Роковая перестановка - Вайн Барбара (библиотека книг .TXT) 📗

Руфус все еще спал на террасе, хотя он, судя по всему, просыпался, потому что теперь от солнца его голову защищал раскрытый старый черный зонтик Хилберта. Эдам сел рядом, гадая, надо ли платить человеку-коипу.

— Можно было бы продать те ружья, — сказал он, когда Руфус проснулся.

— А еще проще уволить человека-коипу, сохранить ружья и отстреливать коипу самостоятельно.

Все это было очень хорошо, но оплачивать предстояло многое. Коммунальные налоги, [42]например. Эдам не представлял, из чего они состоят, но знал, что люди, владеющие недвижимостью, их платят. А еще будут счета за свет и воду. Можно продать ружья, еще кое-что из мебели. Если только… Если только не сдать кому-нибудь комнаты, или лучше собрать группу, которая будет за все платить сообща, — коммуну, по сути.

Тогда ему впервые пришла в голову мысль о коммуне, именно в тот момент, когда он сидел на террасе рядом с Руфусом под зонтиком Хилберта, когда дядька из «Вермстроя» преследовал добычу вдоль лесных ручьев, а Мери гневно протестовала.

Окруженный своими компьютерами, Эдам размышлял о человеке-коипу, чей счет он оплатил позже, но которого больше не видел. Вспомнит ли он что-нибудь? А если вспомнит, будет ли в полиции твердо заявлять, что Эдам, Руфус и Мери жили там? Кажется, это было примерно двадцать пятого июня, до того как приехали остальные. От озера человеку-коипу наверняка был виден Руфус, спавший на террасе под зонтиком, видел он, без сомнения, и Мери и даже разговаривал с ней — вернее, выслушивал ее оскорбления.

Сейчас ему примерно пятьдесят или больше. Вполне вероятно, что он все еще жив. «Вермстрой» обслуживал район Ипсвича, а также Нунз. Человек-коипу жил в Нунзе. Позже, во время редких выездов на «Юхалазавре» в деревню, Эдам видел его машину, припаркованную у одного из больших домов Садовой окраины Хемпстеда.

Конечно, вполне возможно, что машина стояла там только потому, что сам он уничтожал в доме коипу, или кротов, или крыс, или личинки древоточца, но почему-то Эдам так не думал. Он вспомнил, как именно была припаркован автомобиль — носом в открытом гараже.

Мужик ходил по лесу и, возможно, видел кладбище домашних животных. Эдам не знал, видел ли наверняка, но не исключал этого. И еще он видел, что в Уайвис-холле живут люди. Вида террасы, напоминавшей одну огромную кровать, было достаточно, чтобы сделать такой вывод. Эвансу или Оуэнсу, антиквару, приезжавшему дважды, тогда было не меньше шестидесяти. Вряд ли он представляет опасность. У садовника, прикрывавшего голову носовым платком с узелками, ни тогда, ни позже не было возможности узнать, что Эдам собирается жить там. У таинственного гостя, чьи шаги он слышал у дома в то последнее утро на рассвете — если он вообще их слышал, а не вообразил под действием паники, — у того мужчины или той женщины не имелось никаких оснований, кроме стоящего на площадке «Юхалазавра», думать, будто в доме кто-то живет.

А вот с человеком-коипу ситуация иная. Его нельзя сбрасывать со счетов или умалять исходящую от него опасность. Есть только одна надежда, причем довольно сильная, что он из тех, кто не станет сам совать нос в полицейское расследование, пока его не вызовут повесткой.

На следующий день или через день, когда они снова обсуждали проект коммуны, Мери назвала имя Беллы. Обсуждение было похоже на карусель. Она, Руфус и Эдам по очереди называли имена людей, которых знали и которых могла бы заинтересовать коммуна; людей, подходящих по возрасту и темпераменту. Мери сама горела желанием, но при этом ставила условие, что останется, только если уедет Руфус. После его непристойного предложения в четверг вечером она была с ним на ножах, хотя спали они в одной кровати. Вообще-то Руфус спал большей частью на открытом воздухе. Он не стремится, сказал он, участвовать в долговременной коммуне, ему нужно писать диплом, но не исключено, что он может приезжать на каникулы. Юноша расстроил Мери еще сильнее, сказав, что считает Бриджит, сестру Эдама, очень привлекательной и для него будет огромным стимулом, если она тоже вступит в коммуну.

Эдам видеть в коммуне свою сестру не хотел, в последнее время их отношения испортились. Он вспомнил двух знакомых студентов, которые вполне подошли бы для коммуны, но им тоже светил диплом, а Эдам уже серьезно подумывал о том, чтобы не возвращаться в университет. У него всегда вызывал сомнения тот смешанный курс, который он выбрал. Лингвистическую часть он хорошо знал, английский можно подучить самостоятельно, а социология слишком скучна. Какая польза от этого курса для дома из красного кирпича? Было бы лучше, если бы он учился в политехническом. Если понадобится высшее образование, можно поступить в один из технических колледжей в Ипсвиче…

Руфус назвал двоих или троих, с одним из них они оба вместе учились в школе.

Вам нужен как минимум один человек, который уже успел пожить в коммуне, — сказала Мери, — так почему бы не дать объявление? В «Тайм-аут», например.

— Или в «Гей-Ньюс», [43] — предложил Руфус. — «Трибада ищет помощников для раскрытия собственного „я“».

— Мне вот интересно, — парировала Мери, — почему ты все не унимаешься, талдычишь и талдычишь. Может, ты сам скрытый, а?

Руфус расхохотался и ответил, что двери в его жизнь никогда не были закрыты.

— Открывай дом и зови друзей.

— Для меня загадка, что они у тебя вообще есть.

Идея с объявлением Эдаму не понравилась. Кроме того, денег было мало. Они на время оставили тему коммуны и стали обсуждать, что из имущества, некогда принадлежавшего Хилберту, подлежит продаже следующим. Один из больших комодов, сказал Руфус, и хватит заморочек, тащи сюда Эванса или Оуэнса, но Эдам понимал: если так пойдет и дальше, скоро в его доме останутся только голые стены. Вот если бы приехали люди и скинулись…

— Я слышала про одну девчонку, ее зовут Белла, что-то вроде этого, — произнесла Мери. — Я с ней не знакома, о ней рассказывала моя подружка Линда. Она из последователей Раджниша, [44]жила в коммунах, и Линда говорила, что она ищет новую. В общем, я могу разузнать о ней побольше.

Именно через Беллу и нашла их Вивьен, а с ней и индус, Шива, чью фамилию Эдам так и не вспомнил.

Мери, насколько он знал, была единственной из них, кто ходил в деревню пешком и кто там гулял. Не имеет значения, что обитатели Нунза расскажут о Мери полиции, потому что она уехала вскоре после этого. А если люди и запомнили девушку, они все равно не знали, откуда она. Мери ходила в деревню — как и Вивьен впоследствии, — чтобы позвонить по телефону-автомату у «Пихты». Вероятно, она заходила в «Пихту» или в деревенские магазины, чтобы наменять денег для звонка. Мери искала людей, которые поехали бы с ней в Грецию, или довезли бы ее до Греции, или хотя бы оплатили ей авиабилет до Греции. В конечном итоге девушке посчастливилось занять денег у тетки и забронировать себе место в мини-вэне, на котором в Грецию отправлялась ее школьная подружка со своим приятелем.

Накануне ее отъезда Эдам придумал новое название своему дому. Он размышлял над этим уже несколько дней, пытаясь найти что-нибудь более интересное, чем Уайвис-холл. Миопотамус-Манор, первое, что пришло на ум, было просто шуткой. Он принялся составлять анаграммы, переставлять буквы, помня при этом, куда они собирались прежде и куда сейчас едет Мери…

Отсемондо.

Он спросил у остальных, что, по их мнению, означает Отсемондо.

— Греческий остров, — сказала Мери.

— Не остров, — возразил Руфус. — Это больше похоже на гору, на вулкан.

— Или на курорт в Коста-Браво.

— Ты его придумал, — лениво проговорил Руфус. — Очень похоже на название племени или общины. Онейда, [45]Уолден, [46]Отсемондо.