Убить ворона - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги без регистрации .txt) 📗
Глава 19. ЧЕЛОВЕК-СУДЬБА
Весь предыдущий день Турецкий мотался по Новогорску, заходил в прокуратуру, к военным, в МЧС заглянул, снова допросил нескольких свидетелей и вдруг понял, что увязает. Увязает окончательно и бесповоротно. Никакого просвета впереди. Что там! Ни одной более или менее достойной версии. Повторный допрос важных свидетелей ничего не добавил. Сюгин тоже не принес в клювике пока ничего, хотя эксперты работали в поте лица.
Погубить четыреста человек и три дорогущих самолета – «Антей» и два истребителя – мог или страшный случай, или какой-то уж вовсе запредельный злодей. Впрочем, следа злодейства не прощупывалось никакого. Комиссии уже более или менее определенно могли сказать, что никто самолет не сбивал, не взрывал, диверсия почти исключалась. Конечно, это были предварительные выводы. Но по своему опыту Турецкий знал – преступление выдает себя с первого, ну в крайнем случае со второго взгляда.
Следующим пунктом на пути странствий Турецкого по Новогорску был снова авиационный завод. К заводу следователя вели различные интересы. Отсутствие одного тела на месте катастрофы вызывало недоумение и настороженность. Возможно, что в комиссии по похоронам располагали уже более свежими сведениями, чем в группе судмедэкспертов, занятой сугубо профессиональными вопросами. Во-вторых, в инженерном отделе Турецкий предполагал подкормиться новыми версиями гибели «Антея». Причина никогда не бывает одна. Конечно, мысль судмедэксперта Пискунова, будто самолет рухнул оттого, что у штурмана не выдержало сердце, была оправданна. Но даже если действительно штурман скончался у пульта, следствие должно быть проведено полно, всесторонне и объективно.
Перед проходной теперь было безлюдно. И только Ильич по-прежнему указывал на рабочее место.
В вестибюле завода, за проходной, был устроен своеобразный алтарь. Огромное количество фотографий разного качества печати, разного времени, были собраны на стене подле огромного, написанного тушью на двух ватманских листах некролога.
Кто такой Турецкий, на заводе знал уже каждый, но, может быть, именно поэтому у него спросили документы на проходной. Необходимо было лишний раз показать «важняку» из Москвы, что на заводе железная дисциплина. В инженерном отделе были готовы к встрече с Турецким. Заместитель начальника по фамилии Беленький ждал гостя, сохраняя наружное спокойствие. Турецкий, однако, с первого взгляда обратил внимание, что пальцы рук инженера переплелись, а ноги судорожно намотаны одна на другую. Турецкий внутренне усмехнулся – как все-таки наши жесты, движения выдают нас.
– Василий Геннадьевич, – начал Турецкий нейтрально, – я пришел к вам прежде, чем в экспертную комиссию, чтобы получить свежие сведения. Вы понимаете: эксперты народ дотошный, им сомнения не дозволяются, поэтому результаты заставляют себя ждать. Меня интересуют ваши выводы о причине катастрофы.
Беленький значительно кивал в такт словам Турецкого и смотрел в окно.
– Н-ну что же, – сказал он, подумав, – конечно, я могу с вами поделиться, но мои слова не будут иметь никакой цены. История темная, сами понимаете. Я могу случайно направить вас по ложному следу.
– Не волнуйтесь. Я смогу разобраться. К тому же вы не первый, к кому я обращаюсь, и, смею вас уверить, не последний. Меня интересует мнение специалиста.
Беленький хрустнул пальцами, разомкнул руки и посмотрел Турецкому в глаза.
– Понимаете, – заволновался он, – я с самого прихода на эту работу говорил про аэродром. Сейчас век высоких скоростей. А неспециалисту трудно понять, какие трудности пришли в авиацию вместе с высокими скоростями, большой массой самолета, реактивными двигателями. Современный аэродром – вещь сложная, огромная, дорогостоящая. Еще полвека назад для многих самолетов аэродромом могла служить ровная лужайка. Какому-нибудь «По-2» чтобы взлететь, нужно было пробежать по полю сто метров. А рост массы самолета резко снижает его взлетно-посадочные характеристики. Разница между максимальной скоростью полета и посадочной скоростью у «Антея» необыкновенно велика. Он вынужден совершать посадку при скорости двести пятьдесят – триста километров в час. То же самое для взлета – чтобы разогнать такую махину, нужно очень большое расстояние. Потом, движение тяжелой машины по земле требует очень ровного и прочного покрытия взлетно-посадочной полосы. При скорости триста километров в час даже малейшие неровности, бугры, выбоины могут оказаться роковыми. Взлетно-посадочные полосы для современных реактивных самолетов необходимо одевать в прочную бетонную рубашку. При нашем обороте взлетной техники у нас, в Новогорске, нужен стандартный аэродром, понимаете, стандартный. Эти стандарты всем известны – взлетная полоса три километра на шестьдесят метров, бетонное покрытие сорок. А наш аэродром – это же все до первого случая. Да только всегда с рук сходило.
– Как то есть «сходило с рук», – даже не строго, а опешенно спросил Турецкий. Такое откровенное признание в должностной халатности, в заведомом преступлении казалось странным даже для самого доверительного разговора.
Пальцы Беленького опять хрустнули.
– Да нет-нет, вы неправильно поняли, то есть правильно, но не…
Беленький запутался.
– Тут ничего не поделаешь, – пояснил он наконец. – Для того чтобы быть совершенно уверенным в аэродроме, нужна другая материальная база. Аэродром проектировался еще в тридцатых годах, с той поры была, конечно, реконструкция, но недостаточная. Площадь современного аэродрома достигает пятнадцати – двадцати километров, и это должна быть абсолютно ровная площадка. Тут огромные затраты на земляные работы. Если аэродром не соответствует стандарту, самолет не в состоянии набрать нужную высоту. В этом случае располагать аэродром вблизи города – это сущее…
– Преступление, – довершил Турецкий.
– Что? – переспросил испуганно Беленький.
– Преступление, – повторил Турецкий.
– В некотором смысле да, – подавленно кивнул Беленький. – Но уж ничего не поделаешь, уж, видать, такая страна. Военные самолеты на авось взлетают. Да что вы хотите, – закипятился вдруг инженер, – я честный человек. Но не могу же я, как Хоттабыч, военный аэродром с места на место перенести?
– Василий Геннадьевич, – поспешил успокоить его Турецкий, – я вас не обвиняю, я пришел посоветоваться. Значит, вы думаете, что все дело в халатности?
– Да… – подтвердил Беленький. – Да, – сказал он твердо. – И не только в аэродроме. Тут, быть может, и еще одно есть… Хотя сейчас и не установишь, конечно… Дело в топливе. Для устойчивого горения и полного сгорания топлива очень важно обеспечить равномерное распределение топлива по поперечному сечению камеры сгорания и выдержать заданное соотношение компонентов. Необходимо обеспечить наиболее полное испарение окислителя и горючего за кратчайшее время. Скорость испарения зависит от температуры окружающей среды и скорости капель. Процесс испарения в камере осложнен тем, что испаряется не однородная жидкость, а сложная смесь компонентов. Как ни странно для вас, в состав топливной смеси входит в небольшом проценте вода. Причем процентное соотношение допустимой нормы воды в зимнем и летнем топливе различно. Если подменить зимнее топливо летним – что на самом деле почти невозможно, за этим ведется жесткий контроль, – то есть вероятность попадания гомогенизированного льда. Эти невидимые крупинки воды могут и не произвести сбоя в работе двигателя, но…
– Вы считаете, что возможна такая случайность?
– Я не знаю, случайность ли это…
Зависла пауза. Беленький разнял ладони и подсунул их под себя. Ноги он зацепил за ножки стула.
– Вы курите? – спросил Турецкий.
– Нет, у меня язва, – доверчиво ответил инженер. Создавалось впечатление, что он давно хотел выговориться, но все не удавалось. Среди особых качеств Турецкого было обаяние, которое позволяло ему располагать к себе всех людей, чьего расположения он хотел.
– Это еще не все? – спросил следователь.
