Филе женщины в винном соусе - Дубчак Анна Васильевна (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
«Да она просто впала в маразм, – подумал Логинов, следуя за ней, и, обернувшись, пожал плечами, давая понять топчущимся у входа Сапрыкину и Манджиняну, что и сам ничего не понимает. – Какое свидание? С кем?»
Бланш между тем указала ему рукой на низкое старое кресло, единственное в этой маленькой, но очень уютной учительской, и, порывшись в своем столе, достала фотографию.
– Смотри, вот только сегодня нашла. Как увидела его, так сразу и нашла. Он тоже у меня учился, пока не переехал к тетке. У него родители погибли в автокатастрофе. Я всегда жалела этого ребенка и говорила, что виолончель для него…
Логинов при упоминании виолончели весь обратился в слух. Бланш протянула ему снимок, на котором был изображен мальчик лет восьми-девяти с густыми темными волосами, играющий на виолончели.
– Он когда играл, всегда плакал, – продолжала рассказывать завуч. – Слуха не было совершенно, хотя он и старался.
– Так у него черные волосы?
– Нет, не черные.
– Он блондин? Русый? Желтый? Зеленый? Красный? Какой? – Логинов аж вскочил с кресла. – Не томите!
– А никакой. Вот какой. Лысый он. В паричке таком хорошеньком все ходил. Его маленького наголо обрили, да инфекцию какую-то внесли, вот лысым на всю жизнь и сделали… Игорь, да на тебе лица нет… Что случилось?
– Как его зовут, Елизавета Максимовна? – Логинов сжал кулаки. – И какое отношение он имеет к Наташе?
Вот уже полчаса Наталия слушала эти выворачивающие душу звуки. Она бы давно заткнула уши, да руки ее были крепко привязаны к спинке кровати. Тело затекло, а пошевелиться не было никакой возможности. Унизительная для любой женщины поза лишила ее возможности собраться с мыслями, чтобы постараться убедить своего мучителя в полной бессмысленности его действий. Вот уже больше часа они находились в его квартире, где все было подготовлено к этой необычайной оргии. В комнате стоял стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный закусками и бутылками. В самом центре его благоухал роскошный букет темно-красных роз, освещаемый шестью толстыми свечами в стеклянных мерцающих подсвечниках.
В углу комнаты стояла металлическая кровать, на которой лежала обнаженная Наталия, а напротив нее, устроившись на стуле, сидел высокий белокурый мужчина в строгом костюме и играл на виолончели.
– Это был «Сурок» Бетховена, – сказал он и отложил инструмент в сторону. – Я понимаю, что ты считаешь меня сумасшедшим. Но это не так. Скорее, хронический неудачник, который всю жизнь работал, пытаясь чего-то добиться, пока не понял, что все напрасно.
Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями, а потом произнес:
– То, что деньги – самое главное в этой жизни, я понял недавно, когда увидел тебя в обществе шикарно одетого молодого человека, преуспевающего бизнесмена, который так нахально вторгся в нашу с тобой жизнь… Я увидел, как ты улыбаешься ему, и вдруг представил тебя его женой… Я чуть с ума не сошел. Ты себе даже вообразить не можешь, как я мучился при мысли, что ты, кроме меня, встречаешься еще и с ним… Я следил за вами, ходил буквально по пятам: куда вы, туда и я. Но вы меня не видели. Одно меня утешало: он никогда не оставался у тебя на ночь. И тогда мне стало ясно, что ты просто выбираешь из нас двоих. Это нормально, так поступают многие женщины. И тогда я представил себя на твоем месте. Конечно, здесь и речи не могло быть о том, что ты предпочтешь бедолагу-безработного…
– Раф, – воскликнула Наталия, чувствуя, что еще немного и она потеряет сознание, – прекрати! Я не знала, что ты остался без работы… Честное слово… А с Сашей я встречалась просто так, потому что он хороший друг…
– Разве ты не знала, что он влюблен в тебя?
– Знала, конечно. Но ты хотя бы представляешь себе, что ты натворил?! Ты же превратился в самого настоящего убийцу. За что ты убил Нину Лискину и Катю Бедрицкую?
– Они попали в черный список. Их судьба была предрешена. Я убил их для равновесия. Мало кто в нашем городе жил так же хорошо и беззаботно, как они. А за все надо расплачиваться…
– Но это не тебе решать, жить или не жить. Ты не Господь Бог, а всего лишь человек. Развяжи меня, что ты собираешься со мной делать?
– Не бойся, я не стану тебя убивать.
– А за что ты убил Сашу?
– Чтобы вы с ним не встречались. Я пришел к нему, увидел, как он живет, и лишний раз убедился в том, что у меня практически нет шансов остаться с тобой… Он богатый, а я бедный. Меня уволили, раздавили, унизили…
– Тысячи людей оказались в такой же ситуации, как и ты, но ведь они же не стали убийцами… – всхлипывая, проговорила Наталия. – Развяжи меня.
– Не плачь. Не надо… Он, этот белобрысый, не стоит твоих слез. Посмотри на меня, разве я не хорош? – С этими словами Раф стянул с себя парик, и Наталия увидела, что он совершенно лысый. Она в ужасе закричала. Даже если бы она увидела в его руках злосчастное шило, на нее это не произвело бы такого впечатления, как этот гладкий, безукоризненной формы череп.
– Я тебе не нравлюсь? – Он подошел и присел рядом с ней на постель. – А помнишь мои шикарные черные волосы… Но Саша был блондин, вот я и купил этот чудненький паричок… Я всю жизнь хожу в парике, и никто ничего не замечает… Вот что значит хороший парик…
Он явно стал заговариваться. Наталия начала дергать руками и ногами, чтобы как-то ослабить веревки.
– Успокойся. – Он словно очнулся и мотнул головой. Это был не тот Раф, которого она знала. Это было самое настоящее чудовище с непредсказуемыми поступками.
– Ты развяжешь меня когда-нибудь? – со слезами спросила его Наталия. Она уже тысячу раз пожалела о том, что поехала на дачу Иванова, вместо того чтобы спокойно отсидеться дома и дождаться возвращения Игоря.
– Сначала мы с тобой выпьем, а потом закусим. Я же теперь богат. Я купил специально для тебя настоящее французское шампанское… А вот это, – он зацепил с тарелки вилкой кусочек мяса, – филе утки… Хотя если честно, то я предпочел бы всему этому только тебя… – Он мазнул кусочком филе по запекшимся губам Наталии. – Попробуй, это очень вкусно…
Наталия собрала все силы и рванулась, извиваясь всем телом так, что задела руку Рафа, державшего фужер с шампанским. И вдруг он захохотал и опрокинул фужер – вино тонкой шипящей струей полилось на живот и бедра Наталии.
– Нет, это уже не утиное филе, это филе женщины в винном соусе. Как жаль, что тебя, шлюху, сейчас не видит твой новый любовник… Он бы, пожалуй, не отказался от такого роскошного пиршества… Ты шлюха, шлюха, шлюха!.. Я любил тебя как последний идиот, а ты отдавалась всем подряд… Ты провела со мной ночь, а уже на следующий день к тебе пришел этот, с которым ты трахалась в Ялте… Я ненавижу тебя, ненавижу… – Он с трясущимися губами вернулся к столу, сел и обхватил голову руками.
– Прости меня, Раф, – вдруг сказала Наталия. – Я виновата перед тобой… Если в тебе еще есть хотя бы часть той любви, которую ты испытывал ко мне, отпусти меня. Если хочешь, я выйду за тебя замуж…
Она замолчала, ожидая либо вспышки гнева, либо противоположной реакции.
Он поднял голову:
– Ты… ты выйдешь за меня? И это после того, что я сделал? Ты простишь меня?
– Конечно. Я же понимаю, что все это ты сделал не со зла, а от той безысходности… Словом, я очень хорошо понимаю тебя… Развяжи меня, пожалуйста, я тебя обниму и поцелую…
Он вновь подошел к ней:
– Ты не шутишь?
– Но ты же видишь, что мои руки связаны… Они онемели, мне потребуется время, чтобы я смогла действовать ими… Ну же, поторопись…
И он, как мальчик, которому посулили конфету, начал быстро развязывать ей руки и ноги, а затем принялся растирать их, приговаривая:
– Ты моя бедная девочка… Что же я с тобой сделал…
Наталия заставила себя обнять его и прижать к себе. Его всего трясло. А она лихорадочно вспоминала, когда же у Рафа начала прогрессировать эта душевная болезнь. Почему она ничего не замечала? А что, если у Рафа происходит раздвоение личности? Такие случаи тоже нередки в психиатрии.
