабьи поджал губы. — Ты чего, Вячеслав Иванович, говори разом?

Я сказал. Майор принялся отмахивать руками: какая к черту Милькина, мало своих забот, и зачем мне про эту хищную стервозу знать?

— Как зачем? — удивился. — Не успел обработать внучка, как его освободили.

— Во, чувствовал я, — признался Деревянко и вкратце поведал о том деликатном давлении, которое оказывала на него некая сторона.

— Какая сторона? — не понял я. — Каменецкий, что ли?

— Вячеслав, я тебе этого не говорил, — печально отвечал Деревянко. Ты человек здесь новый и, может, временный, терять тебе нечего, а у нас тут дома, семьи, дети.

Я пожал плечами: что за служба безопасности такая, лежащая под гражданскими, как понятно кто с раздвинутыми раструбами ног.

— Вячеслав, не играй с огнем, — предупредил майор.

— Это мне уже говорили, — сказал я.

— Кто?

Мне было известно, что СБ на местах потеряла былое могущество, но не до такой же степени, товарищи офицеры? Понимаю, многие вынуждены жить по чужим законам и правилам. Так проще. Я, menhanter, живу и действую по исключениям из правил. И поэтому, повторю, моя профессия — одиночество.

Его особенно чувствуешь в увеселяющей толпе, куда я и нырнул, как в бурную волну — нырнул с одной целью: найти ту, кто владела именем Победа, если переводить с языка древних греков.

После утреннего расширенного совещания, где перед сотрудниками были поставлены конкретные задачи в свете последних трагических событий у бухты Янтарная, я прибыл в кабинет полковника Петренко.

— Ну как Синельников, обживаешься? — поинтересовался он. — Купался в море? Море у нас хорошее.

— Степан Викторович, — кивнул головой. — Разрешите по делу в бухте Янтарная?

— А ты в группе Деревянко?

— Нет, но…

— Капитан, у нас каждый занимается своим делом, — назидательно проговорил Петренко.

— Простите, — развел руками. — Одного моего подследственного освободили по прокурорскому распоряжению, а второго удавили в больничном изоляторе. Так что я временно безработный.

Полковник удивился: как это освободили и кого, как это удавили и кого? Я доложил. Степан Викторович крякнул и потянулся к телефону, потом остановил руку:

— Милькина, говоришь? Эта сучья ментовка может испортить воздух. И портит.

— Тогда вообще зачем взяли её внука?

— У него на лбу намарано, что внучек? — с раздражением проговорил Петренко и, маясь, признался в том, что отношения между ментами и контрразведчиками далеки от идеальных. — Война местного значения, вздохнул. — Ты пока не встревай, Вячеслав Иванович, держи нейтралитет.

— Держу, — сказал правду. — И хочу только помочь своим.

— Ну валяй, репей, — обреченно отмахнулся полковник.

Я доложил свое понимание последних событий, а точнее о том, что имеются серьезные подозрения об устранении гражданки Шкурко, которую, как я уже выяснил, в городе не встречали почти уже сутки: ни хозяйка сдаваемой квартиры, где проживал Суховей с молодой любовницей, ни мать потерпевшей…

— Загуляла молодая где-то?

— Степан Викторович, такие гуляют — небесам тошно.

— Всех проверил, значит?

— Так точно.

— Вот такая вот история, — задумался полковник. — Все бы ничего, да Татарчук в ней каким-то припеком, — и решился. — Ну хорошо, — и вызвал капитана Черныха, от коего тянуло забористым перегаром самогона, настенного, по-видимому, на моче местного молочного поросенка.

— Ты, Евгений, закусывай, — поморщился полковник. — Не люблю я этого дела, знаешь.

— Так это… день рождения тещи, — признался офицер, стараясь дышать в открытое окно, где плескался васильковый лоскут моря.

— Так у вас же война ни на живот, насмерть? — удивился Петренко.

— Степан Викторович, у нас перемирие на этот день, — развел руками любящий «сын».

Я передернул плечами: черт знает что; если агент ЦРУ слушает наш столь содержательный разговор, точно решит, что готовится заговор против его горячо любимой и чрезмерно патриотической родины.

Наконец полковник перешел к сути проблемы: у капитана Синельникова есть версия последних трагических событий, ему нужно помочь машиной и людьми. Узнав в чем дело, тещин любимчик крепко задумался:

— Без армии тридцать км. по горам будем ходить три дня. А у них вертушка?

— Ну и организуй полет, Евгений, — поморщился полковник. — Ты это умеешь делать, массовик-затейник. Пикнички там всякие на лоне природе.

— Без горючки армия не полетит, — капитан выразительно щелкнул себя по плохо выбритой шее. — Степан Викторович, ну вы же знаете?