Напролом - Френсис Дик (книга регистрации .TXT) 📗
Он не заметил нас, пока мы не подошли вплотную, настолько был занят тем, что происходило наверху, и когда я громко осведомился: "Мужик, а что это ты здесь делаешь?", он подскочил от неожиданности.
Бобби ударил его под колени с ловкостью опытного регбиста, а я схватился за лестницу и толкнул ее в сторону. Сверху раздался вопль, и с крыши ссыпался второй незнакомец, который рухнул на пустующую клумбу.
Я навалился на него, ткнул его лицом в ноябрьскую грязь и принялся одной рукой ощупывать его карманы, ища оружие. Он все это время извивался и брыкался. Не найдя оружия, я попытался добыть из него какие-нибудь документы, дневник, письмо или что-нибудь такое. Люди, которые отправляются на дело в костюмах, уместных скорее в офисе, вполне могли не принять необходимых мер предосторожности.
До карманов я добраться не мог: было темно и он очень дергаются, – но я ухватился за ворот пиджака и потянул его назад и вниз, на некоторое время связав противнику руки. Он бился и пинал меня ногами, и в конце концов ему удалось стряхнуть меня с себя, но я обеими руками вцепился в пиджак и держался изо всех сил, что не давало ему возможности двигать руками и буквально сводило его с ума.
Чтобы освободиться, он выскользнул из пиджака, оставив его у меня в руках, и не успел я что-то предпринять, как он вскочил на ноги и бросился бежать.
Я не стал гнаться за ним. Вместо этого я обернулся к Бобби. Он катался по земле, обмениваясь короткими резкими ударами и сдавленными ругательствами с человеком, который держал лестницу. Я бросил пиджак в густую тень у стены дома и бросился на помощь к Бобби. Вдвоем нам удалось повалить взломщика на землю и уткнуть его носом в траву. Бобби уселся ему на ноги, я поставил ногу ему на шею. Бобби несколько раз ударил его по почкам, явно намереваясь причинить боль.
– Что-нибудь, чем его связать! – сказал он.
Я наклонился, взялся за ворот пиджака взломщика и, как и в прошлый раз, стянул его. Потом снял ногу с его шеи и сказал Бобби:
– Этого будет довольно.
– Чего?! Не валяй дурака!
Пришелец принялся вырываться. Боевой дух в нем еще не угас. Бобби изо всех сил ударил его в ухо и снова в поясницу. Я сунул руку в карман пиджака, достал бумажник и сунул его под нос Бобби.
– Гляди! – сказал я. Но Бобби только потряс головой. Он не понял, что это такое, и не хотел, чтобы ему мешали.
Я сунул бумажник обратно, бросил пиджак в тень рядом с первым и с секунду смотрел, как Бобби и взломщик, теперь оставшийся в одной рубашке, мутузят друг друга, катаясь по земле. Взломщик пытался вырваться и убежать, а Бобби хотел драться.
Бобби был высоким и сильным. Покушение на его дом разгневало его, и, кроме того, наверняка вся подавленная и беспомощная ярость последних страшных дней вырвалась наружу: во всяком случае, он бил своего противника всерьез. Меня внезапно охватила тревога. Я подумал, что это уже слишком, что он уже не просто хочет задержать взломщика, а избивает этого человека, бьет смертным боем. Я перехватил занесенную руку Бобби и потянул назад. Бобби потерял равновесие, его жертва вывернулась и упала на колени, кашляя, захлебываясь, хватаясь за живот.
– Сука! – зло рявкнул Бобби и ударил меня вместо него. Взломщик тем временем с трудом поднялся на ноги и заковылял к калитке.
Бобби попытался броситься за ним. Когда я схватил его. чтобы остановить, он сильно ткнул меня кулаком под ребра.
– Проклятый Филдинг! Мудак! Ублюдок гребаный!
– Бобби... Пусть уходит...
В ответ я получил мощную затрещину и еще один тычок под ребра вместе с несколькими непечатными замечаниями относительно меня и моих родственников.
Бобби никак не утихомиривался. Он заехал мне в подбородок и, наконец, вырвался из моих рук, напоследок еще разок съездив меня по голове, так что я чуть не прикусил язык.
Через пару шагов мне удаетесь его догнать. Он развернулся ко мне, бранясь и становясь все более агрессивным.
– Бога ради, Бобби... – сказал я. Я не отвечал на его удары – просто стараются удержать его руки и отводить удары, выжидая, пока его запал не истощится.
Все поколения наших предков смотрели на меня из его горящих ненавистью глаз: Аллардеки и Филдинги, которые не переставая дрались на пистолетах, и на шпагах, и просто на кулаках. Бобби перенес ярость, которую пробудил в нем этот несчастный взломщик, на меня, своего старинного врага, и все разумные ограничения рухнули. Сейчас он пытался уничтожить меня. Весь его гнев, страх, отчаяние сосредоточились на мне.
Сцепившись в дикой, первобытной грызне, мы пересекли газон и очутились у калитки; и здесь, когда я оказался прижат спиной к тяжелому столбу и деваться мне было уже некуда, его убийственная ярость наконец стихла. Он уронил руки, сник, сумасшедшая сила оставила его.
Бобби тупо уставился на меня. Его глаза блестели в лунном свете, словно стеклянные.
– Ублюдок! – повторил он, но уже без прежней ярости, потом повернулся и зашагал по дорожке в сторону двора.
– Боже всемогущий! – сказал я вслух и несколько раз глубоко, с облегчением вздохнул. Некоторое время я постоял, выжидая, пока успокоится бешено колотящееся сердце, потом отклеился от столба и пошел забрать пиджаки взломщиков. Конечно, кулакам Бобби было далеко до лошадиных копыт, и все же я прекрасно мог бы обойтись без этих тумаков. "Опа! – подумал я. – А ведь через двенадцать часов мне еще предстоят три скачки в Ньюбери, и лошадки там будут одна вреднее другой..."
Пиджаки лежали там, где я их бросил, в углу между пустующей клумбой и кирпичной стеной дома. Я подобрал их и некоторое время стоял, разглядывая серебристую лесенку, которая вела на крышу, и стену, которая в этом месте была совершенно глухой. Ни одного окна. Интересно, зачем взломщикам лезть в дом в том месте, где нет ни одного окна?
Я нахмурился, запрокинул голову и посмотрел наверх. Над карнизом в ночном небе вырисовывался силуэт большой каминной трубы. Это были труба камина в гостиной. Камин располагался как раз у той стены, перед которой я стоял.
Я нерешительно взглянул на лестницу, ведущую как раз к трубе. Меня пробрала дрожь – ветер был холодный. Потом, пожав плечами, бросил пиджаки на прежнее место, прислонил лестницу к карнизу, воткнул ее поплотнее в клумбу и полез наверх.
Лестница была алюминиевая, с телескопическими секциями. Я молился, чтобы она не вздумала сложиться подо мной.
Честно говоря, я не люблю высоты. На полпути я пожалел, что полез туда. Зачем меня вообще понесло на эту шаткую лестницу, да еще в темноте? Вот сейчас грохнусь, разобьюсь и не смогу завтра участвовать в скачках. Это настоящее безумие, ей-богу!
Я добрался до крыши. Еще четыре-пять ступенек лестницы торчали над карнизом, доходя до самой трубы. На крыше лежал раскрытый мешок с инструментами: гаечными ключами, отвертками, плоскогубцами и всем прочим, рассованным по специальным кармашкам. Рядом лежал моток чего-то вроде черного шнура, один конец которого вел наверх, к кронштейну на трубе.
Я пригляделся к трубе повнимательнее и чуть не рассмеялся. Мы слишком многое принимаем как само собой разумеющееся. Некоторые вещи мы видим каждый день, не давая себе труда рассмотреть их. На кронштейне, вбитом в трубу, были два телефонных ввода, провода от которых шли в дом Бобби. Я ведь сто раз видел эти провода, и мне даже не приходило в голову, что они прикреплены к трубе. Провод уходил во тьму, к телефонному столбу, стоявшему у дороги, старая надземная система, которой нет только в самых новых районах.
На кронштейне, на конце черного шнура, был маленький квадратный предмет величиной примерно с кусок сахару, с торчащим из него тоненьким стерженьком длиной примерно в палец. Я осторожно потрогал его и обнаружил, что он болтается, словно закреплен только наполовину.
Луна садилась – как раз тогда, когда мне нужен был свет. Я ощупал эту квадратную штуковину и нашел полузакрепленный винт. Я не видел его, но он легко отвинтился и скоро выпал мне в руку. Кубик со стерженьком отвалился от кронштейна, и я наверняка потерял бы их, если бы не жесткий шнур, который был привязан к ним. Часть шнура успела размотаться, но я поймал его, смотал, положил шнур и кубик со стерженьком на мешок с инструментами, скатал его и застегнул на пряжку.
