Девять карет ожидают тебя - Стюарт Мэри (читать книги регистрация txt) 📗

— Но Рауль, почему?

— Что почему?

— Ты мог выбрать кого угодно. Почему я?

— Не знаешь? — Он повернул меня лицом к зеркалу, его сердце громко билось у моего плеча. Мы встретились в зеркале глазами. — Не надо скромничать, ma belle. Вот почему.

Мы смотрели друг на друга, он собирался что-то сказать, как вдруг сзади раздался какой-то звук. Он резко повернул голову, и на мгновение его пальцы крепче сжали мои плечи. Потом он отпустил меня и сказал холодно:

— А, Элоиза. Я искал тебя, думал, что ты хочешь меня видеть.

Я дернулась и развернулась, жар прилил к щекам и отхлынул, оставляя меня холодной и бледной. Нас было очень хорошо видно из гостиной. Элоиза де Валми и Альбертина стояли прямо около двери. Кто-то был еще и в коридоре, наверно один из гостей. Альбертина точно видела, как он меня обнимал, у нее было такое выражение лица… Я сказала:

— Мадам, я смотрела в ваше зеркало, вы разрешили…

Она смотрела спокойно, без улыбки, но и без неудовольствия.

— Конечно. Вот это платье вы сшили? Оно очень хорошенькое. Вы, должно быть, опытная портниха. Может, когда-нибудь, вы поработаете и для меня.

Значит видела. Я опять покраснела.

— С удовольствием, мадам. Спокойной ночи, мадам. Спокойной ночи, месье.

На следующий день я все время была с Филиппом. Во всем доме только его не коснулось общее возбуждение, он наоборот грустил, в ожидании пасхального одиночества. Мадам я не видела. Альбертина принесла мне от нее записку с просьбой направить нашу дневную прогулку в деревню и сделать некоторые покупки, так как никто из слуг (интересно, ей хотелось написать «других слуг»?) не мог быть оторван от дел. Я вежливо согласилась и по дороге упрекала себя. Вряд ли меня хотели таким способом поставить на место. Но, может быть, я была и права. Когда мы стояли у аптеки, мимо прошла якобы очень занятая Альбертина, и с гнусным злобным выражением, ничего не объясняя, отправилась дальше по своим делам.

Мне показалось, что и аптекарь смотрит неприязненно. Домоправительница кюре поздоровалась очень холодно, если бы успела, явно бы перешла на другую сторону улицы. Филиппа она приветствовала с ярко выраженной жалостью. Официантка в кафе была напряженной и, поглядывая на Филиппа, спросила:

— А когда вы уезжаете, мадмуазель?

Я мрачно ответила:

— Мы не уедем в Тонон еще месяца три, дядя Филиппа не вернется до того времени, знаете ли.

Все ясно. Новости и слухи распространились по всей деревне. До того времени я не понимала, как трудно быть Золушкой.

После чая я пошла искать миссис Седдон, чтобы поговорить о слухах. Но мне сказали, что она ужасно устала, легла в кровать и ни с кем не может общаться. Поэтому я пребывала с ребенком и думала о неминуемом увольнении. Когда Берта пришла кормить Филиппа ужином, мои нервы были уже на пределе и я не знала, как спущусь вниз. Мальчик вдруг с ревом отказался ложиться в кровать, если только я не соглашусь подняться к нему «в середине ночи» и отвести посмотреть на танцы с галереи. Я пообещала, и он довольно тихо удалился с Бертой.

Собираясь на первый бал, положено быть счастливой… Я отправилась мыться, трясущимися пальцами разворачивала мыло. Никакого экстаза. Когда я сидела у зеркала и расчесывала волосы, еще не одетая, раздался стук в дверь. Берта. Она вручила мне коробочку, не глядя в глаза, сказала немного формальным тоном, как и все в тот вечер:

— Это вам.

Легкая, плоская коробочка, сверху целлофан. Молочно-белые фиалки в темно-зеленых листьях. Внутри визитная карточка, сразу видно букву R. Я закончила одеваться в полной тишине, приколола фиалки, сказала:

— Спасибо, Берта, — и пошла навстречу музыке и смеху.

11

Бал был в полном разгаре и, к счастью, хозяева уже перестали встречать гостей. Подножие уставленной цветами огромной лестницы опустело. Холл заполняла сверкающая шуршащая масса людей. Я постояла на галерее, не имея ни малейшего желания появляться на впечатляюще пустых ступенях. Мимо прошли три щебечущие молодые женщины из какой-то комнаты в конце коридора, я укрылась за их спинами и незаметно спустилась. Проскользнула в бальный зал, нашла угол, укрытый кустом азалий и тихо спряталась, чтобы наблюдать за танцующими.

Я не видела кресла Леона де Валми, но прекрасная Элоиза танцевала с пожилым бородатым мужчиной. Флоримон беседовал у окна со страшной голубоволосой старухой, выражая лицом и телом, что она самая интересная и интеллигентная женщина в этом обществе. А может, она такой и была, но уверена, он выглядел бы точно также, будь она наимрачнейшей в мире ведьмой. Рауль танцевал с нежной блондинкой в черном, она к нему прижималась, строила глазки через длинные ресницы, а он улыбался. Прекрасная пара. А если бы он танцевал со мной, какие начались бы разговоры…

Музыка затихла, люди разбрелись в стороны. Меня спрятала толпа. Рядом журчала вода, в аквариуме плавали золотые и серебряные рыбы. Снова музыка. На этот раз он с пожилой дамой в голубом платье и роскошных бриллиантах. Потом с черной хищной женщиной с умным голодным лицом и жадными руками. Опять красивая блондинка. Затянутая в корсет дамочка в черном с изумрудами. Седая женщина с добрым лицом. Опять блондинка. Рыбы ритмично махали плавниками. Лепесток азалии упал на воду, Я вспомнила про Филиппа, встала, подобрала юбку.

Рядом раздалось:

— Мадмуазель.

Я вздрогнула и уронила сумку почти в аквариум, Флоримон подал ее мне.

— Извините, что напугал. Не убегайте, мадмуазель. Я не танцую, уболтался до столбняка. Раз я сумел вас поймать, может, возобновим флирт? Этим я могу заниматься в любое время без усилий.

— И одновременно тихонечко курить? Договорились, я буду вашим местом для курения.

— Симпатичная женщина, — сказал он, нисколько не смущенный, — дороже рубинов. Очень красивое платье.

— Спасибо, маэстро.

— Я серьезно. Но вы спрятались, я высматривал вас, но не видел, как вы танцуете.

— Никого не знаю.

— И Элоиза не представила молодых людей?

— Я ее не видела, поздно спустилась.

— А где Рауль? Он знает всех. Может, он…

— Нет, пожалуйста! Я ухожу. Обещала Филиппу подняться и, пожалуйста, не беспокойте месье Рауля!

— И не спуститесь опять? Поэтому вы так поздно спустились и спрятались среди цветов?

— Что вы имеете в виду? — Он смотрел на фиалки и молчал. Моя рука нелепо дернулась, чтобы спрятать цветы. — Как вы догадались? — Я потрогала пальцем лепесток. — Поэтому?

— Дорогая, неужели вы еще не поняли, что каждое дыхание Валми — важная новость в долине?

— Постепенно узнаю.

— Вы очень молоды.

— Двадцать три.

— Если соберетесь покинуть Валми, куда вы пойдете?

Я смотрела на него. И этот тоже. Драконьи зубы скандала выглядывают отовсюду. Всем есть дело до моих отношений с Раулем. Сама я о них не думала. Я его любила, он меня поцеловал, я ужасно хотела его видеть. Вот и все. Флоримон продолжал:

— У вас есть друзья во Франции или вы тут совсем одна?

— Никого не знаю во Франции, но я не одна. Вы очень добры, я это ценю. Но будем откровенными, раз уж зашли так далеко. Вы обеспокоены по моему поводу, потому что известно, что я целовалась с Раулем, и меня уволят. Так?

— Не совсем. Потому что ты в него влюбилась. А ты слишком молодая, и тебе некуда убежать. Ты одна.

— Нет, не одна. А что если я убегу к Раулю? Мы же откровенны. Что это совсем невозможно, чтобы он был ко мне неравнодушен?

— Дорогая… Ты и Рауль? Нет, нет и нет.

Я помолчала и спросила:

— А насколько хорошо вы его знаете?

— Достаточно. Не интимно, возможно, но… — Он не смотрел мне в глаза, вдруг схватился большой рукой за воротник, неожиданно выругался и начал закапывать сигарету под азалию.

Я слишком разозлилась, чтобы дать ему уйти от ответа.

— А раз вы не знаете его уж совсем хорошо, возможно объясните, что имели в виду?