Тайна черной жемчужины - Басманова Елена (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Николай Николаевич съежился в своем кресле и сконфуженно смотрел на супругу покрасневшими от бессонницы глазами. Бесконечные часы неизвестности превратили его мягкую покладистую жену в разъяренную фурию. За все двадцать с лишним лет совместной жизни он впервые видел ее такой.
– Я не услышал ни одного аргумента в пользу того, что мы должны срочно оповестить полицию, – попробовал сопротивляться он.
– Откуда такая бесчувственность?! Ее нет второй день! – вскричала профессорская жена. – Ты не отец!
– Успокойся, дорогая, – пролепетал потерянно профессор. – Я не бесчувственный. Но я не собираюсь впадать в панику и марать свою репутацию. Довольно того, что о репутации не подумала твоя дочь!
В гостиной воцарилась напряженная тишина. Никто и не вспоминал о чае, самовар остывал. Клим Кириллович и Мура испуганно следили за бурной сценой. Явственно внятными стали движения часового маятника, отмеряющего звучащий бег времени. Доктор поднял глаза на циферблат: четверть одиннадцатого.
Тишину прорвал телефонный зуммер. Члены муромцевского семейства и доктор Коровкин в одно мгновение вскочили на нога и почти сразу же бросились к аппарату.
– Я возьму трубку! – .закричала Мура.
– Нет, доченька, возьму я, – возражала на ходу мать.
– Спокойно, спокойно, – отстранил профессор обеих. – Говорить буду я. От вас потом толку не добьешься.
– Только, умоляю тебя" не пугай, не кричи, – зашептала обессиленная Елизавета Викентьевна.
Профессор сделал глубокий вдох, осторожно снял трубку с рычажка и поднес ее к уху:
– Профессор Муромцев у аппарата, – сказал он негромко. И чуть отодвинул трубку, чтобы дать возможность и Елизавете Викентьевне приблизить ухо к мембране.
– Вас просили не беспокоиться о вашей ученице, с ней все в порядке, – послышался неуверенный мужской голос.
– Она здорова? – спросил, подделываясь под тональность собеседника, Николай Николаевич.
– Не извольте тревожиться. Концерт состоится в назначенное время...
...Когда на другом конце провода неизвестный мужчина нажал на рычаг, профессор в растерянности опустил руку с телефонной трубкой и воззрился на супругу: она, приложив ладони к губам, смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
– Николай Николаевич, – вернул профессора к действительности доктор Коровкин, – кто это был?
– Какой-то мужчина, – растерянно ответил профессор, в полном недоумении переводя глаза на доктора.
– Что он сказал? – быстро вклинилась Мура. – Где Брунгильда?
– Он сказал, что концерт состоится вовремя, – автоматически ответил профессор.
– Ее похитил какой-то сумасшедший! – вскричала Елизавета Викентьевна.
– Бедная девочка! Оказаться в руках ненормального!
– А может быть, это ее импресарио? – растерянно предположил Клим Кириллович. – Речь-то шла о концерте!
– Ах, оставьте, пожалуйста, романтические домыслы, – с досадой отмахнулся пришедший наконец в себя Николай Николаевич, – сейчас узнаем. Алло! Алло! Барышня! – Он вновь поднес тяжелую трубку к уху и, наклонившись к торчащему из телефонного ящика микрофону, начал громко и требовательно звать телефонистку.
Вскоре телефонная станция откликнулась, и профессор, едва владея собой, заговорил вновь:
– Да, да, барышня, разговор мы закончили. Но мне хотелось бы знать, откуда был произведен звонок. Да, наведите, пожалуйста, справки у дежурной. Я подожду у аппарата.
– Боже мой! Боже мой! Надо сообщить в полицию! – заторопилась Елизавета Викентьевна.
Не отводя телефонную трубку от уха, Николай Николаевич грозно смотрел на супругу – с его уст были готовы сорваться упреки в адрес жены: почему она не потрудилась воспитать свою дочь так, чтобы подобных ситуаций не возникало?
– Да, я слушаю, – профессор наконец дождался ответа телефонистки. – Как вы сказали? Звонок был произведен из аптеки госпожи Норфельдт? На Кирочной? Благодарю вас.
– Вы все слышали? – грозно спросил он, обведя собравшихся взглядом. – Звонил мужчина из аптеки госпожи Норфельдт – Есть такая аптека, недавно открылась, – растерянно подтвердил доктор. – Я там еще не был. Аптека известная, первая такая в городе: весь персонал женский, эмансипантки занялись мужским делом – фармацевтикой.
– Прекрасно, – сурово заявил профессор, – прошу всех пройти в гостиную и помочь мне принять решение. Клим Кириллович, вы можете еще немного задержаться?
– Разумеется, Никотай Николаевич, сколько потребуется, – с готовностью ответил доктор.
Усевшись вокруг стола в гостиной около окончательно остывшего самовара, Муромцевы и доктор Коровкин вновь продолжили совещание.
– Не понимаю, как Брунгильда могла оказаться в аптеке, – нетерпеливо положила начало обсуждению Мура. – Здесь что-то не то.
– Ужасно! – схватился за сердце Николай Николаевич. – Растишь-растишь дочерей, любишь их, балуешь, гордишься ими, вкладываешь в них всю душу... И наступает момент, когда они наносят тебе ужасный удар! Разбивают вдребезги все твои надежды! Лишают тебя веры в то, что прекрасная наружность может сочетаться с внутренним благородством и порядочностью...
– Я уверена, что Брунгильда ни в чем не виновата, – оскорбленно возразила ему супруга.
– Ты всегда так говорила, – возвысил голос профессор Муромцев, не отпуская руки от сердца, – всегда вставала на защиту детей! Всему виной твое либеральничанье! Где, в какой такой аптеке и в каком обществе находится вторые сутки твоя дочь? Зачем ей понадобилось отправляться в вертеп провизорш? Или твоя дочь тоже успела эмансипироваться? А может, она влюбилась в какого-нибудь подпольного деятеля, социалиста?!
– Папочка, – вскочила Мура, – не пугай нас, Пожалуйста!
– А как она оказалась в этой проклятой аптеке? – с возмущением уставился профессор на младшую дочь. – Может быть, и ты там была, знаешь, что там происходит?
– Нет, я там не была, – отвергла подозрения отца Мура, – и звонок из аптеки еще не означает, что Брунгильда там.
– Мои дочери не станут путаться с передовыми барышнями. – Глаза Елизаветы Викентьевны горели недобрым огнем.
– В самом деле, Николай Николаевич, мало ли откуда люди звонят, – мягко вступил Клим Кириллович.
– А почему звонил какой-то неизвестный мне мужчина? Кто он?
– Надеюсь, все разъяснится, – ответила ему Елизавета Викентьевна, – главное, он сказал, что Брунгильда жива, что с ней все в порядке.
– Откуда ты знаешь, что на их бандитском языке означают слова «все в порядке»? – вспылил Николай Николаевич. – Может быть, для нас и для нее не такой уж это порядок.
– И все-таки я не понимаю, при чем здесь концерт? – спросила Мура.
– Она просто издевается над своими родителями! – вскочил Николай Николаевич и забегал из угла в угол. – Вместе со своим дружком. Дает о себе знать таким дурацким способом, чтобы ее не искали. Она потешается над нами! Как, как ты могла проглядеть, с кем якшается твоя дочь! – снова обрушился он на жену.
– Твои фантазии невыносимы! Сколько же можно терзать душу? – Елизавета Викентьевна встала, слезы в ее глазах окончательно просохли. – Я хочу хоть что-нибудь знать. Я сейчас сама поеду в эту аптеку и все выясню на месте.
– И я с тобой! – вскочила Мура. – Надо ехать быстрее. Уже поздно.
– И Кирочная довольло далеко отсюда, в Литейной части, – в оторопи пробормотал доктор.
– Я не пущу в это змеиное гнездо жену и последнюю дочь! – стукнул кулаком по столу Николай Николаевич. – Чтобы и они еще пропали! Не смейте даже думать об этом! Поеду я сам! И уж я разберусь в этой гнусной истории!
– Меня смущает, что звонил мужчина. Работают там одни женщины, а для посетителей уже довольно поздно, – сказал доктор Коровкин.
Он почти не участвовал в разговоре членов муромцевского семейства, в его голове царил полный хаос. Ему казалось крайне важным рассказать Муре о том, что он видел сегодня на квартире покойного Глеба Тугарина. Он ни на минуту не забывал и об окровавленном листке бумаги со словами: «Незабвенная Брунгильда Николаевна». Доктор время от времени поглядывал на карман визитки – не проступит ли на ткани кровь? Но возможности переговорить с Мурой не предоставлялось. Впрочем, она, верно, и сама уже поняла, что если Глеб Тугарин убит, то Брунгильда никуда не могла с ним бежать. Тем более в аптеку.
