Свежая кровь (СИ) - Володарский Вадим (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Похоже, подумал Влад, что, в отличие от него, и не подозревавшего о существовании сестры, Злата знала, что у нее в Киеве есть брат. Это было логично: отец при жизни мог рассказать ей. Но из всего этого следовал вывод: скорее всего, Злата приехала не просто в Киев, она приехала к нему. Приехала, чтобы найти брата. Приехала после того, как решила «взять свою судьбу в собственные руки». Но найти его и встретиться не успела.
А из этого следовало, думал Влад, пока писал ответ на только полученное письмо от частного детектива (в нем он решил указать те сведения, которые получил из переписки сестры), что следователь СБУ мог быть не так уж и неправ: Злата могла оказаться не случайной жертвой. Если они не только не раскрыли это дело, но и не рапортовали об активном расследовании, которое вот-вот даст результат (как обычно делали по «громким» делам), — это означало, что с убийством Златы было что-то не так… И, если убить ее решили таким образом, чтобы это было похоже на «теракт против мусульман для дестабилизации обстановки в стране», и не остановились перед другими жертвами, не пощадили и ребенка, — ставки были очень велики. И дело здесь вряд ли в наследстве. У Хайдера Тохова и так достаточно денег, к тому же, в таком случае нужно было найти и сначала убрать самого Влада. Нет, здесь что-то другое. На карту было поставлено что-то очень важное, — но что?
Если этот «теракт» совершен по заказу, то доказательства следствие может найти. Тем более, когда выяснили о наследстве, они могут плотнее отрабатывать эту версию. Но настоящего заказчика вряд ли найдут. И могут «пристегнуть» к делу его, — следователь уже намекал… А значит, он должен предложить им другую версию. Правдивую или правдоподобную настолько, чтобы они, наконец, оставили его в покое. И, желательно, такую, которая не имеет отношения к Украине, подумал он, и в этот момент услышал, как открывается входная дверь.
Марьям вернулась. Ей, решил Влад, пока лучше не знать обо всем этом. И выключил компьютер.
— А где машина? — Влад не увидел «Инфинити» во дворе.
— На улице. Ты же говорил, что куда-то поедешь…
— Да, на СТО отгоню. А пока что-то другое арендую. Кстати, права покажи, я пересниму и в договор тебя впишу, чтобы могла за руль той машины сесть…
Марьям посмотрела на него каким-то странным взглядом. Но достала документы из сумочки, лежавшей рядом.
— Ты что, уже договорился?
— Предварительно. Ну как, все сделала?
— Да. Пообещали, что скоро будет готово… — Оба знали, что верить таким обещаниям о сроках можно далеко не всегда. — Сейчас поедешь?
Влад посмотрел на часы.
— Нет, немного времени еще есть, а потом еще неизвестно, куда… Перекушу чего-нибудь. — Марьям это пожелание восприняла как сигнал, и пошла доставать что-то из холодильника. — Слушай, хотел тебя спросить… А откуда вообще это название — хасанийцы?
— Есть такая легенда… Что когда-то, лет пятьсот назад, в наши горы пришел мулла Хасан. Иногда его еще называют шахид Хасан, — начала Марьям. — Он никому не говорил, кто он и откуда. У него была большая семья, и именно он основал Хасанкалу. Еще о нем рассказывают, что он был воин, которому надоело воевать, который больше не хотел убивать. Поэтому он завещал молиться и торговать, и торговлей укреплять свое могущество… Так всегда хасанийцы и делали. А еще… он покупал рабов. И рабынь. Все хасанийцы — потомки семьи Хасана и его рабов.
— А где он их покупал?
— Наверно, у соседних народов, которые воевали… А может быть, они и до турецких рынков добирались. Не знаю… Тем более, никто не знает, из какого народа был сам Хасан. Некоторые слова, похожие на турецкие, в нашем языке точно есть. Говорят, и на персидские, но тут утверждать не могу.
— А ты знаешь турецкий? — удивился Влад.
— Да. А почему это тебя удивляет? Когда оказалась в Украине, то через пару лет на украинском заговорила. А потом — я же тебе говорила, что жила с чеченцем из Турции… Вот оба языка и выучила. Турецкий хуже, а вот за чеченку некоторые его знакомые меня принимали…
— Тогда у тебя к этому талант! А с английским у тебя как?
— Читать могу, разговаривать — тяжело. Вот если бы пожить там…
— Значит, ты из тех, кому проще воспринимать на слух, — заключил Влад. — Кстати, я говорил, что хочу только перекусить, а не полный обед, но ты меня заставляешь… — Он улыбнулся. — А что касается хасанийцев… Если этот Хасан был мулла, то, очевидно, вы — не только народ, но и отдельная религиозная группа, да?
— Да, но сейчас, говорят, различий уже меньше, чем сто лет назад. Когда я бывала в мечети в Киеве или в Турции… не было большой разницы. А вот раньше, рассказывали… Правда, ты говоришь «вы», но… меня уже нельзя относить к народу.
— Как это? — удивился Влад.
— Тот, кого поставили перед людьми… если он выбирает рабство, то перестает быть хасанийцем. Так было всегда… Ты обратил внимание, что с Искандером мы разговаривали на русском? И по телефону, и потом, когда он нас вез в аэропорт.
— Да, но я думал, что это из-за меня. — В мозгу Власти проскользнула мысль: какое, наверное, у меня сейчас лицо дурачка, который ничего не понимает. Или не может поверить в то, что слышит.
— Ну, и из-за тебя тоже… Но самое главное, потому, что… я сделала такой выбор. И после этого… я уже не буду одной из народа. Я могу общаться с родственниками — если ты разрешишь. Но не могу разговаривать на их языке.
— Гм… А перевести мне, например, сможешь, если понадобится?
— Если ты мне прикажешь — да. — Влад решил не делать замечания за это «прикажешь», потому что сейчас она рассказывала о традициях… Но все еще не мог поверить, что такое может быть, — в двадцать первом веке, и не где-то в стране, куда почти не ступала нога цивилизованного человека, нет, — а в хоть и отдаленном, но регионе России. О России можно было много чего сказать, но все же — это не Африка и не Северный Сетинельський остров[2]… - Хотя я не знаю ни одного хасанийца, который бы не говорил по-русски.
— Теперь я кое-что понимаю… Откуда такие… порядки. Думаю, если народ формировался из собственных потомков и рабов… А, скорее всего, они пытались покупать молодых рабов. И рабынь… И постепенно стали воспринимать каждого, кто моложе, как того, чьей жизнью могут распоряжаться… Приказывать ему, кем быть и с кем жить… А потом все это наложилось на то, как вообще на Кавказе испокон веков уважают старших. Вот никто и не смеет ослушаться… Но все же — не понимаю, как можно жить так в наше время.
— Но… возможно, благодаря этому и сохранился народ. — Марьям дернула плечом. — Понимаешь, каждый хасаниец чувствует себя… как будто частью единого механизма. Который должен лучше делать то, что вытекает из места, которое он в этом механизме занимает. Которое ему определили. Благодаря этому… да, возможно и благодаря этому, это — процветающий народ. И заветам муллы Хасана насчет торговли тоже.
— Может быть, ты и права… — Влад достал пачку сигарет. — Будешь..? Но это значит, что… никто из них не знает, что такое только личное счастье, что такое — жениться по любви… И, в конце концов, самому делать ошибки, но и нести ответственность за них. Такая жизнь может сделать людей… нет, не плохими, но жестокими. Именно это я увидел там, в крепости. И знаешь, что? То, что, как ты говоришь, того, кто сделал выбор, не считают больше частью народа… Это не потому, что он или она делает что-то, что заслуживает наказания. И даже не из-за позора сделать выбор в пользу рабства, как они это называют, нет. А именно потому, что тот, кто посмел сделать выбор, не может быть среди тех, у кого от рождения нет выбора.
Марьям слушала, глубоко затягиваясь сигаретой. А потом задумалась. Раздавила окурок в стеклянной пепельнице, стоявшей на столе, и сказала:
— Наверно, так и есть. Но главное, что выбор, когда он хоть раз появится, оказался верным, правда?
Трудно сделать неверный выбор, когда выбираешь — жить или умереть, подумал Влад. Но просто молча кивнул, докуривая сигарету. А еще подумал о том, есть ли еще кроме них сейчас в Киеве хоть кто-нибудь, кто бы говорил об основании пятьсот лет назад Хасанкалы.
