Гибель 31-го отдела - Вале Пер (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Почему вы ушли?
Молчание продолжалось несколько секунд. Хозяин уныло подергал себя за кончик носа.
— Собственно говоря, я даже и не уходил. Правда, срок контракта уже истек, но я до сих пор связан с концерном.
— Чем вы занимаетесь?
Иенсен обвел глазами холодную комнату. Хозяин следил за направлением его взгляда.
После молчания, еще более длительного, чем предыдущее, хозяин сказал:
— Послушайте, для чего вы это затеяли? Я ничем не могу вас порадовать. А диплом остался в городе, клянусь вам.
— Почему вы думаете, что мне нужен ваш диплом?
— Не знаю. А вообще нелепо тащиться за двести километров ради такой чепухи! — И хозяин покачал головой. — Сколько вы сюда ехали? — Он спросил это не без любопытства, но Иенсен ему не ответил, и тогда он впал в прежний тон. — Мой лучший результат — один час пятьдесят восемь минут, — мрачно сказал он.
— Телефон у вас есть?
— Нет.
— Дом принадлежит вам?
— Нет.
— А кому?
— Концерну. Я просто снял его, чтобы отдохнуть, прежде чем приступить к выполнению новых задач.
— Каких задач?
Все длиннее становился промежуток между вопросом и ответом. На этот раз он, казалось, вообще никогда не кончится.
— Вам здесь удобно?
Хозяин поглядел на Иенсена, как бы что-то прикидывая.
— Послушайте, я уже говорил вам, что вы ошибаетесь. Мне решительно нечем вас порадовать. Все эти истории не стоят выеденного яйца.
— Какие истории?
— А я почем знаю, какие вы слышали.
Иенсен не сводил с него глаз. Было тихо. Фабричный дым чувствовался в комнате не меньше, чем на улице.
— Кем вы были в концерне?
— Спросите лучше, кем я не был. Сперва спортивным обозревателем. Потом главным редактором в разных журналах. Потом перешел на рекламу. Много ездил, писал, по большей части спортивные репортажи со всего света. Потом служил в филиале концерна за границей; ну и ездил повсюду и… учился.
— Чему вы учились?
— Всему понемножку. Изучал общественные отношения и прочее.
— Что такое “общественные отношения”?
— Это трудно объяснить.
— Значит, вы много путешествовали?
— Да, я бывал почти всюду.
— Языками владеете?
— У меня нет способностей.
Теперь замолчал Иенсен. Он молчал и не сводил глаз с человека в куртке. Наконец он спросил:
— А журналы часто публикуют спортивные репортажи?
— Нет.
Вид у хозяина сделался совсем пришибленный.
— Никто в наши дни не интересуется спортом, разве что смотрят по телевизору.
— И все-таки вы путешествовали и писали спортивные репортажи?
— Я не умел писать ни о чем другом. Пробовал — не получилось.
— Почему вы ушли?
— Наверное, потому, что это слишком дорого стоило.
Хозяин задумался на несколько секунд.
— Вообще-то они народ прижимистый, несмотря ни на что, — сказал он совсем уж замогильным тоном и покосился на мебель из стальных трубок.
— Какое у вас почтовое отделение?
Хозяин растерялся, поглядел, ткнул пальцем в окно. За лесом, на том берегу озера, висела над фабрикой желтая дымная туча.
— Такое же, как у них… почтальон, во всяком случае, приходит оттуда.
— А почту разносят каждый день?
— Кроме воскресений.
И опять не было слышно ничего, только неровное дыхание да автомобильные гудки с отдаленного шоссе.
— Вам очень нужно мучить меня? Все равно это ничего не даст.
— Вы знаете, зачем я приехал?
— Не имею ни малейшего представления.
Хозяин беспокойно задергался. Казалось, молчание угнетает его.
— Я самая заурядная личность, просто я потерпел неудачу, — сказал он.
— Неудачу?
— Да, неудачу. Все, напротив, утверждают, что я великий удачник. Но вы же сами видите, если человек сидит здесь один-одинешенек и покрывается плесенью, о какой удаче может идти речь?
— Чего же вы хотите?
— Ничего. Я просто не желаю никого обременять.
Молчание, длительное, гнетущее молчание. Хозяин раз—другой покосился на Иенсена, но тут же быстро отвел глаза.
— А теперь прошу вас оставить меня, — глухо сказал он. — Клянусь вам, что диплом в городе. У жены.
— Вы, должно быть, тяготитесь своим пребыванием здесь?
— Я этого не говорил.
— А работой вы не тяготились?
— Нет, нет, конечно, нет. Да и не с чего. Я получал там все, что хотел.
Он погрузился в бесплодные размышления. Потом сказал:
— Вы ничего не поняли. Вы наслушались всяких историй и вообразили бог весть что. Нельзя верить всему, что говорят люди. Они могут сказать неправду, точнее, они не всегда говорят правду.
— Итак, все, что говорят о вас, — это неправда?
— Ну ладно, не будем спорить, шеф, конечно, струхнул и выскочил за борт. Но я здесь ни при чем.
— Когда это было?
— На прошлой регате. Вы это и сами знаете не хуже, чем я. Нечего сказать, нашли сенсацию. Меня потому только и взяли, что он думал, будто я умею ходить под парусом. Ему хотелось, конечно, получить приз. А когда налетел шквал и я вскочил на планшир, чтобы вычерпать воду, он решил, что мы сейчас перевернемся, взвизгнул да как сиганет в озеро. А мне что оставалось делать? Я пошел дальше.
Он мрачно взглянул на Иенсена.
— Если бы я умел держать язык за зубами, ничего и не случилось бы. Но я сдуру решил, что это очень забавное приключение. Вдобавок мне стало так тошно, когда я понял, что мне нарочно дают всякие интересные задания, только чтобы держать подальше от дома. И я не сумел промолчать, хотя…
Он вздрогнул и потер нос.
— Не занимайтесь вы такими делами. Обычная болтовня. Это моя жена постаралась — она всегда поступает как ей вздумается. А кроме того, мы потом разошлись. Но я не жалуюсь, ради бога, не подумайте, что я жалуюсь. И после короткой паузы он повторил: — Нет, я не жалуюсь.
— Покажите мне телеграмму.
Хозяин с ужасом взглянул на Иенсена.
— Какую телеграмму? Нет у меня никакой телеграммы.
— Не лгите.
Хозяин сорвался с места, подбежал к окну, сжал кулаки, постучал одним кулаком о другой.
— Нет, — сказал он. — Не пытайтесь подловить меня. Больше я ничего не скажу.
— Покажите телеграмму.
Хозяин обернулся. Руки у него по-прежнему были сжаты в кулаки.
— Не выйдет, — сказал он. — Нет у меня телеграммы.
— Вы ее уничтожили?
— Не помню.
— Что в ней было сказано?
— Не помню.
— Кто ее подписал?
— Не помню.
— Почему вы ушли оттуда?
— Не помню.
— Где живет ваша бывшая жена?
— Не помню.
— Где вы находились в это время неделю назад?
— Не помню.
— Не здесь?
— Не помню.
Хозяин все так же стоял спиной к окну и все так же сжимал кулаки. На лице у него выступили капли пота, в глазах притаились страх и детское упрямство. А Иенсен смотрел на него без всякого выражения. Выждав с минуту, не меньше, он спрятал блокнот в карман, взял фуражку и направился к дверям. С порога он задал последний вопрос:
— Что такое тридцать первый отдел?
— Не помню.
Когда он подъехал к фабрике, часы показывали четверть двенадцатого. Он зашел в полицейский участок и позвонил оттуда начальнику патруля.
— Да, они в разводе. Узнайте ее адрес, съездите к ней и найдите диплом. Если диплом надорван, захватите его с собой.
— Понял.
— Поторопитесь. Я буду ждать вас здесь.
— Понял.
— Еще одно.
— Слушаю.
— Он вчера или сегодня утром получил телеграмму. Откомандируйте человека на почту за копией.
— Понял.
Помещение здесь было мрачное и унылое, с желтыми кирпичными стенами. На окне висели синтетические гардины. В задней части дома были расположены арестантские камеры с блестящими решетками на дверях. Некоторые камеры были уже заняты.
За барьером сидел полицейский в зеленой форме и перелистывал папку с донесениями.
Иенсен сел у окна и поглядел на тихую пустынную площадь. Желтая туча, казалось, задерживает в себе тепло солнечных лучей и пропускает только свет, какой-то безжизненный и плоский. От фабрики несло удушливой вонью.
